За время своей работы в Библиотеке Джаг читал об исцеляющих заклятиях, но никогда не видел их действия. Магия чаще всего использовалась для разрушения и уничтожения. Волшебники изучали заклятия не затем, чтобы творить добро, а для того, чтобы обрести власть.

— Подмастерье, — хрипло и с явной болью просипел волшебник. — Чтоб никому никогда ни слова о том, что ты здесь видел.

— Ну конечно, — пообещал двеллер, — ни слова.

Такое заклятие было свойственно скорее добрым, чем злым силам, и тот факт, что Крафу оно было доступно, многое говорил об истинной природе мага, противореча распространенному мнению о нем. Джаг ощутил новое уважение к волшебнику.

Вдруг Краф молча откинулся назад, на Великого магистра, при этом чуть не повалив его вместе с собой.

— Великий магистр! — вскрикнул двеллер. Он испугался, что волшебник умер от своих собственных магических усилий, истощение от которых осложнило полученное им тяжелое увечье.

Судя по всем источникам, исцеляющие заклятия требовали большой дозы собственной энергии целителя, редко позволяя добавлять к ней энергию магических мест или предметов. Врачевание, согласно «Искусству магического целителя» Эндельсона, было самым тяжелым из всех магических искусств.

Прежде всего именно поэтому те, кто владел магией, редко занимались целительством. Волшебство по самой своей природе нарушало естественный ход вещей. Даже на раненом, которого лечили, исцеляющее заклятие сказывалось крайне тяжело. Краф уже и так был сильно изможден — у него вряд ли оставалось так уж много сил.

Затаив дыхание, Джаг стал прислушиваться, не вздохнет ли Краф, чтобы узнать, жив ли он.

— Все в порядке, Джаг. — В темноте, так как свече ние посоха погасло, голос Великого магистра звучал ровно и спокойно. — Он все еще с нами. Мой старый друг слишком горд и упрям, чтобы просто вот так взять и отдать концы.

Как раз в этот момент, будто подчеркивая слова Великого магистра, волшебник с трудом вздохнул.

— Если он погибнет, — негромко сказал Великий магистр, — то в бою, сражаясь с противником куда хитрее и опаснее его самого. А пока он просто спит.

Тут снова раздалось непонятное постукиванье, которое Джаг слышал и раньше, только на этот раз оно было значительно ближе, и двеллер догадался — это ударялись друг об друга доспехи гномов. Действительно, вскоре выше по лестнице появилось пятно золотистого света: к ним спускался библиотекарь, а за ним дюжина вооруженных гномов, половина из которых несла фонари.

— Великий магистр! — в изумлении воскликнул библиотекарь. — Слава Древним! Я был уверен, что… что…

— Что вы меня здесь не найдете, библиотекарь первого уровня Уимпло? — Великий магистр поднялся на ноги.

Уимпло нахмурился и нервно облизнул губы, явно не зная, как ответить на этот вопрос. Он был толстенький и дышал с заметным трудом; похоже, гномы, стремившиеся найти Великого магистра, совсем его загоняли. Один из гномов оттолкнул библиотекаря в сторону. — Это так, Великий магистр, Варроуин сильно беспокоился, что вы куда-то исчезли.

Фонарь в руках у гнома заливал его лицо желтым светом, позволяя разглядеть на лице под забралом шлема царапины и пятна крови. В другой руке он держал боевой топор, на остром клинке которого видны были свежие зазубрины.

Великий магистр не двигался; голова Крафа все еще лежала у него на коленях.

— Что с Жуткими Всадниками и гриммлингами?

— Почти все пропали. — Гном пожал плечами. — И непонятно куда.

— А библиотекари?

Гном склонил голову.

— Мы вывели кого смогли, Великий магистр. Но для некоторых уже… — Он сокрушенно покачал головой.

— Я уверен, — выдавил Великий магистр, — что вы сделали все, что возможно.

— Это точно. Жаль, что не смогли больше. — Гном посмотрел на волшебника. — Мы можем сделать носилки и вынести его, если хотите.

— Нет. Краф выйдет отсюда исключительно на собственных ногах. Он не потерпит, чтобы его несли на носилках, демонстрируя тем самым его слабость, — сказал Великий магистр с легкой, хотя и несколько принужденной улыбкой. — Мой старый друг весьма щепетилен в отношении того, какое впечатление производит на окружающих.

