Здесь уже знали торгианцев, славных постоянной готовностью к бою. Видели также за последние дни и рыже-чалых рентианцев, которые позволяли садиться на себя всадникам из Эскора.

Как и рентианцы, эти неведомые дотоле кони также не имели сбруи и, очевидно, являлись не слугами, но товарищами всадников. Они были крупнее торгианцев, их вороные шкуры блестели. Когда они вскидывали головы, фыркая в сторону стражников, те, что стояли ближе, могли заметить яркую синеву их огромных глаз — синеву ясного летнего неба. Но всё же…

— Кеплианцы! — раздался возглас из толпы. Наездница пригнулась, держа руку на выгнутой шее кобылицы.

— Мы всадники Света! — в её голосе звучал вызов. — Неужели вы думаете, нам удалось бы иначе преодолеть вашу защиту? — она слегка повернулась и махнула рукой в сторону стены.

Все увидели какое-то свечение, затем мгновенную голубую вспышку. Собравшиеся вскрикнули, потрясённые. Они смутно догадывались, что Эс охраняется не только теми, кто готов стоять на его стенах с мечом и топором, но прямых проявлений таинственной силы никому ещё не доводилось видеть.

Капитан стражников поднял руку, отдавая честь, люди его отступили, а эти двое на конях, вид которых всколыхнул древние страхи, миновали ворота как ни в чём не бывало — так они въехали бы в собственные конюшни. Будет что порассказать тем, кто видел их! Полетели слухи и домыслы. Кто эти двое и как им удалось приручить кеплианцев — чудовищ из Тёмных земель, — никто не знал. Но всадница эта показала бесспорное свидетельство Силы, чтобы убедить всех, что они не несут с собой погибели.

Дней шесть ещё продолжали съезжаться в город странные гости. Гружённые припасами суда прибывали по реке с востока и запада. Провианта требовалось так много, что фермеры, даже из далёкого Готтема, отлично заработали, сбывая излишки урожая.

Наконец нашествие чужаков прекратилось. Время от времени появлялись отряды пограничников. Один из них прибыл вместе с сокольничими, утомлёнными долгой дорогой. Всех прибывших разместили в крепости. Казалось, больше никто не приедет.

Однако пришлось удивиться ещё раз. Явились чародейки, сопровождаемые эскортом под знаменем военачальника Кориса. Колдуний последнее время здесь видели редко. Число их поубавилось — так дорого им обошёлся Поворот. Самые старшие и почитаемые по большей части умерли или утратили свои способности. Небольшое число самых стойких удалились в Храм Мудрости, где они когда-то обучались своему мастерству.

Их было шестеро, женщин в серых одеяниях, и самая старшая совсем не походила на старую ведьму, а две рядом с ней вообще казались девочками, хоть и облеклись в мантии и носили магические кристаллы Силы на шеях. Тем, кто знал в этом толк, было ясно, что они достигли высоких степеней в своём искусстве.

Прибытие колдуний положило конец потоку путников. Возможно, собравшиеся в крепости только и ждали их появления.

Если уж город был взбудоражен появлением приезжих, то крепость просто преобразилась. Казалось, самые камни, из которых она сложена, напитались новой энергией и стали излучать серебристый свет, заметный в ночи.

«Иначе и быть не может, — думал Керис, стоя на одном из балконов под куполом здания, — ведь здесь собралось столько носителей Силы, сколько не собиралось с момента возведения крепости, а, может быть, не было и тогда».

Сам он находился в числе прочих, сопровождал деда к ализонской границе. Всех прибывших подробно допросили при свете кристалла правды, специально присланного из Лормта, и каждый, разумеется, рассказал всё, что знал.

Собравшиеся, кажется, объединились вокруг людей из Лормта, хотя собственно оттуда явился только военачальник с двумя приближёнными. Много шло разговоров о госпоже Мерет и — тут он нахмурился — о связи с Ализоном. Всю свою жизнь Керис твёрдо знал, что ализонцы — враги.

Хорошо хоть разъяснился этот страшный всплеск чародейства, от которого они ещё не пришли в себя. К этому тоже приложила руку госпожа Мерет. Магический камень, Великий ключ от главных врат древних чернокнижников, попал к ней, а также к некоей ализонке, по праву.

