Данная работа не о ближайшем будущем капитализма. Это особая тема. Однако логика повествования требует указать на некоторые тенденции развития капитализма в следующем веке. Во‑первых, с ним тесно связано развитие посткоммунистической России, и интересно посмотреть, что готовят эти тенденции нашей стране в грядущем веке. Во‑вторых, похоже, что по‑своему поздний СССР (нынешняя Россия) первым реализовал некоторые тенденции развития мира в будущем веке. Представляется, что мы, как это уже бывало в истории, проиграли (в обоих смыслах) в своем развитии целый ряд черт будущего еще до того, как это будущее наступило в мире. СССР был миром в миниатюре и на ограниченном (одна шестая) пространстве продемонстрировал миру «остальных» пяти шестых кое‑что из его будущего. Поэтому нам следует внимательно приглядываться к самим себе не только исходя из разумного эгоизма, но и для того, чтобы лучше понять некоторые общемировые тенденции, которые раньше, чем в других местах, проявились в России. Ну что же, как идолопоклонники страдают от язв христианства нередко раньше самих христиан, так и коммунизм пострадал от язв капитализма раньше самого капитализма оказавшись во второй раз в XX в. слабым звеном в его цепи. Но. всматриваясь в самих себя, ни в коем случае нельзя забывать, что тенденции развития, своеобразные «воспоминания о будущем», которые демонстрировал СССР и ныне демонстрирует Россия, не только «русское дело», но и специфически упреждающее проявление определенных мировых тенденций.

В течение 400500 последних лет менявшийся мир всякий раз принимал форму треугольника. Сначала это был треугольник «Запад Восток Россия». В 1945 г. возник ялтинский мир, предельно функциональные элементы которого и фиксировались функционально: Первый мир (капитализм), Второй (коммунизм), Третий (развивающиеся читай: слаборазвитые страны). Этот триумвират был порожден капиталистическо‑коммунистическим дуализмом XX в. Между 1991 и 1994 гг. оформился новый который, пожалуй, можно назвать мальтийским. Он представлен Севером, Югом и… Россией. Внешне мальтийский мир выглядит как первый «треугольник». Один элемент остался прежним Россия (но это так только внешне, по названию). Восток и Запад получили новые имена. Но эта перемена имен дорогого стоит. Север это не Запад. И не только потому, что частью Севера является Япония. Юг это не Восток. И не только потому, что в его состав входят Африка и Латинская Америка. Проблема и сложнее, и серьезнее. Дело в том, что в зоне Юга немало «северных точек», а в зоне Севера «южных точек». Социопространственная конструкция Севера и Юга принципиально отличается от таковой Запада и Востока. Запад и Восток противостояли друг другу как цивилизационные целостности, между которыми трудно было навести мосты. Редьярд Киплинг не случайно писал, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Правда, в своем романе «Ким» он сам же показал возможный культурно‑психологический синтез. И все же в целом Киплинг был прав: возможности взаимопроникновения Запада и Востока были невелики, ограничены. Классический пример договорные порты в Китае.

Третий и Первый миры ялтинской эпохи стали значительно ближе друг к другу, чем Восток и Запад. Ну а Север и Юг еще более сблизились, демонстрируя тенденцию к точечно‑очаговому взаимопроникновению. Мы видим целый ряд точек северного типа на Юге (Сан‑Пауло в Бразилии, Буэнос‑Айрес в Аргентине, Гонконг в Китае, Сингапур в Юго‑Восточной Азии) и точки Юга на Севере (юг Италии, южная часть района Бронкс в Нью‑Йорке, заселенный турками центр Берлина и т. д.). Разумеется, гомогенный Североюг (или Югосевер) едва ли когда‑нибудь возникнет, но Северо‑Южный мир XXI в, будет точечным, пуантилистским. Он станет напоминать картины Сёра. Между «южными» и «северными» зонами, не совпадающими с государственными границами, будут существовать свои пропускные пункты, своеобразные Check points Charhe. Разумеется, сохранится некая относительно монолитная зона Севера в Северном полушарии. Но опять же с вкраплениями Юга. Таких вкраплений будет все больше из‑за миграции с Юга. По прогнозам, к 2025 г. 3050 % жителей крупнейших городов Севера будут составлять «южане». Но и зона Юга будет иметь немало точек Севера. То есть зоны будут как бы негативными друг по отношению к другу, чем‑то вроде картины «День и ночь» М.Эшера. В постсовременном мире какие‑то точки Севера будут «центровее» других, но единого центра не будет. Почему?

