— О, добрый день, джентльмены. Значит, эта милая леди ваш друг? Она само очарование. Прошу вас, не лишайте меня ее общества. Мы прекрасно проводим время, верно, Хлоя?

— Выметайся, — приказывает Стэн.

— Ну-ну, не горячись, мы просто знакомимся друг с другом. Никакие шуры-муры ей не грозят. Если не возражаешь, вернемся к делу. Надеюсь, ты не забыл, кто я, — прибавляет Бруно, еще раз подмигнув. Убедившись, что Стэн оставил его в покое, он обходит стол и выдвигает для меня стул, намекая, чтобы я села на место.

— Я прекрасно помню, кто ты такой, и хочу, чтобы ты убрался отсюда, Бруно. «Причудам» не нужны твои деньги, — говорит Стэн, спокойно, как всегда.

— Что за чушь, не пори горячку!

— Убирайся, или, клянусь, тебя отсюда выкинут.

Огромный Бруно вылетает из ресторана как раненый слон, пробормотав, что Стэн ведет себя неразумно, а я настоящая сучка. Мой друг окликает официанта и просит записать вино Бруно ему в счет. Потом просит своих знакомых продолжать без него. Стэн действительно решает проблемы!

Мы выходим из ресторана. Стэн тянет меня за руку, а та все еще болит.

— За что ты сердишься на меня?

— Не на тебя. На себя. Надо было немедленно подойти к твоему столу. Мне казалось, он ведет себя прилично, пока ты не воткнула вилку ему в руку. А следовало предположить, что он выкинет какой-нибудь фортель, как только я увидел вас вдвоем. Зачем ты вообще пошла с ним обедать? Все знают, каков он.

— Меня послала Руфь. Она хотела, чтобы я подала ему пару идей, как рекламировать меха. Сначала он вел себя по-джентльменски, а потом пригласил в свой номер в отеле. Я чуть не запаниковала, однако вовремя заметила Руфь. Я пыталась сообщить ей, что попала в беду, но она дала понять — уходить нельзя. Наверняка она сделала бы что-нибудь, будь я в настоящей опасности. Он очень крупный рекламодатель, Стэн. Не следовало тебе вмешиваться. Я прекрасно справлялась. Честно говоря, не влезь ты, мы могли сохранить клиента.

— Хлоя, ты воткнула в него вилку.

Это правда. Воткнула. Пожалуй, мы все равно лишились бы его денег.

Мы с Рондой решили заглянуть на ежегодную распродажу обуви в «Барниз». Похоже, скидки от тридцати до пятидесяти процентов на весь ассортимент привлекли не только нас. Здесь большинство сотрудниц «Причуд» и все жительницы Манхэттена. Магазин набит битком. Едва можно протиснуться. Особенно учитывая то, что на мне туфли от Лулу Гиннесс из обувной кладовки. За последние несколько месяцев я несколько раз надевала их, и ни одна душа не заметила, что они обе левые.

— Смотри, кто там! — говорю я Ронде.

— Кто?

— Вон тот парень, мой друг с работы.

— Правда?

— Он работает в редакции. Его зовут Стэн.

— Шутишь?

— Нет, я серьезно. Правда, симпатичный?

— Не могу понять, шутишь ты или нет.

— Почему? Разве он не прелесть?

— Ты серьезно?

— А что?

— Как, ты говоришь, его зовут?

— Стэн.

— Полный атас… Дэн.

— Я так и говорю — Стэн. Как ни хотелось тебе рассказать, я никому не проболталась!

— Как ты с ним познакомилась?

— Только никому ни слова!

— Вот те крест, — произносит Ронда своим монотонным голосом.

— Ладно. Помнишь, я в первый раз отправилась в обувную кладовку? Я умудрилась запереться изнутри, а Стэн меня вытащил. Мы подружились, а потом… он дал мне ключ! На мне и сейчас туфли из кладовки. — Про ключ я говорю шепотом.

— А теперь я тебе кое-что скажу. Первое. Туфли на тебе не смотрятся. Второе. Твой симпатичный друг, который работает в редакции и дал тебе ключ от обувной кладовки, — главный редактор «Причуд». Более того, владелец журнала. Он из семьи Принсли. Твоего тайного дружка зовут Дэн Принсли, и его называют Принц. Он об этом не упоминал?

— Разумеется, нет. Ведь его зовут Стэн.

