Я почувствовала, что пол у меня под ногами задрожал.

— Исповедник? — снова позвала я. — Хоуди!

Он повернулся ко мне, его лицо было рассерженным и озабоченным.

— Ну, что еще? — бросил он.

— Смотрите, — сказала я.

Пол снова вздрогнул. Пожалуй, больше всего это напоминало шаги приближающегося гиганта, от которых сотрясалась вся комната. Я молча ткнула пальцем в сторону полок. С резким металлическим скрежетом сломалось несколько замков, решетчатые дверцы распахнулись под собственной тяжестью.

— Свет божий… — ошеломленно пробормотал Хоуди, широко раскрыв глаза.

Один за другим, экклезиархи умолкли и повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. В помещении становилось все тише и тише — пока наконец единственным звуком не осталось хныканье несчастного Понтифика.

Пол содрогнулся в третий раз. Со звуком пистолетного выстрела сломался еще один замок. Две книги сорвались с высокой полки и шлепнулись на медный пол.

Внезапно наше дыхание превратилось в пар, поднимавшийся от губ и ноздрей. Температура в комнате резко упала. Изморозь покрыла металлические поверхности.

Хоуди наклонился и провел пальцем по тонкой пленке инея.

— Эвдемонический лед, — негромко заметил он, — Нам надо покинуть это место. Сейчас же.

Он выпрямился.

— Охрана, отведите ее в ближайший заглушающий бункер, — скомандовал он. — Медики, немедленно перенесите Его Святейшество в…

Больше он ничего не успел сказать. В помещении с запертыми дверями неизвестно откуда засвистал пронизывающий ветер. Он был горячим, словно из раскаленной плавильной печи, он обжигал нашу кожу — но не растопил иней и не рассеял пар от нашего дыхания.

Дверцы полок продолжали рывками распахиваться, из-за них вылетали книги. Они выпрыгивали с полок, словно невидимые руки сгребали их с места, каскадом подбрасывали в воздух — так, что они взлетали, распахивая обложки, теряя страницы, под треск ломающихся корешков. Искалеченные книги и выпавшие из них страницы усеивали пол, обрывки бумаги кружились в воздухе, как снежные хлопья. Некоторые из этих обрывков начали тлеть, потом загорелись.

А потом в комнату вошел свет. Он прошел сквозь пол, словно кованая медь была золотым озером, а свет — подводной тварью, поднявшейся из глубины, пробившей гладкую поверхность вод и взметнувшейся в воздух. Это был жуткий, кроваво-красный свет, злобная мысль, принявшая материальную форму, воплощенное зло. Его форма отдаленно напоминала человеческую фигуру, окрашенную в мрачный багровый цвет закатного солнца; оно мерцало и негромко потрескивало, словно составленное из электрических насекомых или раскаленных зерен радиоактивного вещества.

Это была та самая овеществленная мысль, что овеяла жаром Зону Дня.

Это было существо, называвшее себя Граэль Маджент.

Двое стражей, чьи лица были скрыты за ликами святых, подхватили меня под локти, собираясь вести к двери. Другие стражи повернулись, чтобы встретить сотканное из света существо, и окружили нас плотным кольцом. Горячий, обжигающий ветер ударил нам в лицо, он развевал волосы, трепал длинные одеяния. Некоторые экклезиархи тоже шагнули вперед, навстречу кроваво-алому свету. Один из них поднял медную икону, которую держал в руках — на ней были изображения примархов, с иконы спускалось несколько кадил. Я услышала, как он завопил:

— Изгоняю тебя, нечистый дух! Я поражу тебя и брошу обратно в имматериум, откуда ты явился!

Пси-проекция потрескивала. Непокорный экклезиарх оторвался от земли. Его ряса колыхалась вокруг лодыжек. Он заорал. С его ноги свалилась туфля. Он судорожно задергал конечностями.

Он поднимался вверх — медленно, словно помещение библиотеки заполнялось водой, струи которой уносили его все выше, под самый потолок. Он уронил икону, которая грохнулась на пол и раскололась от удара, — и стал цепляться за воздух вокруг, словно стараясь разжать или отбросить от себя телекинетическую хватку, удерживавшую его.

