Брат не объяснил, почему желал её присутствия. Обычно на пиры приглашалась только знать. Посему она ощущала некий трепет, который старалась подавить, величественно шествуя в трапезную на своих высоких каблуках.

Сам Бодрик с двумя охранниками стоял на страже у высоких дверей. Поблизости находились три отряда украшенных шрамами и ярко разодетых воинов. Цвета парадных камзолов выделялись на фоне приглушённых тонов шпалер, покрывавших стены. Ей было известно, что эти чужаки служили в личной охране владыки Синкариана и прочих гостей.

Воины прикоснулись к нагрудным эмблемам, приветствуя её, и она снизошла до лёгкого кивка. Бодрик выступил вперёд и постучал в дверь. Она услыхала знакомый звук отодвигаемого засова, и через несколько мгновений путь для неё был открыт.

Факелы, укреплённые по стенам, сегодня горели особенно ярко — не должно быть затенённых уголков, когда собираются вместе чужие, да ещё и недруги.

Лиара остановилась на пороге. Она сперва коснулась ошейника, затем эмблемы на груди и отдала поклон Казариану. Он встал, приветствуя её — трое остальных сделали то же, — и направился к ней, чтобы предложить ей руку и провести во главу стола, где стоял высокий золотой кувшин с особым кровавым вином для гостей.

Из троих приглашённых она знала двоих. Один, барон Ольдерик, окинул её оценивающим взглядом. Она знала, что он втихомолку разделяет многие взгляды брата. Но он одряхлел и уже не пользовался авторитетом. При нём находился старший отпрыск дома Каганиана, о котором можно было сказать лишь то, что он легко подпадает под любое влияние.

Наибольший интерес для неё представлял третий из присутствующих гостей — барон Синкариан. Если бы зло могло обрести ноги и бродить по улицам Аликса, оно должно было бы иметь его обличье. Никто, даже сам барон Пёс, не имел силы укротить его. Несмотря на злодейскую репутацию, он легко находил друзей. Был он, пожалуй, года на три или четыре старше Казариана.

Он трижды подбирал себе пару, но все три его подруги умирали очень неожиданно. О причинах смерти шептались, но и только.

— Хранительница Креванельского очага Лиара.

Казариан представил ей гостей. Лишь тут Лиара коснулась ошейника и нагрудной эмблемы, сперва оборотившись к Ольдерику, затем к Синкариану и наконец к Кагариану, старшему отпрыску.

Мужчины уселись, а она осталась стоять у кувшина. Откинув рукав, она налила первый кубок Ольдерику. Но прежде чем она наполнила второй, брат заговорил:

— Барон Синкариан сделал предложение Креванелю. Он желал бы иметь Хранительницей очага и подругой госпожу Лиару.

Она надеялась, что им не удалось прочесть отвращение на её лице, она так упорно училась не выдавать своих чувств. Казариан имел право отдать её, а женщины были всего лишь пешками в его сложных интригах, в борьбе за власть.

— Мы, креванельцы, — продолжал её брат, — мы от крови госпожи Кайлании, у нас особые традиции. Любой отпрыск женского пола может заявить о своём предпочтении в выборе партнёра, и никому не дано права подвергать этот выбор сомнению.

Барон Ольдерик поразился и нахмурился. А Первый отпрыск скривил губы, словно сдерживая смех, готовый вырваться при одной мысли о подобной чепухе. Синкариан чуть было не вскочил со стула, но воздержался.

«Какую цель преследует Казариан?» — подумала Лиара. Ждёт, что она согласится, обрекая себя на невообразимые беды? Или, напротив, хочет, чтобы она резким отказом оскорбила Синкариана, положив начало открытой вражде? Если уж ей суждено быть пешкой в его игре, мог бы и предупредить её.

Она подумала о Кайлании — об этой легендарной женщине, которая сошлась с магом и влила в их жилы странную и опасную кровь.

Наконец она заговорила, стараясь выдержать ровный тон, подобающий женщине в присутствии мужчин:

— Значит, владыке Синкариану нужна у очага женщина с чародейской кровью?

В глазах её брата блеснул огонёк — она не поняла, удивление это или удовлетворение от выигранного очка.

Синкариан сверлил её взглядом. Девушка явно озадачила его.

