– Нет, конечно. Что за нелепая мысль! – Она снова начала работать мотыгой, чтобы не смотреть на него. – Как продвигается ваш дом?

– Прекрасно, спасибо. Титус все больше грустит, потому что вы не навещаете нас. Он считает, что вы самая красивая женщина, которую он увидел с тех пор, как покинул Корнуэлл!

– Придется нам с бабушкой Сьюзен заглянуть к вам. Вероятно, завтра.

Лис удивленно качал головой, оглядывая размеры и планировку цветочного сада Мэдди. По крайней мере, длиной в две дюжины футов и шириной в два фута, он был засажен различными видами рассады на мелких клумбочках в форме квадратов, прямоугольников и полукругов. Расположение клумб само по себе уже было интересным, но еще более интересным был подбор растений, и можно только предполагать, как славно будет все это выглядеть позже, когда цветы зацветут.

– Это, похоже, будет выглядеть как ковер, – задумчиво проронил Лис. – Он улыбнулся и посмотрел на Мэдди: – Как вам эта мысль? Вы поверите мне, если я скажу, что ваше создание, даже еще без цветов, произвело на меня огромное впечатление?

Из-за дерева выглянуло солнце, и она заслонила глаза рукой в перчатке. Ее деликатный носик, на котором виднелась пара веснушек, слегка сморщился, когда она ответила:

– Да, я вам верю! Я сама под впечатлением! Знаете, я всегда питала страсть к садоводству, но никогда не занималась подобной работой. У нас были садовники. Мама иногда выходила в фартуке, перчатках и шляпе, защищающей от солнца, немного подрезала деревья, она позволяла мне нести корзину и помочь ей решить, какие цветы срезать для дома. – Мэдди заглянула через плечо Лиса, как бы оглядываясь назад, в то время. – Итак, вы видите, я с детских лет любила красоту и порядок ухоженного сада, но мне никогда не доводилось что-нибудь выращивать самой. Когда мы приехали сюда, я мечтала заниматься любой работой. Я вообразила, что буду готовить, стирать и шить для отца, но обнаружила, чтобы совершенствоваться в этих искусствах, требуется много времени. С ними не рождаешься только потому, что ты женщина. И не обязательно интересуешься этими занятиями, потому что ты – женщина.

– Но с садом все обстоит иначе?

Она посмотрела на загорелое, точеное лицо Лиса и внезапно вспомнила прикосновение его кожи, его запах, пугающий вкус его поцелуя.

– С садом?.. – рассеянно переспросила она. – Да, я поняла, что могу не только любоваться цветами, но и выращивать их. Мне нравится наблюдать самые ничтожные изменения, которые приносит каждое утро. Когца появляется, а потом раскрывается первый бутон, мне кажется, я понимаю, что должен испытывать Бог, наблюдая бесчисленные чудеса жизни, которые постоянно совершаются на земле. Приложить руку к созиданию, пусть даже нескольких цветков, для меня просто счастье!

Лису захотелось прикоснуться к ее щеке, но он побоялся нарушить очарование происходящего и снова испугать ее. – По-моему я понимаю, что вы чувствуете. Я получил удивительное удовлетворение от того, что сам спланировал и сейчас строю свой дом… Я никогда раньше не делал этого, не говоря уже о том, что не обдумывал каждую мелкую подробность.

– А я думала, что в этих местах мужчины обычно сами строят себе жилище, – сказала она. – Как долго вы на Западе… и откуда вы приехали?

Лис заколебался, но любопытный блеск глаз Мэдди напомнил ему, что он не может позволить себе слишком распространяться о своем прошлом.

– Сейчас, мисс Эвери, вы конечно спрашиваете об этом из чувства вежливости, но я не думаю, что вам действительно интересно будет слушать мою болтовню о прежней жизни. – Он замолчал, зевая от одной этой мысли. – Я бы лучше послушал ваш рассказ о цветах. Вы помните, что есть что?

Это была инспирированная диверсия. Мэдди буквально зажглась от возбуждения, когда протянула ему свою мотыгу и засунула руку в глубокий карман фартука. Она извлекла оттуда сложенный листок бумаги. Лис с любопытством наблюдал за ней, так как листок оказался тщательно продуманным планом сада. Каждый четырехугольник или полукруг был снабжен названием цветка, посаженного в нем.

– Сзади розовая шток-роза и наперстянка, потом колокольчик средний, голубые гвоздики, шпорники и водосбор. – Мэдди ходила взад и вперед, указывая одной рукой и держа карту в другой.

