Она вела вниз по железной лестнице, в открытую дверь, за которой виднелся серый коридор. Деккер и морские пехотинцы Айвен Ла Порт и Макси Твентимэн, хорошо вооружённые и в штатском, сопровождали агента ЦРУ Брайена Шоу в компьютерный зал — дальше по коридору он и располагался. Морские пехотинцы должны были помочь Шоу в уничтожении компьютеризированных записей приблизительно о восьмидесяти тысячах вьетнамцев, которые сотрудничали с южновьетнамским правительством и американцами во время войны.
Война уже проиграна. Сайгон окружён войсками коммунистов, их танки подошли на расстояние мили и продолжают понемногу приближаться. Америка истратила на войну миллиарды долларов, при этом погибло около миллиона вьетнамцев и больше пятидесяти тысяч американских солдат.
Но в конце концов победила армия в чёрных пижамах и сандалиях из старых автомобильных покрышек, способная совершать многомильные марш-броски на горстке риса в день, промытого водой из лужи. Армия, где деревни провожали своих людей похоронной службой, прежде чем они уходили на юг по тропе Хо Ши Мина воевать…
Шоу был полный тридцатипятилетний калифорниец, его семья держала ферму аллигаторов, а сам он был известен тем, что на приёмах ЦРУ веселил гостей, жонглируя тарелками на длинных палках, насвистывая при этом «Танец с саблями». Уничтожить дела послали именно его потому, что он держал в руках информационную сеть ценных вьетнамских контактов и знал, что искать в компьютерном зале.
Деккеру уже приходилось сопровождать его на секретные задания, и он считал агента человеком старательным, но не очень умным. Как и многие другие агенты, Шоу пошёл в разведывательное управление потому, что не хотел сражаться. Лучше перекладывать бумаги с места на место за столом, чем получить вьетконговскую ракету между ног.
Небольшая прогулка, сказал Шоу об их миссии в оставленные бараки Национальной полиции. Мы входим, объяснил он Деккеру, уничтожаем всё, что может засветить местных в нашей команде, и уходим. «Уж это мы обязаны для них сделать. Если комми захватят эти документы, всем, кто там указан, полный конец. Но ты не беспокойся. Будет прогулка».
Но у Деккера — он в то время служил морским пехотинцем в охране американского посольства — появились другие мысли на эту тему. Кровь в коридоре: может, это как раз одна из тех миссий, после которых домой возвращаются в мешке. Для начала — чья это кровь? И что делает раненый? Уже умер или притаился где-нибудь, готовый стрелять в первое лицо, которое появится из-за угла? Через семьдесят два часа Деккер ожидал эвакуации из Сайгона. Не хотелось бы сейчас войти в статистику.
Ла Порт и Твентимэн, тоже морские пехотинцы из охраны, не меньше его хотели покинуть Вьетнам целыми. Макси Твентимэн, высокий двадцатичетырёхлетний сельский парень из Джорджии, был особенно твёрд в намерении не погибнуть здесь. Как он сказал Деккеру, «Если меня прикончат, позаботься, чтобы мою деревенскую задницу отправили в округ Мэйкон. Здесь лежать не хочу».
Ла Порт о смерти не говорил: ещё накличешь. Он был стройный симпатичный пуэрториканец из Бруклина, попал в морскую пехоту одновременно с Деккером, но начальную подготовку проходил в Калифорнии. Через шесть месяцев после того как Ла Порт и Деккер приехали во Вьетнам жена Ла Порта, Люсетт, родила Феликса Рэймонда Ла Порта-младшего в бруклинской больнице. Чем ближе к отъезду из Вьетнама, тем больше Ла Порт беспокоился, что умрёт и не увидит жену и сына. Раньше он встречал каждый новый день криком — домой, домой, домой! А сейчас суеверный Ла Порт вообще перестал упоминать о доме.
Ещё «на гражданке» они с Деккером познакомились на нью-йоркских турнирах по карате, где оба выступали в среднем весе. Ла Порт дрался неплохо, но по быстроте и способности проводить комбинации сравниться с Деккером не мог. Деккер победил его три раза подряд, без труда.
После прохождения начальной подготовки оба оказались в школе охранников морской пехоты, оба с радостью увидели знакомое лицо. В те дни Ла Порт служил с большой охотой, стремился стать «мустангом», то есть рядовым, который добился офицерского звания.
