Напиток приносят, и мы с Дэном едва ли не деремся за него.

Пусть сам себе заказывает!

— Разве мы еще не сделали заказ, Стэнли? — спрашиваю я, прихлебывая третий или четвертый мартини. — Кортни, можно поинтересоваться, что случилось с твоей грудью?

Сначала мне кажется, что я брякнула что-то не то, но потом на ум приходит знаменитая фраза «Не стесняйтесь спросить у Кортни», и я наклоняюсь чуть вперед, готовая услышать ответ.

И все же что-то не так. То ли еду слишком долго не несут, то ли разговор зашел в тупик, то ли я чуть описалась. Я понятия не имею, как идет вечер, понравился ли Дэн Зое и собирается ли Майкл побриться.

— Хлоя! — говорит Дэн, будто знает, что я описалась.

— Все в порядке, Дэн, — вмешивается Кортни со смехом, будто кто-то пошутил, и хлопает его по руке. Такая игривая девушка!

Разве кто-то пошутил?

— Я действительно сделала пластическую операцию на груди, но это было давно, и грудь перекосилась. Недавно я услышала про хирурга, который умеет делать роскошную грудь, выглядящую совершенно естественно. Мне задают очень много вопросов на эту тему; наверное, пора сделать страничку часто задаваемых вопросов, посвященную исключительно груди.

— И какого черта она мне все это рассказывает? — неожиданно говорю я вслух.

— Потому что ты сама ее спросила, — строго отвечает Дэн. Не замечала прежде за ним строгости. Видите? Никогда не знаешь, чего ждать от других. Ты думаешь, что знаешь человека, а потом, когда меньше всего ждешь подобного, он оказывается строгим.

Приносят еду, и выясняется, что я заказала салат и огромный стейк. Бедная Зоя, как бы ее не стошнило от запаха мяса, исходящего от моей тарелки. Она ест бутерброд с овощами. Майкл, Кортни и Дэн тоже.

— Почему стейк только у меня? — спрашиваю я. То ли вслух, то ли нет.

Трудно сказать, потому что мне никто не отвечает.

Наверное, я спросила про себя… мысленно.

Все разговаривают над моей головой, будто меня нет, а Дэн то и дело переставляет мою тарелку и столовые приборы. От вида его рук в желудке стреляет. Такие боли — верный признак любви.

Может быть так, что я влюбилась только в его руки и ничего больше?

Я беру его за руку, но он левша, и ему стало трудно есть. Он слегка сжимает мою ладонь и просит меня помолчать. А я ничего и не говорила.

Чувствую себя всеми заброшенной. Такое ощущение, что мне разрешили посидеть со взрослыми, если я дам слово молчать. Дэн снимает мою руку со стола, кладет мне на колено и накрывает своей ладонью. А потом начинает есть, как правша. Он замечательный!

Зоя и Дэн наконец-то разговорились. Нет, они спорят. Моя сестра сегодня со всеми спорит.

— Ты в самом деле думаешь, что журнал хоть в малой степени помогает женщинам? — спрашивает Зоя.

Опять двадцать пять.

— Я могу сказать, что редакция помещает те материалы, которые, согласно исследованиям, интересуют наших читателей. Моя цель — отвечать на их запросы. Если они хотят знать, какая длина юбки скрадывает недостатки фигуры, мы расскажем им. Спрашивают, как лучше написать резюме? Пожалуйста! Конечно, я не всегда согласен с редакторами, но в мои задачи не входит влиять на интересы читателей. Я отвечаю уже имеющимся интересам.

— Это самый безответственный подход, который я только видела, — заявляет Зоя, начиная краснеть.

Нам лучше уйти. Я встаю, собираясь позвать официанта, но падаю обратно на стул и ударяю рукой по тарелке. Еда в ней немного подпрыгивает.

Дэн поворачивается к Кортни:

— Не могла бы ты сводить Хлою в дамскую комнату?

Он знает, что я пописала! А я вовсе не делала этого! Я совершенно уверена!

По пути в туалет я осознаю, что, кажется, иду как-то странно и очень, очень больна. Пытаюсь сказать Кортни, что у меня, вероятно, аллергия на какую-то еду, но вместо этого произношу:

— Когда мы восстановим в нашей стране веру в финансовые поощрения, те члены общества, которые не вносили свой вклад в развитие экономики, поскольку все равно у власти одни воры, снова займут активную экономическую позицию, тем самым снизив необходимость в социальных и благотворительных программах, поскольку сумеют сами себя обеспечить.

