— И как это вам удавалось? – спросила я.

— Смотря о чем шла речь. Я находил клиентов, договаривался о денежной стороне вопроса. Крис выполняла внутреннюю работу. Иногда клиенты платили нам определенную сумму. Но чаще мы делали по–другому: Крис нанималась на работу, потом несколько месяцев изучала дела компании, а потом я находил клиентов, заинтересованных в том, что она могла продать. А потом еще через пару месяцев она увольнялась, мол, замуж собралась или беременна, ну и тому подобное. Это зависело от того, под каким именем она работала. Иногда она была Кристин Масбу. Иногда Мэри Хейвард. У нее было четыре или пять имен.

— И она ни разу не попадалась?

— По существу, нет. Пару раз приходилось ложиться на дно. Примерно с год назад был страшный шум: украли всю заработную плату там, где она работала. Было очевидно, что вора нужно искать среди своих. И какой‑то умник при помощи компьютера обнаружил, что имя Мэри Хейвард фигурировало в похожем инциденте в Харроу лет пять назад. Так что на время пришлось уехать из Лондона. Она устроилась на временную работу в Питерборо. Все по закону чин чином. Под настоящим именем. И мы организовали пару очень выгодных сделок, пока она там работала.

— Значит, вы продавали информацию преступникам? – спросила я.

Он улыбнулся.

— Это смотря кого ты называешь преступниками. Вообще‑то, преступникам редко. В основном – бизнесменам. Но мы не слишком пристально изучали мотивацию наших клиентов. Продавали всякому, кто предлагал рыночную цену.

В машине стоял сильный запах табачного дыма. Я приоткрыла окно, чтобы проветрить салон, но снаружи пахло еще сильнее: горький, кислый запах.

— Ты говорил, что вам было весело, – полюбопытствовала я. – Крис тоже?

— Ну, Крис, очевидно, все меньше радости находила в наших занятиях. – Он сморщил нос. – Странный запах. – Он прикурил вторую сигарету. – Я тебе вот что скажу, – продолжал он. – Как ты смотришь на то, чтобы занять ее место?

— Какое место? – тупо спросила я.

— Место Крис. Ты секретарша. Ты умна. У тебя есть для этого все данные. Ты лучшая лгунья из всех, кого я встречал. – Его правая рука поглаживала спинку моего сиденья. – Ты по–настоящему можешь занять ее место в жизни, если захочешь. Я не возражаю. – Он глядел на меня сквозь облако дыма. – Ничуть не возражаю. – Левая рука потянулась к моему колену. – У тебя отличная задница, – сказал он. – Красивые ноги. Мы можем стать партнерами, ты и я.

Я столкнула его руку с колена.

— Прекрати, – сказала я.

— Хотя, если честно, у тебя не такой уж большой выбор, верно? – Я чувствовала его никотиновое дыхание. – И у тебя настоящий талант для такой работы. Из нас получилась бы славная команда. Подумай.

Небо над деревьями было тяжелым, огненно–рыжим.

— Что там такое? – тревожно спросила я. – Не пожар ли?

Он вышел из машины посмотреть.

— Боже правый, – сказал он. – Подожди‑ка.

Он дошел до поворота дороги в сотне ярдах впереди, бегом вернулся, вскочил на место водителя, захлопнул дверь и завел двигатель. Круто развернулся, и машина, взвизгнув тормозами, подскакивая на кочках, помчалась обратно к шоссе. Чем дальше, тем хуже. До нас доносился треск горящего леса. Воздух был густым и кроваво–красным. Дым резал глаза, забивал горло, легкие. Я закашлялась.

— Господи, да мы же едем прямо на огонь, – сказала я. – Поворачивай.

Из‑за поворота выскочила полицейская машина, обогнала нас и, развернувшись, перекрыла дорогу. Мэл резко затормозил. В глазах его был страх. По–видимому – в силу привычки, – он решил, что полиция гонится за ним.

— Все в порядке, – сказала я. – Наверное, они просто хотят перекрыть дорогу.

Так и было. Полицейский в форме вышел из машины и направился к нам. Он был один.

— Вам придется развернуться, – сказал он. – Я вынужден заблокировать дорогу.

Ветер доносил до нас добела раскаленный пепел вместе с искрами. Вдалеке завывали пожарные сирены.

— Пожар идет из Бреслу, – полицейский тщетно старался скрыть возбуждение. – Вызвали вертолеты. Три фермы в опасности.

