— Я хотела сказать, с издателем, — поправляюсь я.

— То есть ты не работала, а болтала с Робом?

— Нет-нет, я уже шла обратно, — заверяю я.

Руфь очень склонна беспокоиться. Надеюсь, она не решит, что я смотрела ему в глаза. Плечо ведь не считается?

— Хлоя, я записана на сегодня к врачу и скорее всего уже не вернусь. Отвечай на телефонные звонки до конца рабочего дня. Встретимся завтра утром. Уверена, у тебя осталось полно работы, и теперь мне ясно, почему она так затянулась: тебя слишком легко отвлечь.

Руфь надевает пальто, похожее на спортивную куртку, но с большим вышитым цветком на спине. Может, одежду для моей начальницы шьет человек, пытающийся пробиться в модельный бизнес? Она делает ему большое одолжение. Я на такое не способна. Соврала бы, что у меня аллергия на все виды ткани и я покупаю одежду в специальных магазинах для аллергиков.

Я прощаюсь с Руфь и ищу свой пакетик с перекусом. Я не прочь поесть за столом — так легче притвориться, будто мне некогда прерываться на такие пустяки, как еда. Особенно когда нет других планов. Джо наверняка отправляется домой. Мне же еще копировать и копировать. Интересно, что делает Слоун в обеденный перерыв?

Увы, я не могу найти свой ленч. Готова поклясться, что оставила его на столе, рядом с зеркальцем, но его там нет. Я заглядываю во все ящики обоих столов, а потом замечаю в корзине для мусора сплющенный пакетик. Не совсем сплющенный, а раздавленный с одной стороны. Я пытаюсь забыть, что Зоя это предсказывала. Руфь не стала бы нарочно садиться на мой ленч. Она даже не заходит сюда. И все-таки на него сели. Мне очень тошно — кто-то вторгся в мое личное пространство.

Теперь, когда есть нечего, я буквально умираю с голоду. Можно, конечно пойти к этим странным личностям в отдел дизайна и узнать, не осталось ли у них чего, но не хочется. Они небось жуют пауков или собственные волосы. А вдруг можно пообедать в столовой? А как же телефон?.. Честно говоря, на нашем этаже телефон никогда не звонит. Я даже не уверена, что аппарат Руфь воткнут в сеть.

— Надо же! Какая отличная столовая, — неожиданно говорю я вслух.

— Правда красивая, милочка? Приятно слышать. Большинство людей даже не замечают этого. Надо же, такое заведение назвать столовой! Она похожа на Тадж-Махал, — отзывается невысокая женщина с крохотными ногами. Я и понятия не имела, как в наши дни выглядят столовые, и ожидала увидеть что-то вроде школьного буфета. — Будешь что-нибудь? — спрашивает женщина.

— Даже и не знаю, пожалуй, салат и немного того гуляша. Он вкусный?

— Не могу сказать, — опускает голову женщина.

— Почему?

— Во-первых, я сама его сделала, а во-вторых, готовлю я временно, пока не найдут приличного повара. В столовой миллион дел, и никто ими не занимается, кроме вашей покорной слуги.

— Правда? Вы приготовили мясо? Удивительно. Я ни на что подобное не способна. Надо попробовать. Выглядит на редкость аппетитно.

Я сажусь за стол с тарелкой гуляша, однако стоит взять его в рот, как становится ясно, что я совершила ужасную ошибку. Он пересолен. И, того и гляди, прожжет мне дырку в щеке.

— Простите, — бормочу я, стараясь держать гуляш рядом со складочкой на внутренней поверхности щеки, которая образовалась за долгие годы из-за немного торчащего зуба. — Нельзя ли переложить мой гуляш, чтобы можно было взять его наверх? У меня очень много работы.

Женщина с крохотными ногами пристально смотрит на меня и улыбается:

— Мне нравится твоя доброта. А теперь скорее выплюнь эту гадость, пока не случилось несварение желудка.

— Вы не против?

— Нет, конечно! Никогда не умела готовить. Как насчет куска шоколадного торта?

— Его пекли вы?

— Нет, милая, мы его покупаем, — шепчет она и, принеся из задней комнаты большую коробку, снимает с нее крышку и отрезает мне солидный кусок шоколадного торта. Потом еще один, совсем маленький, и кладет его рядом с первым. Обычно за тобой перестают так ухаживать, когда ты заканчиваешь начальную школу. — Ни одна женщина здесь и близко не подойдет к такому торту, но не пропадать же вкуснятине, даже если ее купили в магазине. — Последние слова она произносит шепотом.

