Второй мир, в котором живёт человек, – некая содержательная Запредельность, о которой известно только то, что она есть. В русскоязычной традиции это называлось Несказанным. Это неопределённое в своих границах пространство доконцептуальных содержаний, которое не может быть описано средствами естественного языка, но которое активно проявляется в повседневной жизни человека. «Невыразимое – это таинственный безбрежный океан латентного содержания, в котором находится островок освоенной человеческим сознанием языковой действительности; область сознания – это «эпизод» в содержательном пространстве человеческого бессознательного; начала человеческого сознания лежат за его пределами» [Берестнев 2008: 62].

Между мирами нет непреодолимой преграды. По мысли автора статьи, способом сознательного освоения смыслов, по сути находящихся за пределами сознания, является символ. Символ – это весть из Невыразимого, и посредством символов Невыразимое само говорит с человеком. «… И в искусстве, и в культурологии, и в истории религий символ ещё раз и на новой основе был осмыслен как особый знак трансцендентных содержаний, недоступных иным способам выражения. Обращение человека к символам необходимо с познавательной точки зрения и составляет его «когнитивный инстинкт». В символах человеческое сознание находит ту единственную возможную опору, которая позволяет ему интеллектуально освоить собственный глубинный содержательный потенциал» [Берестнев 2008: 41].

Благодаря символике трансцендентные содержания, находящиеся за пределами языка и языкового мышления и в силу этого не подвластные человеческому сознанию, могут предстать в музыке и поэзии, в идеях религии и философии, в сюжетах мифологии и ритуальных действиях, в формах искусства любого времени, в архитектурных формах. В них познавательные истоки жизни, долга, мужества, счастья и судьбы. По Витгенштейну, трансцендентны этика и эстетика, математика и логика.

Психолог А. Е. Шерозия утверждал, что слово всегда содержит в себе больше информации, нежели наше сознание способно извлечь из него, ибо в основе слова лежат бессознательные языковые установки (цит. по: [Якобсон 1978: 166]). Писательское наблюдение подтверждает мнение психолога: «… Бежавшие за нами… уличные мальчишки только то и дело, что вполголоса повторяли: – Ишь, задаются на макароны!.. Объяснить, что значит задаваться на макароны ни один Грот, ни Даль, вероятно, не смогли бы, но что в этой исключительно южной формуле заключалась несомненная меткость определения, отрицать было нельзя» [Дон-Аминадо 1991: 33–34].

Благодаря бессознательному естественный язык обладает уникальной способностью передавать информацию не только словами, но и «межсловесным пространством». Истина постигается в молчании, считают японцы. Потому что в момент паузы между словами рождается то, что невыразимо в слове. По этому критерию отрывок из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна «успокоит его»» [Булгаков 1987: 374] – безукоризнен даже по японским канонам идеального искусства [Стальная 1998: 152].

Разумеется, в вербальном тексте главное – это слова. Вспоминается резкая по тону запись писателя Ю. М. Нагибина в «Дневнике: «Идеи, мысли – чепуха; реальны лишь слова, их порядок, рождающий жизнь» [Нагибин 1996: 201]. Однако тут же на ум приходит мнение поэта О. Мандельштама, считавшего, что ценность кружев определяется формой и количеством пустот в них. В диалоге двух известных филологов М. Гаспарова и Г. Кнабе прозвучала мысль о роли силовых полей между словами: «Наука не может передать диалектику, а искусство может, потому что наука пользуется останавливающими словами, а искусство – промежутками, силовыми полями между слов» [Гаспаров 2001: 151]. «Музыка – это промежуток между нотами» (Клод Дебюсси). Это о тех же силовых полях между сказанным и написанным.

В недрах бессознательного рождается поэтический текст.

Начало будущего текста содержится в звуке, «поэтическом гуле» (В. Маяковский). Вот профессиональное свидетельство о чуде превращения звука – поэтической мысли – в Слово.

Наличие неоднослойности текста и укоренённость его в бессознательном предопределяют особенности филологического анализа и специфику исследовательского инструментария филолога.

Можно полагать, что между бессознательным и языковым лежит территория параязыка, который является связующим звеном между двумя мирами, в котором живёт человек и который существуют в человеке.

Языковеды, изучая устную речь, сделали убедительный вывод, что она структурно отличается от письменной. Структурные отличия книжно-письменной и устно-разговорной форм речи не случайны и свидетельствуют об их принципиальном различии в плане передачи информации. Если в письменной речи у нас один канал информации (сам текст), то в устной речи каналов информации два: а) информация, которая непосредственно содержится в произнесенных словах, и б) информация, которую слушатель получает помимо слов, которая сопутствует речи и в той или иной мере связана со словами. «Слова были для них пустым звуком, зато взгляды, улыбки, тембр голоса, самые незначительные движения помимо них вели между собою неумолчную беседу» (Р. М. дю Гар. Семья Тибо). Человек, переходя от письменной речи к устной, бессознательно включает второй – несловесный – канал информации, и это автоматически перестраивает первый – словесный, или речевой, – канал.

Второй канал – это функционирование телесных знаков, среди которых выделяют оптико-кинетическую систему (жесты, мимика, пантомимика), паралингвистическую и экстралингвистическую (вокализация, интонирование, смех, покашливания и др.), систему организации пространства – времени (дипломатический протокол), систему визуальных контактов («контакт глаз») [Герасимова 2004: 180].

Второй канал именуют параязыком (иногда параречью). К несловесному каналу информации – параязыку – традиционно относят паракинесику и парафонику.

Под паракинесикой понимают движения рук и ног, мимику лица, позы тела, которые так или иначе включены в процесс коммуникации и служат средством передачи информации. Основу паракинесики составляет информативно значимый и коммуникативно функционирующий жест. «Какую бездну чувств может выражать застывший, обиженный позвоночник или леденящий профиль» [Бродский 1999: 321]. Особенно ярко свои коммуникативные возможности паракинесика проявляет в таких видах искусства, как пантомима и хореография. Когда слушатель не знает языка говорящего, возможности паралингвистики и паракинесики особенно ощутимы.