— Насколько он продвинулся? – спросила я, волнуясь за Ружеарк.

Он не знал. Ситуация менялась каждую минуту, но, по последним сведениям, огонь полностью отрезал город от реки с северной стороны. Какие‑то ребята на велосипедах, скорее всего, сказал он, туристы – местные не такие идиоты, – украли коробку с пиротехникой и повезли запускать в горы. Какое безрассудство. Пожар распространялся так быстро, что вызвали пожарников из Фижака.

— Как нам попасть обратно в город? – спросил Мэл. – Пришлось много миль ехать через Кос, потом свернуть к реке в девяти милях от Сен–Жульена. Когда мы добрались до места, была почти полночь. Праздник был испорчен. Стояла удручающая тишина. Ошметки белого пепла сыпались сверху, как клочья порванной салфетки, оседая на плечах, волосах, бровях. Между деревьями уныло свисали гирлянды лампочек. Музыкальная группа складывала инструменты. Аккордеонист в одиночестве сидел на краю танцплощадки, тихонько наигрывая грустную мелодию. Несколько человек никак не расходились, бродили по площади и переговаривались шепотом, словно не решаясь нарушить тишину.

Мэл остановил машину поближе к отелю.

— А теперь что? – спросил он.

— Я – домой, а ты – спать.

— А потом?

— Ты вернешься в Англию, а я исчезну.

Мэл поглядел на меня с сожалением и улыбнулся.

— Вся проблема в том, – сказал он, – что я слишком много о тебе знаю. Это мой бизнес – информация. А в чем я действительно преуспел – сфера, в которой я. можно сказать, спец. – это узнавать, кого это может заинтересовать и по какой цене. Например, твоего муженька. Твоего так называемого дядюшку. Какую цену ты готова мне предложить за молчание?

— Не пытайся меня запугать, – сказала я храбро. – Я тебе не Крис.

Я вылезла из машины и злобно, изо всех сил, хлопнула дверцей. А что мне, собственно, оставалось? Я бы предпочла, конечно, страшное возмездие, какую — нибудь ответную угрозу, которая отбила бы у него охоту меня преследовать, но ничего не придумывалось, ничего такого, что он не высмеял бы или не обратил себе же на пользу. Так что максимум, что я могла, – это злобно хлопнуть дверцей.

Я обогнула площадь, стараясь держаться в тени: шла опустив голову – на случай, если человек, похожий на Тони, все еще здесь. Делая вид, что меня здесь нет, я пробиралась между стоящими машинами, и вдруг на меня наскочила Селеста.

— Да где тебя черти носят? – зашипела она. – Мы с ног сбились тебя искать.

Она крепко взяла меня за руку и потащила на свет.

— Куда мы? – вяло спросила я, пряча лицо у нее за плечом.

— Домой, – крикнула она.

— Езжайте без меня, я подожду дядю Ксавье.

— Не болтай глупости. Он уехал с пожарниками.

Она поволокла меня к «ситроену», где уже ждала Франсуаза. Я села на переднее сиденье.

— Надо ехать вдоль реки до Монружа, потом повернуть назад по шоссе D311, – сказала я Селесте, сидящей за рулем. – Остальные дороги закрыты.

Она кинула на меня сердитый взгляд. Она вела машину молча, губы ее были плотно сжаты.

Наконец Франсуаза застенчиво спросила, понравился ли мне вечер.

— И да, и нет, – ответила я.

Селеста ехидно фыркнула.

— И что это значит? – спросила я ее.

Она скривила губу.

— Не понимаю, почему ты вечно всех монополизируешь, – пробормотала она.

— Кого, например? Ты про Мэла, да? Да потому что, поверь мне, он не такой хороший человек, как тебе кажется. Он тебе не понравится.

— Чего ж ты в таком случае украла его на весь вечер? – спросила она, и это ее замечание было не лишено логики. Голос ее сорвался на визг. Совладав с собой, она буркнула: – Я бы не возражала, чтобы мне дали шанс самой в этом убедиться. – И горько добавила: – Это нечестно. У тебя все есть. Тебе все само идет в руки. Можешь делать, что захочешь. Так уж позволила бы остальным, по крайней мере, подбирать твои объедки.

В лесу вокруг Ружеарка было темно и тихо. Кроме слабого горьковатого запаха дыма не было никакого намека на то, что в пяти километрах отсюда бушует пламя. Мы въехали в ворота почти в час ночи.