Сразу видно, что Кортни ничего не поняла, — стоит нам зайти в туалет, как она полностью меняет тему.

— Хочешь посмотреть на мою грудь?

— Нет, спасибо, — говорю я, мысленно отмечая, насколько эта девица занята собой. С чего бы ей предлагать мне такое?

— Я не прочь показать ее людям. Левая грудь очень красивая, все проблемы с правой. Когда я только-только сделала операцию, я не могла утерпеть и задирала блузку, стоило кому-то взглянуть на них, — гордо заявляет Кортни.

— Я тоже часто задирала блузки… в детском саду. Воспитательница позвонила моей маме, и с тех пор я так не делала. И даже забыла про это. Спасибо, что напомнила. Ну, как проходит вечер? Я не могу понять. Наверное, я немного перебрала. О чем все говорят?

— Майкл по большей части слушает. Сразу видно, что он умный: умудряется всего лишь парой слов сказать очень много. Мне нравятся такие люди. Он в основном поддерживает Дэна, с точки зрения бизнесмена, но и позицию Зои отчасти принимает — что пресса не должна подпитывать человеческие слабости. Зоя и Дэн спорят, хотя он согласен с ней с философской точки зрения. Она плохо понимает, как устроен журнальный бизнес; наверное, она коммунистка или феминистка, или и то, и другое. Еще мне кажется, что Майкл круче Дэна.

Я не знаю, как мне реагировать на последние слова, потому что я ничего не чувствую. Я просто рада, что не написала в штаны, и согласна насчет Зои. Она коммунистка. Как я раньше не заметила? Кортни куда умнее, чем кажется.

Я решаю вернуться за стол. Вскоре я замечаю, что у моего напитка какой-то странный вкус.

Где официант? Что он мне подмешал? Почему все темнеет? Это не к добру.

Я волшебным образом появилась в собственной постели, и у меня вырос лишний язык. По крайней мере так кажется. Я отправляюсь в ванную, чтобы выяснить, правда это или нет, но вижу только один. Может, он распух. И уж во всяком случае, пересох. Но размер моего языка ничто по сравнению с состоянием волос, которые сплелись в огромное гнездо. Я могла бы выйти отсюда и отправиться для съемок в рекламе «Лак для волос». Мне хочется показать Зое, что случилось с моей прической. На полпути в ее комнату вспоминаю, что она больше со мной не живет. Тогда я просто приму душ. Неожиданно делается грустно. Вот бы показать кому-нибудь мои смешные волосы.

— Хлоя, ты встала?

— Дэн? Ты здесь?

— Выходи.

— Не могу. Я похожа на Филлис Диллер.

— На кого?

— Не важно. Когда ты приехал?

— Я привез тебя вчера вечером… после того, как ты вырубилась.

— Я вырубилась? Правда?

— Правда. Больше не пытайся пить. Ты ужасно это делаешь. Никогда не видел ничего подобного. Ты что, в первый раз пила?

— Вовсе нет. Я постоянно пью. Но так и не научилась. Надеюсь, я никого не обидела. Стоит мне выпить лишнего, и я такое могу сказануть!..

— Вообще-то ты назвала меня эльфом, но не беспокойся, я все равно тебя люблю.

— Я назвала тебя эльфом?

— Я тоже удивился.

— Забавно. Мне казалось, я забыла это слово. Людям следовало бы вспоминать его почаще.

Я принимаю душ, чищу зубы и язык и выхожу, завернутая в полотенце. На Дэне та же одежда, что и вчера, включая пояс и ботинки. Он очень аккуратный.

Все воскресенье мы проводим, завернувшись в огромное одеяло и обнимаясь. Дэн рассказывает мне забавные истории про вчерашний вечер. Может, они правдивы, может, и нет, но мне понравилось, как я задала Кортни вопрос про кривую грудь и как я глотнула диетической колы и обвинила официанта в попытке убить меня. Жаль, что я была там… так мало. Дэн предлагает отправиться обедать к нему, но я не могу.

— Мне надо прийти в себя и подготовиться к завтрашнему дню. Еще позвонить маме. Потом Зое и Майклу и сказать им, что ты невзначай признался мне в любви, и спросить, понравился ли им ты. Надо выбрать, в чем идти завтра, и давно пора браться за дело.