— Хлоя, его зовут Дэн. Дэн. С буквы «Д». Поверь.

— Почему же все зовут его Стэн?

— Ни разу не слышала, чтобы его так называли, а ведь я работаю в «Причудах» одиннадцать лет.

— Но я зову его Стэном почти год!

— Ты зовешь его неправильно. Дэн и Стэн звучат похоже. Ты ослышалась.

— Уверена?

— На все сто.

Я чувствую себя полной идиоткой. Как если б узнала, что моя мама — мужчина… Почему он ни разу не поправил меня? Теперь мне кажется, будто я с ним и не знакома.

Это все меняет. Я тихонько снимаю обе туфли и пихаю их в сумку. Притворюсь, что жду, когда продавец вернется со склада с парой туфель, которую я попросила померить. Вот и все. Ничего особенного.

— Смотри, кто к нам идет.

— Добрый день, дамы, — говорит Стэн — или как его там.

— Привет, Дэн, — отвечает Ронда. — Рада видеть тебя. Часто ходишь сюда?

Он не поправил ее, а она явно назвала его Дэн. Сомнений нет.

— Так уж получилось, что у меня есть близкая подруга, которая призналась, что это лучшее место в мире для размышлений. Мне надо кое-что обдумать, вот я и решил попробовать забрести сюда. Кроме того, у меня было подозрение, что и она зайдет сюда сегодня. Впрочем, должен признаться, что не могу понять, как здесь можно думать о чем-то серьезном.

— Наверное, это зависит оттого, что у тебя на уме, — отвечает Ронда.

А она сообразительная.

Не стоит переживать из-за того, что Дэн ни разу не сказал мне, что я валяю дурака с того дня, как мы познакомились. И дергаться, что у меня в сумке две левых туфли, которые я обещала вернуть шесть месяцев назад. Ст… Дэн мой близкий друг, и мы сможем посмеяться над такой ерундой.

И все же главного редактора «Причуд» следовало знать в лицо, даже если я плохо запоминаю имена. Мне просто не приходило в голову, что я его увижу. Никто не указал мне на него, а главное — он лгал насчет своего имени.

Помню, что случилась, когда я перешла в другую школу в третьем классе. В последний учебный день моя подруга Лайза Коллинз заговорила на улице со старой дамой, и они пожали друг другу руки. Я спросила Лайзу, не ее ли это бабушка, а та ответила, что это миссис Диксон, директор. А я и понятия не имела.

В душе полный раздрай. Я не могу шевельнуться, даже губы облизать. Я совершенно запуталась. Надеюсь, никто со мной не говорит. Чувства могут парализовать человека, но подмышки у меня вспотели. Значит ли это, что я не парализована?..

— Эй, Хлоя!

Кто это сказал? Почему я так нервничаю?

— Я стою босиком! — выпаливаю я, отчаянно пытаясь скрыть, что стою босиком. Я имею полное право нервничать. Ситуация неловкая. Но Дэн ничуть не смущен. Он не смотрит на мои ноги или острые каблучки, торчащие из сумочки по меньшей мере на два дюйма. Взгляд его устремлен на меня, и мне наплевать на туфли, главного редактора, подозрительное сходство между именами «Дэн» и «Стэн», неспособность управлять своим голосом или то, что Ронда куда-то исчезла. Мне наплевать, потому что Дэн пахнет пряным листом фиги и на нем темно-серые замшевые ботинки. Я смотрю на его руки и светлые волосы, и у меня горят губы (может быть, поэтому они не шевелятся?), а он снова улыбается рекламной улыбкой. Даже если меня уволят за кражу пары левых туфель, я уйду, зная, что встретила и любила идеального человека.

Он устремляет на меня взгляд аквамариновых глаз и что-то шепчет. Что — я не слышу. Честно говоря, я не слышу ничего. То ли у меня эмоциональный срыв, то ли на сей раз я решила оглохнуть.

Такое чувство, что здесь остались только мы вдвоем. Вдруг, как сами того не замечая, мы стали друг другу важны. Во всем магазине, на улице, во всем городе больше никого нет. Только он и я, и мы почти касаемся друг друга.

Я вижу и чувствую его и… Господи, да что это? Ботинки, которые я так хотела купить, коричневые! Я даже не знала, что их выпускают такого цвета.

— Минуточку, Дэн, — говорю я и бросаюсь за продавцом, который несет открытую коробку на склад. — Какого они размера?