Они подъехали к нужному пункту и узнали, где автостанция. Автобус отходил через тридцать минут, и Ира уже приготовилась тихо исчезнуть, как вдруг Клементина начала страшно бледнеть и останавливаться на каждом шагу. Они еле доковыляли до лавки, губы девушки посинели, и Ира начала требовать у прохожих нитроглицерин или чего-нибудь сердечного.

Через двадцать минут Клементине стало лучше, и она пробормотала, что если вытерпеть еще автобус, то все в порядке — у Юли будет хорошо, она умеет ухаживать, знает как. Ира села с девушкой в автобус, понимая, что бросить ее не может. В автобусе Клементина спала или сидела с закрытыми глазами — было непонятно, а через полчаса, как-то незаметно, они оказались уже на месте и неуверенно двинулись по единственной, ведущей к автостанции улочке в гору и, пару раз спросив дорогу, оказались у ограды, окружавшей дом.

В доме были люди, слышался детский голос, и Ира вспомнила, что у домработницы есть ребенок. Они позвонили в дверь, на пороге возникла Юля и ахнула. Вид у Клементины был такой, что краше в гроб кладут, но Ира не поняла, к кому из них относился испуг хозяйки. Они первым делом уложили на диване девушку, и Юля принялась хлопотать, заваривая настой. Ира, измученная дорогой, сидела в кресле, молча наблюдая за домработницей. Та изменилась в лучшую сторону, меньше суетилась и уже не смотрела снизу вверх. Чувствовала себя хозяйкой и не слишком обращала внимание на ее персону. Из соседней комнаты вышла крошка в кудрях, оглядела гостей и решительно направилась к Ире. Встала напротив, разглядывая, улыбнулась и, улегшись грудью на колени, принялась вертеть кольцо на Ирином пальце то в одну, то в другую сторону. Кольцо не стягивалось. После успешных Юлиных хлопот, Клементина задремала, и Юля удостоила вниманием Иру.

— Дом недостроен, — сообщила она. — Ванная, если хотите с дороги помыться, наверху, а туалет в цоколе.

— Спасибо, — Ира кивнула и отправилась вначале в цокольный этаж, где перед дверью в туалет находилась огромная, метров двадцати пустая неотапливаемая комната с совершенно белыми стенами и потолком. Потом она приняла душ и вернулась в гостиную, где уже зажгли лампы. Клементины на диване не было, ее поселили наверху, как сказала Ире пожилая женщина, Елена Ильинична.

— Пойдемте наверх, я покажу вам комнату.

Ира прошла с женщиной, внимательно оглядывая дом. Ее комната оказалась рядом с комнатой Клементины, оттуда, сквозь стенку, слышны были голоса, и, как только дверь за женщиной закрылась и прозвучали по лестнице ее шаги, Ира открыла встроенный шкаф и попыталась вслушаться в разговор за стенкой, но услышать ей ничего не удалось.

— Господи, кого ты притащила? — всплескивала руками Юля. — Это же мадам Лео, его любовница, помнишь, я писала?

— Помню. Самое интересное в моей жизни — чужие письма, — произнесла Клементина с не очень понятным выражением.

— Какая ты после этого подруга, раз притащила ее сюда? — нервничала Юля. — Что я буду с ней делать?

— Ну… Топить. Или душить.

— Не смейся. Я не такая. Павел вернется только послезавтра, тринадцатого. Даже к дню рождения не успевает. Мне надо от нее избавиться, а то я окажусь во всем виновата.

— Мы уедем, как приехали, и все.

— Пусть вы и уедете до Павла, она все равно донесет Лео, — раздумывала Юля. И про дом, и про место. Что делать? Смотри, если я ничего не скажу Павлу, они с Лео нагрянут внезапно. Если скажу — он меня просто уничтожит.

— А почему ты боишься Лео?

— А потому, — Юля принялась нервно дергать нитки из подола. — Мы его обчистили, ты это прекрасно знаешь. И знаешь, что никаких людей в доме не должно быть.