Судя по лицу гнома, он не слишком понимал, о чем идет речь.

— Ну, если вы так считаете, Великий магистр, хотя я вот думал, что постель и теплый очаг, скорее…

— Я в самом деле так считаю.

— Разумеется, Великий магистр.

Великий магистр Фонарщик посмотрел на Джага.

— Библиотекарь первого уровня, я хочу, чтобы вы остались с Крафом, пока он не будет в силах отсюда выйти. Я не хочу, чтобы он проснулся и не обнаружил рядом знакомого лица.

Двеллер хотел было отказаться. Он больше не был частью Библиотеки и не ощущал особенной близости к Крафу, и ему вовсе не хотелось сидеть в подземельях Хранилища, когда где-то поблизости, возможно, бродили еще уцелевшие Жуткие Всадники и гриммлинги.

Темнота в глубине гор Костяшек слишком сильно напоминала Джагу гоблинские шахты, напоминала, каким слабым и беспомощным он был когда-то.

Но он сказал: «Конечно, Великий магистр», потому что не мог дать иного ответа.

Великий магистр Фонарщик снял свое одеяние, аккуратно свернул его и подложил Крафу под голову. Подобрав шляпу и посох волшебника, он положил их рядом.

— Я бы попросил вас оставить здесь в качестве охраны двух своих воинов, — обратился Великий магистр к старшему отряда.

Гном махнул рукой, и два бойца тут же заняли позицию.

Великий магистр посмотрел на Джага.

— Когда Краф проснется, проводи его наверх. Я надеюсь, он поймет, почему я не остался с ним.

— Разумеется, он это поймет, Великий магистр, — сказал двеллер. Совершенно измученный обрушившимися на него катастрофическими событиями, он сел, прислонившись спиной к стене, слушая, как шумят падающие где-то наверху камни, и глядя вслед удаляющемуся Великому магистру.

Краф спал; в тусклом свете фонарей было видно, как вздымается и опускается его грудь.

— Там очень скверно? — спросил он стоявшего рядом с ним гнома.

Тот посмотрел на Джага с болью на лице.

— Очень. Хуже я никогда не видел. По всем залам трупы валяются. Много гриммлингов и Жутких Всадников, но и наших тоже порядочно. И ваших тоже. — Он встряхнул кудлатой головой. — Сегодня столько крови пролилось, что ее долго не отмыть будет.

Двеллер вздрогнул, представив себе эту страшную картину.

— Я сожалею о ваших потерях.

Гном в ответ лишь склонил голову.

Джага разбудил звук шагов. Оставленные для их охраны гномы не были видны ему, поскольку они установили фонари на ступенях таким образом, чтобы свет падал на лестницу в обоих направлениях и при этом давал им самим возможность укрыться в тени. Шаги замерли.

— Джаг, — раздался тихий голос. Узнав его, двеллер ахнул.

— Рейшо?!

— Да. Скажи своим гномам, что ты меня знаешь, пока они не начали нервничать. Скажи, это Варроуин меня сюда послал.

Заставив себя подняться, хотя это усилие и причинило ему боль, Джаг успокоил стражей:

— Это друг.

— Пусть подойдет, — разрешил один из гномов.

Тут двеллер понял, что до сих пор не знает имен своих охранников.

— Ты слышал, что он сказал, Рейшо.

— Слышал, это точно. Вы, главное, не забудьте, что я не с пустыми руками иду. У меня с собой запас провианта. Если бы не вся эта пыль в воздухе, вы б унюхали запах пищи куда скорее, чем услышали мои шаги.

Несмотря на то, что ему столько пришлось увидеть и пережить, Джаг с удивлением обнаружил, что голоден — пить-то ему хотелось уже давно, до того как он уснул.

Аппетит у него сохранялся даже в шахтах; наверное, дело было прежде всего в инстинкте выживания.

Рейшо вышел на площадку лестницы, озаренную мягким золотым светом фонарей. В одной руке у него была сабля, а в другой маленький фонарь. Гномы тоже шагнули на свет.

— Варроуин жив? — спросил один из них.

— Еще как жив, — утвердительно кивнул Рейшо. — На него посмотреть, так сразу ясно, что запросто его не прикончишь, хотя сегодня, похоже, много кто пытался это сделать. Крови он сегодня пролил немерено, пожалуй, больше чужой, чем своей, но держится и командует обороной Библиотеки.