«Правильные слова», — подумал Владимир. Он решил выучить эти стихи и прочитать товарищам. И еще стихотворение запало в душу солдата.
Женщина бежала за составом
По холодным, мокрым, скользким шпалам,
Но не догнала его — устала,
Выдохлась, ослабла, зарыдала.
… Небо содрогалось и стонало
В россыпи прожекторных лучей…
Женщина, бежавшая по шпалам,
Вскоре стала матерью моей.
Да, так было и с Владимиром. С той маленькой станции, где отец переводил стрелки, отошел поезд. Он увез отца на войну. И так же бежала мать за составом, и тоже под ее сердцем билась новая жизнь. Отец не увидел сына. И лишь отметил годовщину со дня его рождения на фронте с солдатами своей батареи. А через два дня отца уже не было в живых… Для матери началось тягучее и горькое вдовье время…
Мама, мама, знаю, как жила ты.
На твоем лице следы забот.
Но повестка из военкомата
И меня в армейский строй зовет.
Владимир помнит тот день, ту осень. Он помнит прощание с матерью, с сестрой и братом. Мать все об отце вспоминает: вот бы отец был жив, посмотрел на своего младшего, который тоже уже уходит в солдаты.
3
Июньское солнце палит нещадно. Ни облачка на небе. Владимир чувствует, как жаркие лучи даже через гимнастерку обжигают плечи. Пахнет растопленной смолой. А ноги увязают в песке. Трудно идти. Автомат кажется пудовым, и голова будто свинцом налита.
В сосняке еле слышно попискивает какая-то птица. «Счастливица, — думает Владимир, — в холодке спряталась». Вдруг наверху забарабанил дятел, словно автоматную очередь дал.
— Песню! — Голос командира звучит бодро.
Путь далек у нас с тобою,
Веселей, солдат, гляди…
Веселей, солдат! Вместе со всеми Владимир подхватывает припев. Кажется, посвежело. И солнце уже не так зло палит, и песок не так засасывает ноги. Песня помогает!
Вот и стрельбище. К этому дню солдаты готовились тщательно. Ракеты ракетами, но ракетчик должен уметь пользоваться и автоматом. Мало ли непредвиденных ситуаций может сложиться в боевой обстановке?
На огневой рубеж выходят сразу несколько солдат. С ними — Владимир Седов. Он волнуется, хотя на тренаже получалось уже неплохо: научился и прицел брать, и спусковой крючок не дергать.
И вот сейчас он откроет огонь. Первая проба. Стрельба одиночными. Лейтенант подает команду. Владимир смотрит в прорезь прицела на мушку. Огромный солнечный шар, кажется, сел на ее вершинку и мешает смотреть. Но это не шар: отсвечивает ствол автомата!
— Огонь!
Далеко в лесу отозвалось эхо трескучих выстрелов… Когда подошли к мишени, Владимир впился взглядом в фанерный щит.
— Восьмерка! — радостно закричал он. — Есть восьмерка!
Потом у Владимира словно остановилось дыхание: вторым выстрелом он выбил лишь пятерку, третьей пробоины не было вовсе. Напрасно он шарил глазами по равнодушной фанерной мишени. Пробоины не было.
Лейтенант видел, как тяжело переживает солдат неудачу.
— Не падайте духом, — ободрил он Владимира. — Первые пули легли неплохо, а на последнюю не хватило выдержки! Сержант Щекин! Потренируйте Седова еще. С таким старанием к службе, как у него, он должен стрелять отлично.
В тылу стрельбища идут занятия. Сержант подает команды на изготовку, прицеливание, проверяет, дает советы. Ложится рядом с Владимиром, кладет руку на его палец:
— Плавно, плавно жми спуск. Плавно! Теперь хорошо. Я в первый раз тоже вот так… Шел на стрельбище бойко, уверенно. Ну, думаю, столько трудился, да чтобы мимо? Сейчас все до одной пули в самое яблочко! А как прибежал к мишени да посмотрел, плохо стало: одна пробоина зияет, да и та на белом месте. «Жука» посадил. А после пошло, пошло. В соревнованиях выступал.
