Добавляю еще молока, и жидкость начинает переливаться через край, а нужный цвет достичь не удалось. Держу чашку над баком для отходов и добавляю еще молока, позволяя ему переливаться через край. Тянусь за порошковым заменителем, который имеет желтоватый оттенок, а Лиз подходит посмотреть, как у меня дела. Поворачиваюсь к ней, и мы стукаемся головами. Пытаясь спасти кофе, я подношу его ближе к себе и обливаю всю блузку, туфли (которые мне не принадлежат) и юбку, которая прилегает к телу в тех местах, которые не следует показывать на работе. Кофе горячий, но не обжигающий — молока много. Юбка мокрая насквозь. Виден даже шов на колготках, тот, что в середине. Лифчик тоже виден, и даже в волосах оказалось немного кофе. Все бы ничего, но мои соски при любом прикосновении начинают торчать вперед как пули. От воздействия теплой жидкости они достигли невероятных размеров.

— Боже мой, Хлоя Роуз, что я наделала!

— Это не вы, Лиз. Это я, Хлоя, — говорю я, пытаясь намекнуть ей, как меня зовут.

Бросаю взгляд на залитую кофе руку. Я все еще держу чашку над баком. Оборачиваюсь посмотреть, здесь ли Стэн и девица, но, слава Богу, они ушли. Наверное, поняли, что не одни в зале. Лиз пытается промокнуть мою одежду салфеткой, однако такие простые средства бессильны мне помочь.

— Бедняжка, — снова и снова причитает Лиз.

— Руфь убьет меня. Я должна была принести ей кофе сто лет назад. Мне хочется понравиться ей, а тут такое…

— И слышать не хочу таких слов. Ты милая девочка, и все у тебя будет в порядке. Я хорошо знакома с Руфь, не беспокойся насчет нее. Делай работу как следует, и дела пойдут отлично.

Она вытирает мою руку. Мне кажется, будто я снова на детской площадке. Лиз напоминает мне мою любимую школьную медсестру, мисс Джун. Мисс Джун поверила мне, когда я заявила, что у меня вот-вот случится сердечный приступ — в этот день у нас заменял злой учитель. Она разрешила мне лечь на кушетку и позвонила маме, чтобы та забрала меня. Мне и сейчас хочется пойти домой. Всякий раз, как я вспоминаю мисс Джун, хочу позвонить маме и попросить забрать меня. Она не может привезти мне сухую одежду из Флориды, но позвонить, сказать «привет», наверное, все равно стоит… Пойти бы домой переодеться!

Надо позвонить Руфь и объяснить, что случилось. Уверена, она поймет. Ах, не надо, она сама пришла. Только вот в неподходящем настроении. Я показываю ей остатки кофе в чашке и спрашиваю:

— Как вы считаете, цвет правильный?

— Почему ты так долго?

Я указываю на свою одежду, поясняя, что попала в неприятную ситуацию.

— Неудивительно! — говорит она, глядя только на залитую кофе руку, сжимающую чашку. — Здесь слишком много молока, и кофе явно без кофеина. С ним не добьешься нужного цвета, получится слишком темный или слишком светлый. Будь внимательнее, Хлоя!

Руфь возмущенно выходит из столовой. Может быть, мокрые пятна не так бросаются в глаза, как мне казалось. Она даже не упомянула про них.

Я пытаюсь забыть про испачканные волосы и одежду и пробую несколько других сочетаний. Мне удается добиться идеального цвета верблюда при помощи молочно-сливочной смеси, снятого молока и щепотки ванилина, который придает верхнему слою кофе красивый бежевый блеск. Я сверяю результат с образцом цвета… подходит идеально! Руфь понравится. Я показываю плоды своих трудов Лиз, и она всплескивает руками. Пора назад.

В таком виде я не рискнула бы зайти в лифт, поэтому осторожно поднимаюсь вверх по лестнице, не проливая ни капли. Я так сосредоточенно иду, что прохожу лишний пролет ступенек и встречаю спускающегося навстречу мне Стэна.

— Что с тобой случилось? — спрашивает он.

— Как будто не знаешь!

Почему я злюсь на него? Мы едва знакомы.

— О чем ты? Откуда мне знать?

— Ты не видел, что со мной случилось?

— Конечно, нет!

— Я пролила немного кофе. Вот и все.

— Немного кофе? А в чашке что-нибудь осталось?

— Разумеется. Я пролила буквально каплю.

— Давай помогу.