— А она открыто говорит о том, о чём большинство бы смолчало, — обратился он к Казариану. — Означает ли сие, что Креванель вознамерился оповестить весь мир о примеси в своей крови? Неужели то, что вы спутались с чужеземными магами, так высоко поднимает вас в собственных глазах? Ведь маги эти оказались жалкими шарлатанами.

Казариан примирительно протянул руки ладонями вверх.

— Все мы здесь знаем, что произошло недавно, когда маг пошёл на мага, чтобы снова отомкнуть Великие врата. Я говорю открыто, ибо это к чести моего дома.

Барон Ольдерик кивнул, когда хозяин дома замолк.

— Так оно и есть. Ты вышколенный как должно отпрыск рода, который давно доказал свою ценность для Аликса. А эта госпожа, — он снисходительно кивнул в сторону Лиары, — тоже знает своё место. И было бы глупо с твоей стороны, Синкариан, мешать кровь с креванельцами. Уж кому-кому, а тебе-то, опытному псарю, это должно быть хорошо известно. Разве тебе не ведомо, что барон Казариан, став во главе Креванельского дома, даже не попытался обзавестись подругой? И за это он достоин уважения. Я так заявил бы даже перед высоким советом. — Кулак его так тяжело грохнул по столу, что Лиара испугалась, как бы не расплескалось вино.

Наливая вино Синкариану, она исподтишка бросила взгляд на брата. У неё было странное ощущение, что её смелая речь пришлась ему по душе и, пожалуй, даже укладывалась в его планы. Но уж, конечно, им совсем не нужна новая распря. Когда она подавала кубок Синкариану, он нагло уставился на неё и ей показалось, что она стоит перед ним совершенно нагая, а крыса, вылезшая из норы, тычется в неё носом.

Первый отпрыск медлил принять от неё третий бокал, словно боялся оскверниться. Но под взглядом барона Ольдерика он поторопился его схватить.

Лиара поставила кувшин на место и сложила на груди руки. Под прикрытием широких рукавов она снова невольно потрогала драгоценное кольцо. Когда же Казариан её отпустит?

Она давно поняла, что терпение — лучшая защита для женщины, но ей природа не даровала терпения. В этот вечер она чуть не вышла из себя. Хватит с неё терпения! Она решила, что пора ей поговорить с братом откровенно. Лишь бы удалось застать его одного!

Она пристально наблюдала за ним и заметила, как он обводит глазами гостей.

Ещё раз коснувшись ошейника и эмблемы, она произнесла положенные слова:

— Да будет безопасным ваше пребывание под нашей крышей, как безопасен сон щенка возле матери. Наш очаг к вашим услугам, — она обратила ко всем общий поклон.

Все поднялись, когда она прошла к двери, церемонно качая широкими юбками. Лиара вышла, не удостоив взглядом даже Казариана.

Она быстро прошла через покои. У дверей, ведущих на женскую половину, перед ней вытянулись стражники. Сержант постучал, ей открыли.

За дверью её поджидали две рабыни-служанки, и Лиара обратилась к той, что стояла ближе.

— Ступай посмотри, не спит ли Наставница Отпрысков, Сингала. Если не спит, придёшь и доложишь. А ты, Альтара, — приказала она второй, — поможешь мне стащить с себя эту тяжесть, пока я не задохнулась. — Она сама уже нащупывала застёжки на груди.

Когда первая служанка вернулась, Лиара уже освободилась от груза юбок. Альтара осторожно вынимала из причёски длинные украшенные драгоценными камнями шпильки, и её серебристо-белые волосы свободными локонами спадали на плечи.

— Госпожа, нянька бодрствует. Она хорошо поела вечером и с нетерпением ожидает вас.

Лиара быстро накинула короткое домашнее платье, подождала, пока Альтара завяжет лентой волосы, и знаком приказала служанкам убрать поспешно сброшенную одежду.

Никому не дано замедлить бег времени. Сингала, раньше царившая в этой части крепости, теперь уже не вставала с постели. Её мучили боли в распухших суставах. Но ни боль, ни старость не замутили её разум. Для Лиары она была тем же, чем Ганнард для Казариана, — неусыпный страж, хранительница секретов, единственная, кому она доверяла до конца.