Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Летаем — и ладно. Любой может.

— Даже без подготовки? — допытывался Владимир.

— Ну, не совсем… Но не так, как к экзамену в институте… И я к полетам готовлюсь, да не так, как на аттестат зрелости.

— А я не вижу, чтоб готовился! — теперь уже наступал Владимир. — В спортзал не ходишь.

— Ну, сел на своего конька, поехал! — Геннадий говорил зло, но это было лишь внешне. Он-то уж знал, что друг занимается вольной борьбой вовсе не для бравады, а по убеждению. Шемет первым во всей части получил все четыре знака солдатской доблести. Ясно, что занятия борьбой выработали в нем не только физическую силу, но упорство и волю к победе.

В конце концов Владимир затянул друга в спортивный зал. Однако, занимаясь на перекладине или брусьях, даже когда у него получалось неплохо, Геннадий считал это ненужным делом. И верно: к чему это все? Он — воздушный стрелок, ефрейтор Шемет — радист. Летают оба в одном экипаже, и Геннадий что-то не видел, чтобы в самолете приходилось подтягиваться на перекладине или заниматься вольной борьбой.

И все же именно Геннадию Устинову первому довелось убедиться на практике, как важно воину быть выносливым, сильным и ловким и в каждую минуту быть готовым к любым испытаниям.

… Произошло это в самый обычный летный день. Один за другим взлетали тяжелые транспортные самолеты. С могучим гулом уходили в вышину и таяли в синем безоблачном небе. Небольшой ветер гонял по взлетному полю поземку, взвихрял снежные фонтанчики, и они весело искрились на солнце.

— Хороша погодка! — радуется Владимир. — Летать приятно.

— Продержалась бы так до вечера, — кивает Геннадий.

Еще несколько минут, и корабль, оставляя за собой снежный шлейф, бежит по бетонной дорожке, плавно отрывается от земли. Полет начался. Дело привычное. Экипажу, которым командует капитан Кузнецов, оно поручается не впервые. Летчики здесь опытные.

Полетное задание выполнено отлично. Лайнер возвращается на базу. Наконец достигает аэродрома, идет на посадку…

Но что это? На контрольном щитке, указывающем на выпуск шасси, загорелся только один глазок. Правая «нога» не вышла!

Об этом командиру корабля докладывает и борттехник: не выпускается правая тележка, стойка шасси не встала на замок.

— Выпустить с помощью аварийной системы! — приказывает командир.

Борттехник Гудовщиков и ефрейтор Владимир Шемет качают ручку гидронасоса. Еще, еще… Тщетно. Правая «нога» не выпускается до конца.

Ни к чему не приводят и новые попытки пилота выпустить шасси. Обстановка накаляется.

Борттехник просовывает в небольшой люк багор и вместе с Шеметом и Устиновым пытается сдвинуть стойку шасси. Напрасно!

— «Земля», я — «Сокол-семь», «Земля», я — «Сокол-семь», — понеслось в эфир. — На корабле аварийная обстановка…

Ожидая указаний «Земли», командир корабля приготовился убрать оба шасси и садиться на фюзеляж. Это небезопасно, но иного выхода нет: на одно шасси посадить тяжелый самолет невозможно.

Самолет одиноко кружит над аэродромом. А секунды идут, идут…

— «Земля», я — «Сокол-семь», «Земля», я — «Сокол-семь», разрешите садиться с убранным шасси, — взывает командир корабля.

И вот ответ:

— «Сокол-семь», я — «Земля». Садитесь на запасную полосу. Разрешаю садиться с убранным шасси.

Корабль делает разворот и идет на посадку. Экипаж молчит. Теперь все зависит от пилота, от его мастерства. Но с земли поступает новая команда:

— Горючее у вас есть. Попробуйте применить грузовую лебедку.

Корабль снова идет на высоту и делает круг над аэродромом. Горючего и верно еще достаточно. Надо испробовать все для спасения экипажа и самолета.

Однако применить грузовую лебедку не так легко! Надо прорубить в днище фюзеляжа окно, через него занести трос за стойку шасси, а затем тянуть. Борттехник доложил командиру корабля свой план.

— Действуйте! — согласился тот.

Отверстие прорубали поочередно Гудовщиков, Устинов, Шемет. Уже два часа кружит над аэродромом корабль! Тает в баках горючее. Экипаж работает из последних сил.

