Теперь в искусстве доминирует монтаж, создание контрапункта. Тогда текст начинает развиваться по своим ритмическим законам. Сам автор утверждает, что не «повествует», а «фиксирует», пытаясь убить в себе повествовательный XIX век, который парализует литературу, что, кстати, соответствует процессам восприятия, которые открываются в нас через «цифровую революцию», видеоклипы и музыку. Нейробиологи и психологи только сейчас начинают понимать механизм памяти и восприятия: обрывки информации, отдельные эпизоды и события расставляются по особым, уже готовым матрицам и ячейкам. Логика предъявленного романа не линейная, а ассоциативная и ритмическая. И его рваные ритмы соответствуют этой глубинной логике.

Разнообразие «Моментов» держит жесткий каркас, система оценок. Другое дело, что источник суждений, или автор, вездесущ, многолик, не имеет точно обозначенных национальности, профессии, возраста, социального статуса и «порта приписки». Оттого он загадочен. Некий архетип гражданина мира. Он живет, думает, говорит, словно не вдаваясь в партийные, религиозные или национальные распри, не идентифицируясь ни с кем и в то же время со всеми.

В пространстве романа действуют центробежные и центростремительные силы. Последовательной истории в книге нет, но последовательность, то есть логика, наличествует, хотя не подана на блюде. Мир дефрагментируется и собирается одновременно. Нам крутят кино, в котором внешне все запутано, а на самом деле виртуозно смонтировано. Соседствующие фрагменты — диссонансны (хотя на самом деле — внешне).

Главные фигуранты текста Добродеева — пространство и время, и то и другое в крайне подвижном и зыбком состоянии. Непрерывно изменяясь, они включают смену антуражей и атрибутов: то монокль, то дигитальная камера, то «Клинское», то «Шатонеф дю пап». Столь же разнообразны и средства перемещения: вагоны с надписью «Рот фронт», моторикши и лимузины. Пестрота страшная, зато люди все те же. Мужчины и женщины, старые и молодые, худые и толстые, богачи и нищие, с оралом и аналом, мозгами и практически без. Не важно, через что они смотрят на мир: через цейссовский бинокль или камеру с двойной вспышкой, оптические приборы меняются, а удел человеческий — нет. Суть все равно не в атрибутах, а в качестве зрения и мыслительных процессов, вопросах и ответах.

Автор и его мультигерой — кто это? Агенты, эмигранты, разбросанные по России и миру, видящие «свое», но выражающие коллективное бессознательное. Ничто так не передает атмосферу распада, как тайные агенты и путаны, которые часто выступают на этих страницах. В этом смысле «Моменты. Ру» — это документ истории. Но это еще и документ литературы, поскольку в нем видна попытка написать «новый текст».

«…Мы шли подземными ходами под Москвой. Только вот кто мы были — чеченские наемники или гвардейцы Баркашова — хоть убей, не помню».