— Деккер помотал головой. — Не знают. Сейчас мы концентрируемся на Бене Дюмасе и Расселе Форте. Мне почему-то кажется, что вам это известно.

Йел Сингулер ухмыльнулся.

— Не надо брызгать пеной, пилигрим. Мы знаем то, что мы знаем, и на этом остановимся. Это я к тому, зачем мы сейчас встретились. Поймите меня правильно, я не хочу мешать вашему расследованию. Я хочу просто установить некоторые направления для вас в связи с тем, что уже идёт у нас в казначействе. Скажем так — мы не хотим, чтобы вы перекрутили пружину в часах.

Деккер возмутился.

— Убиты двое полицейских, работавшие под прикрытием. Мы считаем, что Дюмас мог иметь к этому отношение. А казначейство пытается приостановить расследование?

Сингулер поднял огромную лапищу.

— Успокойте черты лица, сынок. Ну просто пригладьте себя чуток. Никто не мешает вам расправиться с этим вредным мистером Дюмасом. Нет, нет, нет, сэрушка. Идите своим путём. Нам тоже интересно, чтобы Большой Бен получил, что ему причитается.

Сингулер сказал, что Бена Дюмаса подозревают в предоставлении информации некоему фальшивомонетчику, за которым охотится казначейство. Добывается эта информация разными способами, один из них — подключение к полицейским компьютерам, а это очень трудно доказать. Упомянутый фальшивомонетчик хвастает, что у него шестое чувство в отношении клиентов и полиции. Но в действительности это не шестое чувство, а информация, полученная от Бена Дюмаса.

Дюмаса подозревают и в том, что он поставляет прекрасную бумагу, стодолларовые банкноты этого фальшивомонетчика оказываются лучшими на рынке. Йел Сингулер хочет, чтобы Деккер продолжал заниматься Дюмасом, а всей информацией делился с ним. Взгляд у агента казначейства был тяжёлый, и Деккер вышел из положения тем, что стал смотреть ему в переносицу.

Всё это время Деккер молча слушал, ожидая, когда упадёт второй ботинок. Он упал.

Деккер должен держаться подальше от фальшивомонетчика, который скоро приедет в Америку.

Глядя в потолок, Сингулер потёр свой мясистый затылок.

— Этот ориентальный торговец денежными бумажками — ваш старый знакомый. У вас было столкновение во Вьетнаме, где он, как я понял, чуть не пробил ваш билет. Его зовут Пак Сон. Он же Смехотун.

Чтобы сдержать гнев, Деккер стал массировать себе левое предплечье, в то же время делая глубокие вдохи и выдохи. Потом он принялся рассматривать свои ногти, покусывая губу. Наконец встал, подошёл к окну и выглянул на Чэмберс-стрит.

Столкновение. Во Вьетнаме Пак Сон пытался убить Деккера. Когда это не получилось, Сон подставил его американскому военному суду по ложному обвинению в краже. Смехотун едва не засадил Деккера в федеральную тюрьму на двадцать лет. Ненависть к Сону оставалась самым сильным чувством в его жизни.

— У нас был один тайный агент, но Сон его устранил, — продолжал Йел Сингулер. Вероятно, при помощи информации, которую дал ему Бен Дюмас. Но до того как это произошло, мы кое-что узнали. Бен Дюмас — глаза и уши Сона в нашей стране. Он сообщает всё — я имею в виду всё буквально. Клиенты, полиция, для Дюмаса нет тайн.

Сингулер поднялся и встал рядом с Деккером.

— Ужасно жаль, потеряли того агента. Хороший был человек. С Дюмасом и Соном мы за это рассчитаемся, можете мне поверить. Он успел дать нам имена некоторых клиентов Сона. Вот почему мы знаем, что тот планирует огромную продажу фальшивок в нашей любимой стране. Его клиенты готовятся, собирают деньги, будут двигаться в нашем направлении. Всё произойдет здесь, на востоке — Нью-Йорк, Нью-Джерси, мы не знаем точно. Но где-то недалеко отсюда.

Деккер искоса взглянул на Сингулера.

— И вы думаете, что я испорчу музыку, погнавшись за Смехотуном. Убью его или отпугну, так?

Сингулер опустил глаза к своему карманному платочку.

— Скажем так, мы слышали, что из тех, кто превышает свои полномочия. В сочетании с вашей долгой памятью это может создать проблемы. Смехотун — мой.

