— Если не считать простуды, – засмеялась она. – Развезло тебя, однако. Бедняга. У тебя голос из‑за этого такой странный, ужас. В общем, слушай, я тут тебя сегодня вспоминала, потому что мы с Дениз говорили о тебе за обедом, а Дениз и говорит: «Позвони ей. Расскалси, что она пропустила». У нас тут разразился нешуточный скандал. Ты даже не представляешь! Видно, в администрации произошла утечка, кто‑то дал сведения в прессу об условиях приобретения контрольного пакета акций Мосонов. Вернее, продал, сказал сегодня мистер Тейлор. Кто‑то на этом здорово нагрел руки, сказал он. Он злой как черт. Тут повсюду полиция и все такое. Ты все веселье пропустила.

— Боже правый, – пробормотала я.

— Ой, такое представление! Ну ладно, слушай, как там твой отпуск? Если это все еще отпуск.

— Хорошо.

— И что это за замок, где ты живешь? Звучит отпадно. Это что, отель, или туристический лагерь, или что?

— Лагерь.

— Ты, наверное, загорела, как негритос. Когда возвращаться‑то думаешь? Когда деньги кончатся, что ли?

— Да.

— Везет тебе. Вообще‑то, Крис, если честно, я тебе потому и звоню. Нас с Дениз турнули от Мидлмаса и Дана. Ну, а заодно и из Питерборо. Так вот, мы подумали, почему бы не сделать так же, как Крис, не поработать в должности временной секретарши. Может, ты дашь нам знать, когда вернешься, пообедаем где‑нибудь. Поболтаем на эту тему. Мы думали, не попытать ли счастья в Лондоне. Только Дениз беспокоится о своей пенсии, о всяких там печатях и тому подобном. Ах, да… – она явно не собиралась заканчивать разговор. Я переменила позу. – Знаешь что еще. У меня ведь до сих пор эта потрясная вещица, которую ты мне одолжила для свадьбы сестры. Ничего, если она немного у меня побудет, или как?

— Да, – сказала я.

— А не возражаешь, если я иногда буду ее надевать, а? Хотя бы вечером по субботам?

— Ладно, – сказала я.

— Я ее почищу, – поспешно заверила она. Потом засмеялась. – Ну и странный же у тебя голос. Как будто придуриваешься. Винишком, наверное, балуешься, поэтому. Ну ладно, Крис, приятно было тебя слышать.

— И мне тебя, – вежливо сказала я.

— Поболтаем еще, как объявишься. Не забудь позвонить, ага?

Она еще несколько раз сказала «пока» и «смотри там». Я вернулась к столу и тяжело плюхнулась на стул.

— Подруга? – спросил дядя Ксавье.

— Да, – сказала я. И нагло добавила: – Моя секретарша.

Я боялась, что они заметили, каким односложным и неприветливым с моей стороны был разговор, но они вели негромкую беседу о чем‑то своем по–французски. Что‑то о поездке в больницу. Я была им очень благодарна за то, что они дали мне время передохнуть и поразмыслить.

Сколько же личин было у Крис, скажите на милость? Крис – независимый, живущий вольной жизнью брокер с товарной биржи. Крис – партнер Мэла, которого она надувает и исчезает с его деньгами, если верить его словам. Крис вместе со своими подругами Сью и Дениз – временная секретарша у каких‑то Мидлмаса и Дана из Питерборо. Никак это у меня в голове не укладывалось. Нужно опять быстренько привести в порядок мысли. Та Крис, характер которой я, по моим понятиям, так хорошо изучила, Крис, которой так хотела стать, постоянно менялась. А на деле‑то, по крайней мере судя по последнему событию, она оказалась самой что ни на есть обыкновенной секретаршей. Как я.

Трудно было с этим смириться. Очень трудно. Я не хотела, чтобы она была похожа на меня. Хотела, чтобы она была сильной, волевой, все знала. Такой, какой я ее себе представляла с самого начала.

За столом шел возбужденный разговор по–французски.

— Нет, пойдешь, – твердо говорила tante Матильда. – Пойдешь, я тебя отвезу. Хочу сама побеседовать с врачом. Я тебе не доверяю.

На миг мне показалось, что это они обо мне – из‑за слов «больница», «врач». Может, они имеют в виду доктора Верду. Но, похоже, речь шла о другой больнице. И о дяде Ксавье.

— Это пустая трата времени, – сказал он.