– Здесь голубые васильки, здесь круглая клумба циний, окруженная маргаритками и левкоями, а на этой клумбе – анютины глазки, а по краям турецкая гвоздика и незабудки. За ними…

– Эй! – раздался с участка Лиса грубый, резкий крик. Оба подняли глаза, повернулись и увидели маленького, невзрачного человечка, машущего рукой и приближающегося к ним.

– Кто это? – спросила Мэдди.

– Будь я проклят, если знаю, – пробормотал Лис. Когда малый подошел поближе, Лис разглядел, что у него дряблое, почти квадратное туловище, держащееся на длинных, тонких ножках. На нем были закатанные серые брюки, выставляющие напоказ черные сапоги, грязная синяя рубашка и платок вокруг шеи, наподобие детского нагрудника. Картину довершала скомканная шляпа с плоскими полями. Достигнув своей цели, человек протянул руку.

– Это ты, парень, которого называют Лисом? – спросил он. – Да ладно, я знаю, что это ты. Рад встретиться. Ты, вероятно, слышал обо мне. Я Джейн Кеннери.

– Здравствуйте, мисс Кеннери, – ответил Лис с сильно бьющимся сердцем. Конечно, он слышал о Горе-Джейн, кто же не слышал? Погонщица мулов, разведчица, пьяница, лгунья… она была из тех странных людей, которые пышно произрастали только на Западе. Увидев, что она открыто смотрит на Мэдди, Лис внимательно вгляделся в ее лицо. Горе-Джейн не было, наверное, и тридцати, но ее кожа была загорелой и грубой, как у мужчины, а маленькие серо-зеленые глазки затекли кровью и смотрели устало. Нос у нее был плоским, рот – широким, и вообще, она имела вид обрюзгшего горького пьяницы.

Вдруг Джейн разразилась хриплым смехом и указала Лису на Мэдди.

– Это шутка? Последний раз я видела леди, вот так же разодетую, в Союзном Тихоокеанском Экспрессе, в Чейенне. Эта леди, – она замолчала, чтобы выплюнуть струйку табачного сока, угрожавшего попасть ей на подбородок, – была из Лондона. Ну как тут не завыть? Дочка барона или что-то в этом роде. Нос вверх, хорошенькое белое платьице и перчатки, прямо как на этой. Держу пари, она и месяца не продержалась в Чейенне, даже ради мужа.

Горе-Джейн одарила Мэдди хитрым взглядом:

– Ты уже давно в Дидвуде, дорогуша?

Лис вмешался, хотя искорки в зеленых глазах Мэдди дали ему понять, что она и сама может поговорить с Джейн.

– Мисс Кеннери, разрешите представить вам мисс Мадлен Эвери.

– Я бы пожала тебе руку, но боюсь запачкать твои симпатичные белые перчатки. Откуда ты, Мэд? Вы женаты, или что?

Мэдди безнадежно пыталась скрыть свою досаду и смущение. Неужели эта… – эта особа действительно женщина?

– Здравствуйте, мисс Кеннери, – пробормотала она. – Я в Дидвуде около месяца, приехала сюда с семьей из Филадельфии. А с мистером… Лисом мы определенно не женаты. Мы просто… соседи.

– Ну, вот это я рада слышать! – Джейн искоса посмотрела на Лиса и весело продолжала: – Так Филадельфия? Почти такое же высокосветское место, как и Лондон, насколько я слышала. Сама-то я там не была, да не больно-то и хотелось!

– Мисс Кеннери, – перебил ее разглагольствования Лис, – вы пришли сюда по делу или просто случайно?

Она засунула руки в карманы и широко улыбнулась, показав ряд грязных зубов.

– О, с делом у меня все в порядке. Слышала о тебе, мистер, от Гарнет Лумис, вот и решила сама прийти и посмотреть. Я девушка решительная, вот что я вам скажу!

– Верю вам на слово! А теперь, однако, мне надо кое-что обсудить с мисс Эвери, так что я был бы вам очень признателен, если бы вы…

– Убралась? – со смехом воскликнула Джейн. – Намек понят, мистер! Никакой обиды. Я еще свое возьму! Прежде чем уйти, я должна кое-что сказать вам по поручению Бешеного Билла. Вот почему я здесь. Билл говорит, что у него для вас новости. Говорит, это о том, о чем вы раньше с ним говорили, что бы это ни значило. Пока!