— Спасибо, дорогая! — он содрогнулся, пролив ей на лицо свое немолодое, пожелтевшее семя.


— Спасибо, дорогой! — она протянула руку за «Клинексом» (салфеткой), однако рука остановилась, втерла семя и лицо и шею: содержит важные гормоны. Отблески портовых фонариков плясали по ее усталому лицу (да, стареет жена).


— Тебе налить джину с тоником, дорогая? — О да, пожалуйста… Он налил. — А сигарету? — О да, пожалуйста.


Он затянулся сигаретой и передал ей. Еще раз потянулся. Его чувственные губы, тело — здорового, упитанного европейца пятидесяти лет. Поскреб в затылке; «Ты помнишь, вчера в Алупке, мы посетили Воронцовский дворец… тебе понравилось?»


— Не очень. Во всем видна имитация… эти цари — обычные эпигоны. Во всяком случае, я никогда бы не поставила Ливадию рядом с Корфу.


— И я того же мнения. Однако Потемкинская лестница — это совсем другое… я вспомнил кадры Эйзенштейна.


— Не знаю, не видела.


В каюте — полумрак, за шторками — Одесса октября 94-го. Сегодня утром прибыли из Ялты. (Когда вчера вечером на закате огибали южный берег Крыма, поразила безжизненность побережья. Ведомственные санатории стояли пустыми громадами, лишь одинокие окошечки вахтеров светились в сумерках).

Весь день они ходили по Одессе. Местные говорили, что город заметно опустился и обеднел после распада СССР. Присутствовали на обряде крещения в одной из церквей (поп пел неубедительно), затем прошлись по Дерибасовской. Ветеран-афганец играл на гитаре, что-то рассказывал рыкающим голосом (денег почти не кидали). Зашли в антикварный магазин на Пушкинской, и он купил там серебряный портсигар, где кучер лихо гнал тройку и написано было: его Превосходительству, статскому советнику Урусову в день Ангела…


— А как твой новый контракт? — спросила она. — На пять миллионов долларов — у Куперфина? — В порядке. Если до окончательного расчета я умру или что-то вроде этого, деньги будут переведены тебе и дочери.
…

Ему удалось спрятать портсигар за пазуху, и он прошел сквозь строй украинских пограничников, ничего не задекларировав. Они, вчера еще цепные псы СССР, служили незалежной Украине. Да, так и не среагировали, среагировали… Уже на «Мегафьорде» он сбежал в кабину и спрятал в чемодан.


— Ты пил сегодня с этими американцами?


— Ах, эти идиоты…


— А как твое давление?


— Да ничего…


Настала пауза, Флора была невыносимо занудна. А лайнер-гигант, на коем они совершали круиз по Черноморью, стоял последний вечер в порту Одессы.


— Ты разрешишь мне, дорогая, немного пройтись по воздуху? 


Она кивнула головой.


Он вышел к терминалу: понурый пограничник в зеленой фуражке, угрюмо курил, стряхивал пепел в темную воду.
 С тех пор как Советский Союз — того, он дал нехотя присягу на верность Украине; но этого Фредди знать не мог, и потому депрессия служаки была ему непонятна… (сам он не смотрел в молодости ни «Константина Заслонова», ни «Джульбарса», однако — хорошо помнил «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна).

…
В зале ожидания торговали матрешками, водкой, символикой постсоветского пространства.

На скамье сидела. Блондинка с черными глазами. Широко расставив мускулистые ноги. Чувственная путана — блондинка… с черными глазами. Хотел пройти мимо, однако она окликнула:


— Эй, мистер, уэр ар ю фром?

— Фром Бельджиум…


— Эй, Бельгия, хочешь секс уис ми?

— Нет, ноу, отстань..


Однако она приподняла юбку, и он увидел вызывающее лоно, покрытое светлым пушком… (Не догадался сразу, что она гидролила лобок, по наущении более опытных товарок. Не догадался также, что истинный цвет ее волос был — иссиня-черный, и была она потомком безжалостных скифов-кочевников, заселявших юг Таврии с незапамятных времен. Сама — прибыла из Херсона, где развлекалась с ребятами из банды Толика, пока не надоумило — в Одессу.)


— Хау мач? — Она подмигнула: «Тридцать долларов».