Борттехник пытается через прорубленное окно багром завести трос за стойку шасси, но упругий поток воздуха отбрасывает трос в сторону. Одна, другая, третья попытки. Если бы багор подлиннее? Да как его нарастишь?!

Владимир Шемет предлагает:

— Опустите меня в этот люк… Только крепче держите за ноги!

Борттехник знает, что Владимир сильный и крепкий, но может ли он разрешить солдату так рисковать? Да его же сорвет потоком воздуха!

Шемет просит разрешения у командира корабля. Капитан Кузнецов до этого момента приказывал, а тут ответил:

— Приказа на это не будет. Дело добровольное.

— Я готов! — уверенно сказал Владимир Шемет.

Капитан тепло посмотрел на солдата:

— Привяжитесь ремнями.

— Есть!

Владимира обвязали ремнями. Гудовщиков и Устинов взяли его за ноги. Шемет просунул голову в люк. Упругая струя холодного воздуха больно хлестнула по лицу. Но воин все больше высовывался из окна и уже почти висел под самолетом. Левой рукой он держался за трубки гидросистемы, а правой подводил трос за стойку шасси. Мешал упругий ветер, он мотал трос из стороны в сторону.

Минута, другая… Как медленно тянется время! А горючее скоро кончится!..

Шемета втаскивают в самолет.

— Отдохни.

— Теперь получится, — еле шевеля посиневшими губами, говорит Владимир. — Только лицо заслоню от ветра…

И он снова опускается в люк. Тянется к стойке шасси. Нет, и на этот раз не удается! Еще и еще раз закидывает он трос, но ветер с силой отбрасывает его. В плече боль. Кажется, перебило ключицу. Владимир тянется к тросу, голой окровавленной рукой хватает его. Ладонь прилипает к обледеневшему металлу…

Несколько раз забрасывал солдат непокорный трос, но встречный поток воздуха относил его назад и будто кнутом хлестал по плечу.

Силы иссякали. Ныло плечо. Озябшие руки плохо повиновались. Голова отяжелела, глаза налились кровью.

Гудовщиков и Устинов снова подняли Владимира в самолет.

— Нарастите трос ремнем, — попросил Шемет.

Это было сделано в несколько секунд. И в третий раз спускается Владимир в отверстие. Он свернул конец ремня и резко бросил. Ремень черной змейкой захлестнул стойку и пряжкой ударил Шемета по лицу. Но пряжка уже в руке. Это и нужно.

Теперь только подтянуть ремнем трос и прочно закрепить. А руки не слушаются!

Борттехник и Геннадий что-то кричат в отверстие, затем вытаскивают Владимира.

— Ты отдохни, согрейся. Попробую сейчас я, — говорит Гудовщиков.

Его снова сменяет Владимир Шемет… Пожалуй, прочнее не закрепишь. И нет уже больше сил…

Кружится корабль, гудит над аэродромом. Тает горючее в баках. На щитке пилота одиноко поблескивает глазок. Зажжется ли второй? Если зажжется — спасение.

— Горючего остается на несколько минут, — говорит командир корабля. И приказывает: — Лебедку!

Борттехник берется за рукоятку, с усилием делает первый оборот, второй. Рядом с ним Геннадий и Владимир. Он покачивается от усталости, дует на окровавленные, окоченевшие пальцы. Все напряженно следят за тросом. Выдержит ли?

Гудовщикова сменяет Устинов. Трос натянулся словно струна. Стойка не поддается. Уже двое налегают на рукоятку лебедки.

— Намертво заклинило! — цедит сквозь зубы борттехник.

Теперь и Владимир, морщась от боли, помогает им. Еще усилие…

На тросе отделяется тонкая стальная нитка, свертывается в колечко. За нею — вторая, третья. Блестящими кудряшками взвихрились они на туго натянутом тросе. Уже наметилось место обрыва. Все больше кудряшек, все тоньше трос и все меньше горючего…

И вдруг — негромкий, глухой удар. Рукоятка лебедки легко подалась. Оборвался трос? В ту же секунду командир корабля крикнул:

— Есть! Молодцы!

На щитке загорелся второй глазок. Шасси на замке. Но в это же время тревожно замигал другой сигнал: горючее на исходе.

— «Земля», я — «Сокол-семы». Шасси выпущено. Разрешите посадку.

32
{"b":"212217","o":1}