Один из самых счастливых моментов Деккера в морской пехоте был связан с Гэйл. Она, не его родители, прилетела из Нью-Йорка в день его выпуска — он заканчивал начальную подготовку.
На этом кончались три месяца ада. Инструкторы переставали называть тебя слизью, дерьмом, коммунистическим педиком, или этой низшей формой жизни, штатским. В День Выпуска они наконец называли тебя морским пехотинцем, что отказывались делать три месяца подряд. Морской пехотинец — значит, на земле тебе равных нет. После этого лагеря начальной подготовки всё казалось лёгким, даже и школа охраны.
Перед вступлением в морскую пехоту Деккер получил нидан, чёрный пояс, второй дан в карате, добился он этого ценой крови, своей и чужой. Он заработал больше тридцати трофеев, соревнуясь с лучшими бойцами страны, при этом потерял несколько зубов и сломал несколько костей.
Уверенность в себе придавала ему энергии. Деккер был уверен, что может побить кого угодно. Он чувствовал себя королём и ходил как король. Однако ничто не могло сравниться с тем чувством, которое он испытал на плацу под жарким солнцем, стоя со своей ротой, когда впервые сделал шаг вперёд уже морским пехотинцем. Защипало в носу, и Гэйл он любил так сильно, как никогда в жизни.
Она знала, какой это важный для него день. Когда манхэттенский ресторан, в котором она работала официанткой, не захотел дать маленький отпуск, Гэйл уволилась и прилетела к нему. А у Деккера это получился особый период в жизни: время, когда он всем был доволен.
Мать Деккера, посредственная певичка на Бродвее, и отчим, актёрский агент, даже не подумали его навестить. Он им вообще не был нужен. Их жизнь концентрировалась вокруг шоу-бизнеса. Деккер не имел отношения к шоу-бизнесу, и это делало его неличностью.
Глядя на эту пару, Деккер убеждался, что ложь и всяческие фокусы очень даже помогают добиться своих целей. Нет более опасных людей в мире, чем люди хитрые. Этот урок он запомнил хорошо.
Его родного отца, ветерана Второй мировой войны, призвали с началом Корейской войны, и он погиб, когда северный кореец вытащил чеку у гранаты: взорвались оба. Но дело, конечно, не в родном отце, просто он понял однажды, что его мать и отчим — вовсе не те люди, с которыми он хотел бы общаться. Они не давали ему чувства эмоционального покоя и безопасности, он рос в состоянии постоянной настороженности. Семейная жизнь оказалась первым контактом Деккера с тёмной стороной жизни.
В охранной школе морской пехоты его и других отборных парней учили охранять американские посольства и консульства. Но сначала он использовал две недели отпуска, положенные после курса начальной подготовки. Провёл он эти две недели у Гэйл в Нью-Йорке, матери позвонил — потому что Гэйл так сказала — но заходить не стал.
Его мать тоже позвонила один раз, сообщила, что они переезжают, их новый дом в Уэстчестере, там пруд, теннисный корт и двухсотлетний дуб. Деккер обещал писать и писал, действительно отправил два письма за первый свой месяц в Сайгоне. Оба остались без ответа. А от Гэйл приходило больше двадцати писем в месяц.
Однако Вьетнам сильно изменил Деккера, и эти изменения не могли не повлиять на его отношения с Гэйл. Там он убивал — вначале отражая попытку вьетконговцев проникнуть в посольство, позже при сопровождении американского посла в аэропорт, где он инспектировал эвакуационные процедуры. Убийства обнажили тёмную сторону Деккера, нечто такое, что он боялся принести домой, к Гэйл.
Во Вьетнаме он видел вещи, описать которые невозможно. Ну разве выразишь словами, каково это — войти в морг и увидеть голые тела мёртвых американских солдат, сидящих на стеклопластиковых стульях, лица зашиты, разорванные взрывами до неузнаваемости, лица более ужасные, чем в любом фильме ужасов.
Или девятилетняя вьетнамка, без ног, милейшая девочка, которая очень постаралась убить Деккера и чуть в этом не преуспела. Это произошло однажды вечером, четыре месяца назад, когда Деккер, Ла Порт и Твентимэн вышли из бара недалеко от бараков ЦРУ. Деккер и Твентимэн уходить не хотели, потому что этот бар был одним из немногих мест в Сайгоне, где попадались круглоглазые белые женщины — медсёстры, например, посольский персонал и прочие. Но скучавший по дому Ла Порт хотел позвонить туда перед Рождеством и потащил их за собой.