Никакого результата. Он продолжал набирать высоту, пока не достиг изукрашенного медного потолка. Он пытался откинуть голову, отклониться назад — но его позвоночник не желал сгибаться. Он снова закричал и замолотил кулаками по неотвратимо приближающемуся потолку. Потом — уперся обеими руками в металлическую поверхность, стараясь хоть как-то помешать подъему.

И снова его усилия оказались безрезультатными. Он продолжал подниматься вверх, так же медленно и неуклонно, словно стоял на лифтовой платформе. Его голова ударилась о потолок, и он был вынужден склонить ее к плечу — потому что продолжал подниматься. Его руки, которыми он упирался в потолок, неестественно выгнулись, предплечья начали выходить из суставов. Сейчас он выглядел, словно тяжелоатлет, пытающийся поднять весь потолок — и только его ноги молотили по воздуху, словно у пловца, пытающегося не утонуть. Потолок уже давил на его плечи. Он был вынужден наклонить голову — так, что подбородок уперся в грудь. Его руки скользили, скребя по металлу. На мой взгляд (искаженный и затуманенный страхом), он походил на древнего полубога Атланта, державшего на плечах весь мир.

А потом послышался треск, целая серия трещащих звуков — резких, словно пистолетные выстрелы, которые перекрывали шум ветра. Руки экклезиарха сломались и бессильно обвисли по сторонам тела. Несколько мгновений его ноги конвульсивно дергались, словно ноги человека, сброшенного с железной висельной платформы в Ропберне. Он продолжал подниматься, медленно и неуклонно. Плечи, притиснутые к потолку, сломались, кости прорвали рясу, голова мужчины еще дальше склонилась на грудь, шея выгнулась под неестественным углом. Кровь дождем закапала из-под подола его одеяния.

Но остальные экклезиархи проявили похвальное благочестие и отвагу. Невзирая на эту жуткую демонстрацию, еще несколько из них, включая Хоуди, выступили вперед, чтобы противостоять этой странной, отдаленно-человеческой фигуре, сотканной из света, вразнобой твердя все известные им молитвы изгнания зла и разрешения от грехов, угрожающе размахивая иконами и амулетами.

Материализованная мысль, существо по имени Граэль Маджент, дрогнуло и отпрянуло назад под их натиском — но тотчас же перешло в наступление. Двоих экклезиархов отбросило направо; их руки и ноги были раскинуты в стороны, одеяния хлопали на ветру. Они ударились о потолок, рухнули на пол, а потом какая-то невидимая сила протащила их почти до обломков разбитого алтаря. Они были похожи на людей, смытых могучим водным потоком.

Трое других, одним из которых оказался Хоуди, отлетели налево. Один из них приземлился на медный пюпитр с такой силой, что, похоже, сломал позвоночник. Сгусток алого света продолжал двигаться вперед, кипя, словно раскаленная сердцевина ядерного реактора.

Церковь не смогла защитить меня. У меня не было ни малейшего желания стоять на месте и ждать, когда существо выберет меня в качестве следующей цели. К тому же, суматоха вокруг создавала благоприятные условия, в которых я могла попытаться сбежать.

Я вытянула из кармана изогнутую серебристую иглу и всадила ее в большой палец одного из державших меня стражей. Внимание его собратьев, кольцом окружавших нас, было всецело поглощено схваткой, в которую они ввязались, когда пси-проекция добралась до них.

Страж взвыл от боли и ослабил хватку. Когда он на секунду потерял равновесие, я схватилась за его боевой шест, резким скручивающим движением выдернула оружие из его рук, и нанесла боковой удар, от которого он растянулся на полу. Но второй продолжал тащить меня к выходу. Я прокрутила шест, удобнее перехватывая его одной рукой, нажала на кнопку, включавшую электропитание и ткнула его в лицо заряженным концом оружия.

Его голова запрокинулась назад, лик святого — раскрашенная маска, закрывавшая его лицо — раскололся напополам и отлетел в сторону. Пока он падал на пол, я развернулась и побежала к двери.

Я понятия не имела, куда бегу, зная только одно — мне надо покинуть это помещение, и, возможно, подняться вверх, по освещенной свечами лестнице. Я не знала, как далеко смогу уйти — но надеялась, что скоро не только комната, но и все помещения вокруг превратятся в сущий пандемониум, и, благодаря этому, мне удастся убежать достаточно далеко.