Как закончился подъем, никто не заметил. Внезапно выяснилось, что дальше карабкаться не надо. Их взору открылась узкая расщелина, которая проходила сквозь скалу. В конце виделся свет от прохода на другую сторону Серогорья, что давало возможность не взбираться на снежную макушку горы.

Все стояли, запалено дыша, словно загнанные ктулхи. Воздух на высоте был чистый, холодный и ломкий, словно лёд, но душу грел маленький костерок с котелком, в котором ароматно булькала похлебка. Дрен с Фиолой пока ждали остальных, позаботились о привале. Старый ос суетился у котелка, сыпал в него травы и специи, снимал пробу. Остальные следили за его действиями, жадно вдыхали наваристый запах и глотали слюни. Отчего весь отряд сразу забыл об обидах на старика. Молодые воины рухнули возле слабо греющего огня, доставая миски. Густая похлебка разлилась по посуде и вмиг исчезла в голодных организмах.

— Теперь немного поспите, скоро я вас разбужу. Не забудьте закутаться в теплые плащи, а то замерзнете.

Зард хотел спросить у старика, не хотел ли тот тоже отдохнуть, но лишь успел подумать, прежде чем погрузиться в сон: «Чтобы мы без него делали?».

— Просыпайся, вождь! — Зарда бесцеремонно расталкивал старый ос, пауку тогда ещё подумалось: «Откуда в столь тщедушном теле такая сила?».

Глаза открыл с трудом, будто к векам подвесили два бурдюка с водой. Отдыха после сна не чувствовалось, казалось, что только не успел заснуть — уже разбудили.

— Вставай-вставай! Во время войны, кто много спит, тот считай, мертв, — в морщинистых глазах как всегда плясали радостные огоньки. — Враг уже рядом, нужно уходить.

Фиолу разбудили последней, проснувшись, она ощутила, что холод сковал все тело. Костер давно погас. Остальные разогревались, прыгая на месте и кутаясь в теплые плащи. Искра одела мешок, плечи с неприятной, ноющей болью встретили ношу. Фиола стала прилаживать сзади оружие, как вдруг секира загудела и заставила руки повернуть в бок. Раздался глухой стук — летевший в висок девушки камень отскочил от боевого топора и покатился по пещере. Наступила давящая тишина. Все смотрели на Лантэна, с удивлением и ужасом.

— Мне Дрен сказал так сделать, мол, это поможет тренировать Фиолу, — муравей сам пребывал в диком изумлении от произошедшего, — он так и сказал, отобьет камень секирой…

— Аха! Теперь ты все свои неординарные поступки будешь прикрывать именем полоумного старика? — поинтересовался Гранш. — Прирежешь кого-нибудь ночью и ни причем, мол, мне так повелели…

И получил камнем в лоб. На этот раз бросал старик:

— Нечего расслабляться, даже среди товарищей. Все мы на войне, привыкайте прислушиваться к каждому шороху. Собирайтесь, выходим. Те, кто хочет погорлопанить, точно языкастые старухи на базаре, могут оставаться.

Гранш слушал старого оса с отвисшей челюстью: в его взгляде светилось столько же понимания, сколько у валявшегося в грязной луже пьяницы. Остальные не стали противоречить, а последовали за Дреном к выходу из пещеры, хотя посматривали на муравья подозрительно. Никому не хотелось ощущать его поступь за спиной, и потихоньку Лантэн оказался в начале отряда. Теперь каждый задумался над тем, что совсем не знает тихого, неразговорчивого муравья.

Перекусывали на ходу сухарями и сыром. Передние лапы араханов металлическим стуком отдавались по каменному полу и звонким эхом разносились по пещерному коридору. Гулом отдавались шаги остальных. Казалось, что рядом крадется невидимый отряд. На выходе остановились.

Перед взором раскинулась западная часть Серогорья и, если бы не дождь, Фиола смогла бы углядеть родную долину. Лишь Лантэн мог угадать неясные, как в тумане, очертания Толуса. С высоты муравейник смотрелся, точно небрежно брошенная шапка на лужайке, а вокруг него, словно серо-зеленым поясом травы, угадывалась темная полоска леса.

