Но это ведь не значит, что они не способны постоять за себя и восстановить справедливость. Её Ключ у Казариана. Что теперь? Может она открыто потребовать объяснений?

Лиара покачала головой при одной мысли об этом. Нет — надо действовать хитро. Сначала ей нужно побольше разузнать. Почему бы сразу и не начать?

Но для этого придётся углубиться в те ходы, которых она старательно избегала ранее. Что же, хорошая гончая не бросает охоту из-за шипа в лапе. Лиара пустилась в осторожное путешествие в стенах родного дома.

Первый неизведанный поворот снова повёл её вниз, и она решила следовать избранному пути. Чем бы ни занимался сейчас Казариан, она уверена, что ему необходимо уединение, которого не найти наверху, даже под защитой бдительных глаз Ганнарда и Ольдерика.

Она поняла, что опустилась ниже уровня подземных казематов. Вдруг слабое эхо чьего-то голоса заставило её повернуть и укрыться в одном из боковых проходов, такого узкого, что пришлось пробираться боком. Вот голос зазвучал громче, и она смогла различить слова.

— Честь рода, отпрыск. Ты сын Регориана, который погиб за Ализон. Прискорбно, что твой брат занемог, но такое с ним уже случалось. Держи это крепче, да к поясу привяжи.

Рука Лиары скользнула по шероховатому камню, ногти наткнулись на щель. Раздался скрип. Ей было не развернуться. Она застряла. Теперь она была беспомощна и беззащитна перед Казарианом — ибо голос явно принадлежал ему.

Как бы то ни было, неосторожно нажатый замок поддался. Узкая дверь, не намного шире лаза, через который протискивалась Лиара, распахнулась с такой силой, что громко стукнула о стену.

Да, это Казариан, а с ним Накариан, младший из двух отпрысков рода.

Её братец резко развернулся. Кинжал, который он метнул, почему-то попал левее, хотя она знала, что Казариан отлично метает кинжалы.

Он отбросил назад Накариана и бросился к ней со шпагой наготове. Лиара уронила фонарь. В камере горел фонарь, и его свет упал на её лицо, когда она поспешно отбросила капюшон.

Казариан уже начал выпад. Отравленное острие едва не вонзилось ей в сердце — он отдёрнул его с такой силой, что с трудом удержал в руках шпагу.

Он посмотрел на Лиару, потом на клинок, потом снова на девушку. Затем решительно двинулся к ней, и она не позволила себе забиться в щель, спасаясь от грозящего удара. В ней течёт креванельская кровь, и она умрёт, как положено креванельке.

Он и вправду ударил, но снова промахнулся! Он взревел и ощерился, как пёс.

Лиара поняла — что-то защищает её, неведомо что. Мелькнула неясная мысль: Ключ, дело в Ключе!

— Я — Главная Креванельского выводка, Хранительница очага. Во мне, как и в тебе, брат, течёт чародейская кровь, с обеих сторон. И я пришла за тем, что по законам стаи принадлежит мне по праву!

Глаза его расширились и он опустил шпагу.

— И что же это, женщина? — его голос угрожающе заскрежетал, словно он обращался к обнаглевшему рабу.

— Ключ Кайлании, который находился в распоряжении моей родительницы, но не был передан мне.

Казариан отступил на шаг и помотал головой — не в знак отрицания, скорее он собирался с мыслями.

— Подойди, — он кивнул ей и добавил: — если посмеешь, ты, женщина с чародейской кровью!

Возможно, он хотел расправиться с ней, отрезав путь назад, но гордость не позволила ей поддаться страху. Она шагнула вперёд и встала перед ним.

Его ярко-зелёные глаза, ещё недавно широко распахнутые, теперь сузились и превратились в щёлочки. Внезапно он выхватил что-то из-за пояса и швырнул ей. У него было странное выражение — казалось, он чего-то ждёт.

Лиара всегда отличалась хорошей реакцией. Она поймала Ключ — большой, старинный. Он был тёплым на ощупь и лёг ей в руку, словно и создан был для неё.

Неожиданно в воздухе вспыхнул и разросся круг яркого света. Казариан внезапно схватил отпрыска и вырвал у него какой-то пакет, который тут же бросил Лиаре.

— Чародейская кровь, говоришь, — получай же!

Световой круг превратился в овал, стал расти в вышину. Казариан снова обернулся к отпрыску и сбил его с ног ударом.