Единство мира индустриальной («доэнтээровской») эпохи обусловливалось локальным (региональным) характером индустриальных производительных сил. Почти полтора столетия основной, доминирующий и лидирующий массив промышленности был сосредоточен лишь по обе стороны Северной Атлантики. И эта зона автоматически становилась и центром, и верхом («крышей») мира. Обладание развитой промышленностью автоматически гарантировало военно‑политическое превосходство. Начиная с Семилетней войны и стопроцентно с наполеоновских, экономическое лидерство в мире совпадало с военно‑политическим, экономический центр совпал с военно‑политическим и это гарантировало миру единство: в центре было то, чего не было нигде. Разумеется, можно было построить военный завод, перенять выучку и т. д. Но далеко не всегда можно было создать адекватную инфраструктуру (Россия почувствовала все следствия этого во время Крымской войны). И хотя постепенно ядро Капиталистической Системы расширилось, включив в себя еще несколько государств, некий предел социально‑экономических возможностей индустриализации сохранялся всегда. И не только потому, что страны ядра сознательно не хотят плодить конкурентов. Представим захотели. И что? Промышленность, заводы, тем более адекватную им инфраструктуру можно разместить далеко не везде.

Ареал распространения компактных (small is beautiful «малое красиво») и наукоемких энтээровских производительных сил неизмеримо шире. Они могут быть размещены небольшими очагами, точками (сами себе инфраструктура) почти где угодно, в том числе и там, «где индустрия не пройдет и бронепоезд не промчится». Показательно и то, что, в отличие от промышленной революции, НТР произошла не в одной стране, а сразу в нескольких. НТР с самого начала создала не моноцентричную, а полицентричную структуру капиталистического мира. Моноядро растроилось в ходе и посредством НТР. Необходимым условием НТР был полицентризм системы и, по‑видимоу, он будет прогрессировать, создавая отдельные макрорегиональные миры с их ядрами, полуперифериями и перифериями. Формирование Азиатско‑Тихоокеанского региона (АТР), договор о НАФТА, которая с 2005 г. должна охватить обе Америки (т. е. полная «нафталинизация» Америк), ЕС все это свидетельствует как минимум о наличии сильной тенденции к деглобализации Капиталистической Системы. Да, указанные макрорегионы это целые миры. Но не мир в целом. И не мир с единым центром. Энтээровсий мир должен быть по определению децентрализованным и децентрованным. Ясно, что такой нецельный мир без единого мирового контролера‑Губернатора или пары дежурных мировых полицейских США и СССР, выскакивающих каждый из своей дверцы и стреляющих каждый по спою сторону джипа, будет значительно менее предсказуемым. Насилие будет играть в нем значительно большую роль; в нем будет больше войн. И действительно, не успели еще убрать остатки Берлинской стены, как начали падать стены домов в Югославии, Ираке, Чечне. Насилие приватизируется как на мировом, так и на внутристрановом уровнях Причем насилие это, в случае успеха и захвата какой‑либо «северной точки» в зоне Юга, да еще подкрепленное наличием ядерного оружия, принципиально меняет мировую реальность, расстыковывая лидерство экономическое и военно‑политическое. Саддам Хусейн это лишь первая ласточка, и не надо обольщаться легкостью военной победы американцев. Что будет через 1015 лет, когда таких «Саддамов» окажется несколько хотя бы по одному на Азию, Африку и Латинскую Америку, а США станут еще слабее, чем сейчас? События в Сомали осенью 1993 г. показали всю уязвимость и неспособность развитой страны (конкретно США) сначала решить проблему по сути нескольких вооруженных кланов, а затем выбраться из «гуманитарной ловушки» (выражение Ж.‑К.Рюфэна). В качестве эквивалентно‑сравнимых ситуаций можно привести Югославию и (хотя мы до конца не знаем причин образования чеченского узла: где, как и зачем его завязывали) Чечню. Таджикистан тоже хороший пример, хотя и с этим узлом, как и с афганской войной, не все ясно и не все так просто, как, например, в Сомали.