Склон на западной части Серогорья не шел так круто. Можно было не висеть над пропастью, как на восточной стороне, а вполне сносно идти. Внизу тонкой нитью стелилась река и зеленый ковер деревьев. Холмы предгорий катились вниз, точно мягкие зеленые волны.

— Ну что, спускаться легче будет! — радостно произнес Гранш.

— Рано спускаться, — осек Дрен, — пойдем сначала в бок, в сторону тех деревьев.

Он указал рукой вправо, где на склоне высился редкий лесок.

— Но так мы потеряем много времени, — возразил один из близнецов.

— Зато не получим ускорения от вражеского копья или стрелы, пущенной сверху, — объяснил старый ос. — Думаешь, они не захотят отомстить тебе за те валуны?

— Почему только мне…камни-то все кидали…

— А кто сверху сыпал еще и ругательствами. Слова порой бьют больнее камня.

Больше противоречий в отношении спуска не было, и отряд не стал терять времени.

В небе грохотало, будто боги, разместившиеся там, поссорились и перебрасывались огромными глыбами. Доносились каменные удары и раскаты смеха.

Камни осыпались под ногами, обувь скользила, словно их смазали жиром.

Фиола ухватилась за торчащий куст, с ужасом понимая, что тот вырывался из основания. Искра еле успела схватиться за выступающий камень и упереть ногу в твердое.

Рядом Влакс съехал на несколько шагов вниз, с шорохом обрушилась маленькая лавина камней и песка.

Плащи не спасали от дождя. Отряд вымок от макушки до пяток. В обуви хлюпало, одежду можно было выжимать, заплечные мешки стали еще тяжелее. Гранш чихал настолько громко, что порой даже перекрывал небесный грохот.

Дрен нещадно подгонял молодых, торопил, не давал и секунды для размышления, куда поставить ногу. Добрались до стволов зеленых великанов, и старый ос приказал залечь, спрятаться за деревьями.

Вскоре из ущелья, которое не так давно они покинули, выглянули следопыты.

Дождь усилился.

— Теперь прячась за стволами деревьев, двигаемся вниз.

Пелена дождя скрывала отряд от взгляда врагов, которые не спешили пускаться в погоню по мокрым, скользким выступам. Считали, что в любом случае догонят беглецов.

Отряд продолжал спускаться, дорогу выбирали между обрывистыми скалами и каменными осыпями. Часто встречались полосы леса, там идти было легче, а раскидистые кроны прикрывали от нежелательных взглядов сверху. Силы иссякали. Мысли исчезли из головы, стало неважно, в какую сторону идти, куда ставить ногу и зачем. Мир сжался до фигуры старого оса впереди, и навязчивой идеи: «Когда же привал?».

Фиоле приходилось прикладывать все больше усилий, взбегая на пригорки, и молодая искра с ужасом осознала, что скоро свалится без сил. Товарищи тоже едва держались на ногах. Отряд выглядел изнуренным, от немытых тел шибало потом, в то время как Дрен оставался свежим и бодрым.

Хитрый камень выскользнул из-под ног Влакса. Он покатился вниз, утягивая за собой на веревке Зарда, не успевшего среагировать на неожиданное скольжение друга.

Падение было недолгим.

Оба впечатались в огромную глыбу, разместившуюся между высоких сосен.

— Ох! — Влакс ощупывал лоб. — Шишка будет.

— Скажи спасибо каменюке, — отозвался вождь, — если б не она, сосчитали бы все кости.

Каменюка внезапно открыла ярко зеленые глаза, точно драгоценные изумруды, и внимательно посмотрела на пришельцев.

— Варгал меня забери! Это что за чудо? — испугался Влакс, отскакивая от ожившей невидали.

— Каменные великаны, — отозвался всезнайка Дрен, успевший их догнать. — Предпочитают пребывать большую часть жизни без движения, во сне и размышлениях. Разбудить их крайне сложно, но ты, Влакс, везунчик.

Великанов на горе оказалось не меньше, чем дырок в сыре. Изумруды глаз вспыхивали со всех сторон, но действий сами исполины никаких не предпринимали.

— Они мирные?

— А это смотря, с каким настроением проснутся. Ты лучше поблагодари их за то, что они тут расселись и спасли ваши шеи от перелома. А то он одним пальцем тебя за неуважительное отношение может раздавить.

— Эээ… — неуверенно начал Влакс, на этом его красноречие закончилось.