— Зачем вам в больницу? – вдруг заволновалась я, отвлекшись, наконец, от собственных проблем.

Он пожал плечами.

— Да ни за чем. Обычная проверка.

Tante Матильда что‑то сказала по–французски, я не поняла, что именно, что‑то сердитое.

— Не делай из мухи слона, – сказал дядя Ксавье. – Хватит уже опекать меня! Надоела ваша бесконечная бабская суета. Поглядите на меня! Я что, похож на больного?

Он отказался продолжать разговор и сменил тему.

Позже, одолеваемая дурными предчувствиями, я спросила Франсуазу, в чем дело.

— Коронарный тромбоз, – сказала она. – Это случилось в феврале прошлого года. Он вдруг упал, держась за грудь. – По моим глазам она поняла, что необходимо меня успокоить. – Нет, на самом деле тебе не о чем волноваться, – поспешно добавила она. – Он очень быстро встал на ноги: он ведь такой крепкий. Нужно просто провериться, так положено.

Как обухом по голове. Я не могла этого вынести. Удрала наверх, чтобы ни с кем не разговаривать, пока не свыкнусь с этой мыслью. Легла в горячую ванну, пытаясь согреться: меня колотило от страха. Не думай об этом, велела я себе. Прекрати. Смотри, как он отлично себя чувствует: энергия так и бьет из него ключом. Эта энергия была такой щедрой, такой мощной, что излишки ее, как солнечные лучи, залечивали мои раны, наделяли меня силой, прогревали ноющие кости. Разве возможно, чтобы он был болен? Здесь какая‑то ошибка. Это непостижимо. Я этого не позволю.

Утром Франсуаза отвезла дядю Ксавье и tante Матильду в больницу. Дядя Ксавье надел рубашку с коротким рукавом и галстук. И все пытался ослабить тугой воротник. Tante Матильда со стянутыми в пучок волосами вышла в темно–синем, в мелкий белый горошек платье. Впервые я видела ее не в черном. Она полагала – и небезосновательно, – что если не убедиться, что дядя Ксавье вошел в кабинет врача, то он все утро просидит в кафе, дегустируя вино последнего урожая.

Раскаленное добела полуденное солнце бесновалось, отбирая влагу у всего, что не способно ее удержать. Я взяла в сад несколько книг, которые мне нашел дядя Ксавье, английских книг, и легла под зонтик, пытаясь читать. Все это были американские триллеры. Двое мужиков, которых звали Чак и Тодд, разговаривали на непонятном сленге и гонялись друг за другом на машинах. Через определенные промежутки времени они палили из автоматического оружия, а потом уныло занимались сексом в комнате отеля то ли с куклой, то ли с курицей – с неким объектом, очень слабо напоминавшим человеческое существо. Понимала я примерно одно слово из трех. Я листала произведение под названием «Резня на шоссе» или что‑то вроде этого, когда Селеста крикнула из окна кухни:

— Мари–Кристин, тут к тебе пришли. Я забыла, что я не Мари–Кристин. Отбросила книги и сложила шезлонг. И, только открыв дверь кухни, вспомнила, какую опасную игру я затеяла.

Это был Мэл. Он стоял, облокотись на буфет, надменно и развязно.

— Привет, – сказал он, когда я вошла. – А я как раз представлялся твоей кузине. Она тут за мной ухаживает.

Оно и видно. Уже налила ему выпить. Она сидела за столом и курила с жеманной элегантностью. Периодически она неторопливо проводила рукой по волосам с тем расчетом, чтобы они упали на прежнее место, оставив в воздухе легкий аромат духов. Она смотрела на него, сузив глаза, словно речи его были настолько обворожительны, что легко могли соблазнить ее одним только остроумием.

— А я как раз объяснял Селесте, что мы с тобой вместе работаем, – сказал Мэл.

Я слабо улыбнулась. И предложила ему посмотреть замок.

— Ладно, – сказал он. – Почему бы и нет. Отлично.

Селеста встала:

— Не знала, что тебе интересно, не то бы давно предложила.

— Вообще‑то, Селеста, – сказала я, – нам с Мэлом нужно кое‑что обсудить.

— Дела, – улыбнулся ей Мэл. Он был очень умен. Умудрялся очаровывать Селесту и в то же время демонстрировать мне бесцеремонную самонадеянность. – Сама понимаешь.

Селеста выпустила клуб дыма, не скрывая своего разочарования.

— Тогда возвращайся выпить, когда вы наговоритесь, – предложила она.