Произошла битва Сил. Чёрного мага, домогавшегося власти над вратами, изгнали, но с ним исчез и Ключ. А Ключ сотворили так, что ему поддавались все врата. Никто не знает, сколько их и где они. Если Магический камень навеки ушёл теперь в другое измерение, то могут ли врата сами по себе, те из них, что все ещё действуют, выйти из повиновения и впустить в их мир бедствия, подобные колдерам? Или вдруг они ухватят какое-нибудь невинное существо из этого мира и утянут его в иной, прочь от родных и близких?

Керис услышал гонг, прозвучавший на всю крепость, и возвратился в комнату, которую пришлось разделить с двумя другими уроженцами Дола — крепость еле вмещала всех собравшихся. Звук гонга замолк, но в коридорах всё ещё слышался топот ног.

Центром крепости, да и всего Эса был огромный зал высотой в четыре этажа, обрамлённый галереями для тех, кому не найдётся места внизу.

Керис пробрался к перилам и стал высматривать внизу тех, кого знал — лично или по песням бардов. Вон Этатур из Дола, вон Дахон, родная мать Кериса, а вплотную к ней — Киллан. По одну сторону от них дядя Кемок со своей кроганкой, укутанной в плотный мокрый плащ, — бедняжке трудно долго находиться вне родной водной стихии.

Справа от Дахон стоял огромный, как медведь, мужчина, чей мощный мускулистый торс кажется ещё объёмистее из-за подбитого мехом плаща, символа власти, — Аннер Осберик, салкар. Это он возглавлял незабываемую атаку на Карстен.

Их собралось там великое множество — светлокожих, темноволосых мужчин и женщин Старой Расы и пришельцев из других земель. В самом конце зала на платформе высился стол. По одну его сторону стояли старинные стулья с высокими спинками, с почти стёршейся от времени резьбой. Два стула посередине несколько возвышались над остальными. Но все равно потребовались дополнительные подушки, чтобы Корис Гормский, военачальник Эсткарпа, занял подобающее ему положение. После того как колдуньи, в сущности, удалились от государственных дел, он стал правителем земли, которая когда-то объявила его вне закона. Он высоко держал красивую голову, но искалеченное тело, несмотря на широкие плечи воина, привычного к боевому топору, казалось слишком приземистым рядом с остальными мужчинами.

Справа от него на другом троне восседала женщина, чьё пепельно-серое платье являло разительный контраст с одеяниями соседей, сверкающими всеми цветами радуги. Её украшала единственная драгоценность, но и та, свисая на грудь на серебряной цепочке, казалась такой же невзрачной, как и само одеяние. Тем не менее могущество этого скромного на вид украшения превосходило любое оружие в этом грандиозном зале.

Колдуний не называют по имени — это известно всем. Ибо собственное имя обладает колдовской силой, и сообщить его другому — значит отдать себя в его власть. Эту колдунью, известную в миру под прозвищем Чайка, избрали для связи с теми, кто остался в стенах Дворца Мудрости.

Слева от Кориса сидели Саймон и Джелит, его жена — бывшая колдунья, состоящая в непростых отношениях с прежними товарками. Далее располагалась Лоис, жена Кориса, успевшая стать героиней многих сказаний.

У самого края стола стоял человек, не занявший предназначавшееся ему сиденье. Склонившись над столом, он осторожно разворачивал какой-то предмет. Рядом расположился Дуратан, летописец и защитник Лормта. Он напряжённо следил за руками соседа, словно опасался взрыва.

Керис хорошо видел все действо. Он знал этого человека, так же, как и женщину, которая наблюдала из-за его плеча, готовая в случае необходимости прийти на помощь.

Это был Хиларион, по-видимому, последний из чернокнижников, чьим полигоном и экспериментальной лабораторией до Великой Перемены был весь их мир. Хотя Хиларион выглядел не старше Саймона, он провёл несчётное число лет в рабстве за вратами, которые сам и сотворил, прежде чем его освободила женщина, сидящая рядом — Каттея, дочь Саймона, волшебница.