— Ступай же, колдунья! Там твоё логово!

Он указал ей на световой овал, который стал пульсировать. Это дверь — врата! Она сделала шаг вперёд, ещё один, врата притягивали её. Она даже не почувствовала, как Казариан ухватил её за запястье и вырвал Ключ. Второй рукой он толкнул её в спину — прямо в центр светового пятна, в вихревой поток, несущийся в никуда.

Керис катил инвалидное кресло госпожи Мерет осторожно, как только мог. Она никогда не жаловалась, но он научился за последние дни улавливать лёгкую тень на её лице, выдающую боль. Он не мог бы толком объяснить, каким образом стал для неё ногами, а порой и руками, но сейчас ему казалось вполне естественным повиноваться её желаниям, как он повиновался приказам командиров на границе.

Самый обширный покой Лормта, расположенный внутри одной из уцелевших стен, соединяющих три сохранившиеся башни, преобразился.

Его начисто освободили от древних письменных столов. Груды книг с деревянными крышками и рукописные свитки уложили в стоящие вдоль стен сундуки. Всё это вызвало чрезвычайное волнение и неудовольствие у горстки престарелых учёных мужей — они почитали эти здания своей полной собственностью, а их бесцеремонно выставили оттуда.

Оуэн и военачальник Дуратан вместе с Мерет пытались расчистить нужное для дела помещение, не вызвав бунта среди тех, кто привык здесь работать. Было несколько бурных сцен, но в конце концов столы и прочее просто перетащили в другое место и предложили владельцам перебраться туда.

В центре поставили громадный стол, за которым, думал Керис, могла бы разместиться добрая половина пограничного полка. Его наспех составили из ободранных обеденных столов, принесённых из разных мест, причём некоторые тоже пришлось освобождать от книг. Покрыли его отнюдь не богатой банкетной скатертью, но длинной дорожкой, сшитой из шкур. Этот стол и стал сейчас центром происходящего.

Мужчины и женщины расхаживали, собираясь в группы вдоль краёв стола. Время от времени из общего гула вырывались отдельные голоса. Порой возникал горячий спор, и тогда Дуратан или его супруга Нолар, Оуэн или Мерет немедленно подходили к спорщикам, прислушивались и добивались согласия.

У многих из тех, кто склонился над огромной картой, висели на груди подставцы с чернильницами, а в руке, а то и в зубах они держали кисточки. На их мантиях и камзолах виднелись чернильные пятна.

Присутствующие видели перед собой странный образ хорошо известного им мира. Там были обозначены горы, протекали реки, изрядное место занимали разбросанные по шкуре пятна лесных массивов.

Кроме того, на карте значились городские и портовые поселения, мрачные башни. На виду лежали салкарские морские карты, а те, кто принёс их, внимательно изучали новую карту, часто резко её критикуя. Они искали на ней далёкие порты, названия которых для большинства сухопутных жителей были просто именами из легенд.

На карте уже появился ряд зловещих пятиугольников, которыми решили обозначать врата.

Поисковые отряды Эсткарпа и Эскора были уже на марше. В каждый включили по Колдунье, и отряд Эсткарпа успел обнаружить в верховьях реки Эс едва приметные свидетельства того, что некогда там находились врата.

Для связи через прибор Хилариона требовалось слишком много энергии, и со времени первого сеанса им удалось узнать лишь, что Грифония пытается побудить к действию Долины. А начался ли там действительно какой-то поиск, того никто не ведал.

Мерет написала что-то на своей грифельной доске, и Керис прочёл из-за её плеча: «Пусть госпожа Нолар приведёт госпожу Лиару».

Керис кивнул, развернул кресло так, чтобы госпожа видела пока не заполненную часть карты, не Ализон. Зачем ей понадобилась эта… эта особа из проклятых собачников, непонятно. Как большинство из тех, кому пришлось общаться с Лиарой, он предпочитал попросту не замечать её. Только госпоже Мерет, Дуратану и Нолар, видимо, было известно, как она вообще здесь оказалась. Несмотря на то, что, согласно древнему знанию, её народ попал сюда через врата, они всегда были злейшими врагами коренных жителей этих мест. Разве сама Мерет, рождённая в Долинах, в Высшем Халлаке, не изведала горя, когда ализонцы вторглись туда, чтобы завоевать её родные земли?