Сингулер сузил глаза. Улыбка исчезла.

— Я знаю, что вы один из этих артистов восточного боя. Умеете вроде бы свалить человека прикосновением пальцев, что-то такое. Ну, а мой путь проще, не думайте, что я не верю в ваше искусство или ещё что-нибудь, но когда я играл в футбол, то что я делал — я бросался вперёд, хватал всех своими маленькими ручонками и расшвыривал в сторону, наконец оставался только чертвертьзащитник. Никакой тонкости, понимаете ли, но дело сделано. Я такой. Тонкости во мне нет.

Он положил ручищу Деккеру на плечо.

— С той девочкой вам не очень везёт, вы её не нашли. Может быть, лучше о ней забыть, хотя бы на время. Занимайтесь Беном Дюмасом и двумя погибшими полицейскими, возможно, распутаете. И, конечно, вы будете держать меня в курсе. Рождество скоро, а вы, наверное, ещё по магазинам не ходили. Вот и сходите, самое время сейчас.

— А вы ничего не забыли? — поинтересовался Деккер.

— Например?

— Когда меня приведут к присяге?

— Что, что?

Деккер объяснил. Он хочет, чтобы его официально оформили агентом маршальской службы США. Опыт научил его, что только так можно выжить, работая с федеральными. Являясь помощником маршала, Деккер мог бы вручать федеральные ордера и повестки, проводить расследование, пересекая границы штатов. Он сможет также садиться в самолёт с огнестрельным оружием.

А если возникнут осложнения, федеральным не так легко будет его съесть. Работать с федеральным правительством — это всё равно что быть мухой на сиденье туалета. Рано или поздно кто-нибудь обмочит. Федеральные вообще… Йел Сингулер не был исключением из общего правила. К тому же Деккер чувствовал: Сингулер говорит ему далеко не всё.

— Я же не прошу вас вторгаться на Гренаду, — примирительно проговорил Сингулер. — Просто поддерживайте контакт со мной и не трогайте Смехотуна.

— Или меня приведут к присяге, или вы долго будете ждать моих отчётов.

— Капризничаешь, да? — У Сингулера глаза стали щёлочками. Он не любил, когда на него давили.

Деккер высвободился из-под его руки и пошёл к двери.

— Завтра в девять тридцать утра, — бросил ему вслед Сингулер. — В конторе прокурора США. И, сержант Деккер…

Детектив повернул голову.

Сингулер ухмыльнулся.

— Я не люблю, когда меня к чему-то принуждают. Наши отношения испортились. Прошу запомнить, что произошло это с вашей подачи. Будьте здоровы.

На Восточной 66-й улице Деккер вышел из такси, которое остановилось позади двух полицейских машин у дома Гэйл. В фойе, где торчала высокая ёлка, вся украшенная голубыми лампочками, он увидел полицейского и полицейскую в форме, они разговаривали с двумя филиппинками — на тех были медсёстринские халаты под зимними пальто. Одна из сестёр качала головой, повторяя, я живу на том же этаже, и это так печально, особенно под Рождество.

Деккер подошёл к швейцару в форме, это был приземистый светлокожий негр, пахнущий джином, с расквашенным боксёрским ухом, и с самым захватанным галуном, который только видел Деккер. Детектив спросил номер квартиры Да-Силва и замер, потому что глаза швейцара сказали всё. Деккер слишком долго был полицейским, чтобы не узнать этот взгляд.

Со значком в руке он протиснулся между медсёстрами и назвал себя полицейским в форме.

Деккер уже знал, что он услышит.

Женщина в полицейской форме, молодая, чёрная, сказала:

— Да, это Да-Силва. Оба мертвы. У него в руке был пистолет. Застрелил её, потом себя. Пятый этаж. Наверно, вам можно подняться.

Последние шесть месяцев Бен Дюмас имел долю в дискотеке «П.Б.», занимавшей четыре этажа старой скотобойни у заброшенных пирсов на Гудзоне. Мрачный район.

В главном танцзале «П.Б.» раньше располагалась баня педерастов, сейчас помещение декорировали в стиле школьного спортзала, вплоть до баскетбольных корзин и старинных музавтоматов. На втором этаже играли живые оркестрики, а третий был отведен начинающим экспериментальным артистам: видео, поэзия, танцы, фильмы и концептуальное искусство. На четвёртом же этаже, где когда-то работал морозильник для мяса, устроили салон для Очень Важных Лиц.