— Не беспокойтесь, я никому не скажу, — шепчу я в ответ, принимаясь за еду. — Вы не представляете, как я люблю шоколадный торт!

— Заходи, и я тебе отложу всего самого вкусненького.

Мне почти хочется признаться ей в любви, но с такими вещами спешить не стоит.

— Спасибо… милая женщина с маленькими ногами, — говорю я. Последние слова, само собой, про себя.

Я делаю копии уже целый месяц и постепенно начинаю сознавать, что работа в «Причудах» далека от работы моей мечты. Мне здесь одиноко. Зато сегодня я наверняка покончу с копированием. На следующей неделе Руфь даст мне задание поинтереснее. Не сомневаюсь.

Я очень рада, что сегодня пятница, но вечер не обещает быть интересным. Придется помочь Зое собирать вещи. Не могу поверить, что она в самом деле уезжает. Как тем летом, когда она отправилась в лагерь. Я спала в ее кровати, играла со всеми ее игрушками, однако все было немило. Я так скучала по сестре, что каждый день в подробностях описывала, как меня вынуждают делать всю работу по дому и грозят сдать в детдом, если я не стану маминым рабом. И каждый день я получала один и тот же ответ. «Перестань врать, я скоро вернусь». Мне казалось, что с той минуты, как она уехала, и до самого ее возвращения у меня была температура. Я держала рядом с постелью градусник и ставила его каждые несколько минут. Очевидно, гнусный градусник сломался, потому что никто в доме мне не поверил, включая тетю Дотти.

Мы с Зоей смотрим телеканал, посвященный домашнему хозяйству. С тех пор как я устроилась в «Причуды», мы увлеклись кулинарией. Зоя считает, что мне нужно хобби, отвлекающее меня от мыслей о Руфь, а я считаю, что Зое нужно хобби, отвлекающее ее от Руфь.

Я повторяю вслед за шеф-поваром, какие продукты нужны для сытного пирога с курицей, а Зоя записывает. Ей нравится, когда я диктую. Пока мы ничего не приготовили, зато записали массу рецептов. «Ежедневный шеф-повар» — наша любимая передача. Мы обе купили себе фирменные фартуки. Зоин ужасно красивый, с оборками. После каждого шоу у нас так разыгрывается аппетит, что мы заказываем еду на дом.

Строго говоря, нам следовало бы собирать вещи, но мы так устали, а по телевизору передают массу отличных рецептов…

Книга Майкла имеет огромный успех. Теперь его все время показывают по телевизору, и он снял им с Зоей прекрасную квартиру в центре, на верхнем этаже. Мне не терпится ее увидеть. С одной стороны, я надеюсь, что она будет просторной и светлой, в престижном районе, а с другой — что ее наводняют огромные тараканы, от которых невозможно избавиться. Не могу представить, как я обойдусь без Зои. Ненавижу жить одна. Оставлю-ка я себе ее фартук.

Мне бы использовать такой хороший повод и удариться в загул, жить, будто каждая минута может оказаться последней. Беда в том, что я так не умею. Я никогда не впадала даже в легкую депрессию, не то что в черное отчаяние. Я никогда не делаю ничего вредного для здоровья. Всегда хотелось — и всякий раз что-нибудь мешает. Стоит мне решить, что теперь-то я уж точно пойду вразнос, как произойдет приятный сюрприз, скажем, мне приснится, будто я получила чек на 81 тысячу долларов, и хорошее настроение возвращается. Я хочу хотя бы раз напиться до бесчувствия и отрубиться на диване, вцепившись в собственные волосы в отчаянной попытке удержать остатки крыши. Неужели я многого прошу?

Пожалуй, стоит прямо сейчас распланировать мое первое безумное приключение. Скоро у меня день рождения, и это прекрасный повод изменить свою жизнь. Начнем с вечеринки.

Я приглашу всех своих знакомых. Посмотрим… Шерил? Она живет в Лос-Анджелесе и вряд ли до меня доберется. Можно бы позвать Джен, но она увлечена своими встречами «Анонимных алкоголиков», откажется пить и испортит весь вечер. Есть Райза, однако она мне не очень нравится с тех пор, как стала лучшей подругой Энди. Они превратились в одну противную девчонку вместо двух, которых я некогда любила. Пригласить Алексис? Она не попросила меня быть подружкой невесты, а ведь я считала себя одной из ее лучших друзей. Понятно, у нее пять сестер, но лучше я еще немного пообижаюсь. Кроме того, она вряд ли захочет веселиться до упаду; Алексис замужем, и пять скучных сестер — ее единственные подруги.