— Я ужасно опаздываю. Не надо никакой помощи. Дай мне принести это Руфь, пока я не нажила себе еще больше неприятностей.

— Хлоя, ты должна переодеться.

— Нет, я должна быстро подать кофе. Хотя спасибо за внимание.

Что я говорю?

— Но за что.

Повисла тишина, потому что последние слова были совершенно бессмысленны, и мы оба не знаем, что делать.

— Приятно было встретиться, — наконец произношу я, поворачиваюсь и начинаю спускаться. Я медленно прохожу по коридору и захожу в кабинет Руфь, приближаюсь к ее столу и ставлю кофе перед ней, не отрывая взгляда от чашки. Потом поднимаю глаза и едва все не опрокидываю. Руфь стоит прямо передо мной и меряет мои туфли.

Мы замираем. На столе лежит моя сумочка, а начальница пытается засунуть ногу в мою туфельку. Видимо, я поднялась сюда быстрее, чем она ожидала.

— Я думала, это мои туфли, — бормочет Руфь.

— Да, конечно, я тоже всегда путаюсь. У вас ведь есть точно такая же пара, верно? — говорю я, стараясь не закашляться или не сгореть от стыда за нее.

— Я увидела сумочку и решила, что она моя, потому что у меня такая же. Потом я заглянула внутрь и увидела туфли. Они показались мне знакомыми… Теперь я вижу, что они вовсе не мои. — Руфь швыряет их в сумку с сумасшедшей силой. Вот и конец пришел ленчу. Хорошо, что я поела.

Я осторожно беру сумку и ставлю себе на колени. Аккуратно ощупываю, пытаясь узнать, нельзя ли хоть что-нибудь спасти. Вдруг я снова проголодаюсь?

Мы садимся и притворяемся, будто ничего не произошло. Руфь берет кофе, поднимает крышку, делает глоток, накрывает крышкой и осторожно ставит в мусорную корзину.

— Опять неправильно сделала? — спрашиваю я.

— Да, — бросает Руфь, — но я больше не собираюсь отправлять тебя вниз. И так прошло полчаса. Что с тобой случилось?

— Я пролила кофе.

— Нельзя быть такой рассеянной… А теперь давай обсудим твои идеи. Ты близка к цели, но все же не совсем. Во-первых, ты упоминаешь кроссовки и спортивную обувь. Это лишнее. Во-вторых, мы никогда не собирали «наборы для гидромассажа». — Последние слова она произносит ехидным голосом. Видимо, эта идея ей совсем не понравилась. — Нам пришлось бы самим собрать сотни наборов, а я не уверена, что компания готова оплачивать тебе переработку. И, в-третьих, не хочу придираться, но у тебя тут две идеи про папки, что означает, что идей всего шесть, а я просила семь. В целом же мне больше всего понравилась идея про папку в форме лодыжки, хотя остальные идеи тоже надо обдумать. Главное, ни с кем их не обсуждай, ясно? Может, я немного изменю некоторые из них, а ведь знаешь, как говорят — у семи нянек ребенок без глазу.

— Разве не «дитя без глазу»? — произносит голос из ниоткуда.

Смотрите-ка, Роб. Вошел прямо в кабинет Руфь. На нем восхитительный костюмчик и розовый галстук. Интересно, какой у него размер? Готова спорить, что он влез бы в мои джинсы.

— Говорят, в столовой произошла досадная неприятность. Я встретился со своим хорошим другом Лиз Ябоновски, она мне и рассказала. А где же девушка, которая вылила на себя целую чашку кофе? А, кажется, я ее нашел…

Руфь оглядывает меня, словно видит впервые.

— Боже мой, Хлоя, что же ты мне не сказала? Конечно, ты что-то пролила. Ты вся мокрая!.. Я так увлеклась этими идеями, что даже не сообразила. Иди и приведи себя в порядок, нельзя же сидеть в таком виде.

Наконец заметила!

— Почему бы не наведаться в одежную кладовую? — спрашивает Роб.

Похоже, у него есть кладовки на все случаи жизни! Он как мой дядя Джек. Тот постоянно давал мне, Зое и нашим кузенам по пять долларов за обещание обнять и поцеловать его. Мы брали деньги, хотя и знали, что так поступают продажные твари. Никто не стал бы обнимать его забесплатно. Думаю, Робу приятно давать женщинам то, что не может дать никто другой. Увы, сегодня я не вправе идти на риск оказаться запертой в кладовке.

— Спасибо, я почти высохла. Мне не помешало бы зайти в туалет…