Умеет сержант хорошее слово сказать! Душевный он человек. И Владимиру теперь легче, уверенности прибавилось и спокойствия.
… На очередных стрельбах все было иначе. И солнце не светило, из низких туч сочился мелкий дождь. Налетал порывистый ветер, раскачивал кроны сосен. На стрельбище было неуютно, зябко. Опять волнение охватило Владимира, как и тогда. Но он гнал его прочь. Взглянул на поле. А упражнение сложнее: там, где-то впереди, мишени замаскированы, их нужно выявить и поразить в ограниченное время.
По команде солдаты занимают мокрый окоп, изготавливаются к бою.
Владимир смотрит на поле — оно словно мертвое. Только под самым носом мокрые травинки. Взгляд прощупывает каждую кочку, каждый бугорок. Может, за ними «противник»? Притаился и сейчас неожиданно откроет огонь…
И вдруг — мишень! Нужно поразить ее с первой очереди. Сейчас она снова скроется. А потом появится вот так же неожиданно еще дважды, всего на несколько секунд. Надо действовать! Владимир замер. Очередь. Мишень падает.
Теперь — в атаку. Владимир надевает противогаз, бежит по полю. Очки затрудняют наблюдение за «противником», но надо быть предельно собранным и внимательным. Так и есть! На фоне леса поднимается едва заметная мишень. Владимир припадает на колено. И опять над стрельбищем автоматная песня: «та-та-та». Эта цель тоже поражена с первой очереди. «Отлично!»
4
Юркий газик подпрыгивает на ухабах. Рядовой Анатолий Некрасов ведет машину уверенно. Второго класса добился, теперь готовится сдать на первый. Такие учения ему на руку: дорожка сложнее — полноценнее тренировка.
Впереди препятствие.
— Держись, товарищи! — предупреждает водитель.
Экипаж спецмашины — сержант Щекин, радист Седов и водитель Некрасов — спешит: ракетчики-огневики меняют позицию, а связистам надо поспеть обеспечить связь: без нее ни один ракетчик не откроет огонь. Владимир Седов видел в кино, а потом и слышал рассказ офицера на политзанятиях о подвиге связиста Василия Титаева в дни войны. Под сильным огнем врага он обнаружил обрыв телефонной линии. Но в этот момент Титаев был тяжело ранен. Теряя последние силы, отважный солдат зажал концы проводов зубами и таким образом восстановил связь.
Сейчас не война, а обычные полевые занятия, и никто не рискует жизнью, но это проверка, и очень серьезная…
На занятия выехали в ночь. А путь — через лес. Стало еще темнее. Поступил приказ: «Отрыть окоп, замаскировать машину. Быть в готовности дать связь».
Седов быстро настраивает радиостанцию. Берется за лопату, присоединяясь к Щекину и Некрасову.
Грунт трудно поддается, но солдаты копают не разгибая усталые спины, прислушиваются: не запищит ли в машине зуммер — сигнал связи. Затем — двое копают, а третий, по очереди, дежурит в машине у радиостанции.
— Перекур! — наконец командует сержант Щекин.
— Перекур так перекур! — Седов и Некрасов вылезают из окопа, хотя они, как и сержант, не курят.
Владимир Щекин улыбается в темноте:
— Думаю, тезка, не узнала бы тебя сейчас твоя Валя. Как экзамены-то у нее?
Владимир Седов смутился. Он ничего не скрывал от сержанта Щекина, да и от Некрасова, и они, конечно, знали о существовании Вали, которая учится в политехническом институте, и что Владимир скучает. Но сейчас об этом не хотелось говорить, и Владимир, поспешно спрыгнув в окоп, принялся торопливо выбрасывать землю.
Лейтенант Коваленко появился неожиданно. Сержант Щекин доложил, что окоп оборудован, связь в готовности. И в этот же момент поступил приказ: привести установки в боевое положение. Владимир немедленно передал приказ на батарею. И снова команда:
— Пуск!
Снова смена стартовой позиции.
На этот раз остановились на опушке рощи. Впереди поле и высота, ее двугорбая вершина отчетливо вырисовывается на фоне рассветного неба. Звезды померкли. Подул ветерок. На траве засверкала роса. Свежо.