Тридцать долларов был хороший оффер, он же ангебот. 0н, как торговец дверными ручками, сразу понял.


Подумал однако: а я ведь сношался час назад… в моем-то возрасте… давление…


— Надо подумать, — он начал искать путь к отступлению, но она молча и уверенно взяла его за руку, повела на выход. Пограничники провожали их сочувственным взглядом: «Ну, вафлистка, дает!»


Вышли на воздух. Распахнутое небо светилось мириадами звезд.


Подул бриз, зашевелил купами деревьев на склоне. Направо — Потемкинская лестница и Ришелье на возвышении. Здесь — тропки, привкус криминала и темень. Карабкались по склону. На маленькой поляне под деревом остановились. «Мегафьорд» светился белым корпусом внизу, у терминала.


Он с раздраженьем вспомнил, что не захватил резинку.


— Эй ю, хэв гот кондом?..

— Не надо, Бельгия, я так. Без гандона.


— Ну тогда только в рот… слышь ты, только, ноу риэл фак!
 Блоу джоб… (О, лишь бы не милиционеры на соседней аллее!)

Та захихикала, достала его дряблый член и принялась грубо стимулировать. (Что-то жестокое в ее глазах со скифским разрезом!) Однако — физиология — он напрягся, он был готов. (Дюк де Ришелье с холма безучастно взирал на сцену в кустах.)

Потом нагнулась до самой до земли, по-обезьяньи, и сзади ввела. Резинка? Резинки не было.


Мысль о СПИДе вновь промелькнула в его смятенном мозгу. Почувствовал, как ее цепкое скифское влагалище плотной варежкой обхватило его пещеристое в прожилках тело — как будто писанное с картин старых фламандских мастеров (битая дичь с померанцем и сыром).


Он сразу ощутил себя как дома: среди поперечных складок и продольных валиков, щедро сдобренных выделениями бартолиниевых желез. Это было коренное отличие от Запада: там проститутки полностью фригидны и смазывают губы специальным гелем.


Скользит в результате гадко, безвкусно. А эта мышечная труба встретила его обильными соками.


У некоторых беспозвоночных влагалище представляет собой трубкообразный заворот, у других это — мышечная полость. У представительниц диких народов сохраняется способность произвольно сокращать эту мышцу, в Таиланде практикуется также «вагинальное курение»…


Не только у самок человеческих, но также у сумчатых, копытных, грызунов, полуобезьян и приматов в преддверии влагалища находится девственная плева (здесь, конечно, об этом речь не шла).


Да, у Люси Тинтаренко этого не было. Однако содержалось знатное количество полостной жидкости за счет просачивания сыворотки из стенок сосудов. Жидкость сия обладает бактерицидными свойствами, хотя и не помогает от СПИДа.


Поэтому — очень громко хлюпало. (Не слишком ли громко? Где милиционеры?)


Он вытащил, прислушался… В кустах на скате — стоны… мелькали огоньки: наверное, милиция искала последних блядей, пьяниц и неудачников — окрест Потемкинской.


Он задвигался чаще и, забыв об осторожности, въехал в заднепроходное (анальное) отверстие. Вошло как по маслу.


Мы говорили уже, что пищеварительная трубка у большинства животных начинается ротовым отверстием и кончается анальным. 
Эти две трубы и стали в конце XX века любимым местом сношения двуногих.


Необходимо уточнить: прямая кишка кончается у ряда животных клоакой. У живородящих — это просто заднепроходное отверстие. Оно окутано плотным слоем брюшного эпителия, устлано ворсинками. И все это — подвешено на брыжейке.


Слизистая оболочка образует многочисленные полулунные складки и длинные крипты. Они усиливают фрикцию. (Поэтому в пенитенциарных заведениях всего мира так любят сношаться через это отверстие.) Конечно, гладкость эпителия здесь нарушается ввиду венерических болезней, геморроев, запоров, гельминтов, поносов и особенно половых сношений. Очко любителя анальных игр выдает своего владельца: оно «разработано», рыхло и вываливается наружу.


Однако у нашей красавицы до того еще не дошло: она могла произвольно сокращать очко и вызывать у нашего героя мучительные спазмы и угрызения за неправильно понимаемую сексуальность.