— Да она симпатичная.

— Нет, прикинулась. Я знаю, что она за штука. Изучила. Приехала разнюхать, донесет Лео — и прощай мама. Он вцепится, как пес. Где ты ее нашла-то, прости господи?

— Зря ты боишься Лео, — возразила Клементина. — Если бы он хотел, он бы тебя разыскал. У него был миллион случаев тебя наказать, он этого не делал. Не бойся, тебе все сойдет с рук.

— Почему ты так уверена?

— Когда работаю, голова свободна, можно много думать. Из Лео получается образ, и он цельный. В отличие от Павла Ивановича.

— Лео понятней, — согласилась Юля.

— Последовательней. У него есть расписание, как у поездов. Он ничего тебе не сделает, наоборот, ты можешь из него веревки вить. Потому что он тебя всерьез не воспринимает… Если кто и пострадает от Лео, так только Павел Иванович. И мадам тоже не злая, хотя себе на уме. Спроси напрямую, что ей нужно, она, скорей всего, скажет.

— Как? Как я ее спрошу?

— Ну хочешь, я спрошу?

— Спроси, только не от моего имени. Я с ней дружить не собираюсь.

— Это она с тобой не собирается, а не ты.

— Что это значит? — Юля обиженно мотнула головой.

— Есть расстановка энергий в людях. Ненависть или любовь с первого взгляда можно объяснить. Мадам ты раздражаешь, для Лео ты поломойка, а я тебе всегда буду помогать.

— Понеслось! — обиженно отмахнулась Юля. — Лучше скажи, как от нее избавиться.

— Лучше подумай, откуда у тебя перед ней страх. Может, ты провинилась?

— Я?! — возмутилась Юля. — Да я ее обхаживала, как розу, пока она не начала заедаться про капусту и грибы!

— Значит, ты ей мешала ухаживать за Лео.

— Ну и что? За домом смотреть моя работа.

— Работа твоя, а Лео — ее.

— Он не чемодан со шмотками, с какой стати он ее?

— Может, ты любишь Лео, а не Павла Ивановича? Ты уверена, что ограбила того, кого хотела? Может, тебе надо было на другую сторону перейти? В решительный момент?

Юля растерянно замолчала. Клементина, хоть и не присутствовала на месте побоища Лео с Павлом, как-то догадалась о Юлиных сомнениях, а ведь у нее, и правда, случилась заминка. Она навязалась поехать с Лео, чтобы помочь Павлу. Но когда они катались в снегу, на нее нашел столбняк, оторопь, и она не понимала, кого из двоих ей следует тюкнуть дубинкой по ногам. Она запуталась. Вот так. Врешь то одному, то другому, а в ответственный момент не помнишь, на чьей ты стороне.

Лишь когда Лео поднялся и принялся отделывать Павла, она решилась. А если бы случилось наоборот, и на ногах оказался отец Маруси, она бы огрела его? Похоже на то, что она просто стукнула победителя, и Павлу повезло, что он оказался на земле. Да и ей, наверное, тоже. Потому что где бы она сейчас была, интересно знать? Жила бы на птичьих правах в квартире Лео. Нет, по жизни она поступила правильно, хотя Лео немного жаль. Сам виноват, не нужно было выделываться.

— Я верю в судьбу, — продолжала Клементина. — Что все в жизни идет, как уготовано судьбой. Но люди часто пытаются ее надуть. Ты, Юля, пытаешься вырвать, а может, оно чужое? А твое рядом лежит и на тебя смотрит.

Юля обиженно подняла глаза:

— Кто это определяет, интересно?

— По ощущению понятно.

— А если нет никакого ощущения?

— А тогда думай.

— Голова заболит. Лучше пойду ужин готовить, больше пользы. Я, конечно, не против, чтобы мне посоветовали, но, знаешь ли, если ты такая умная, то почему тогда…

— Мне хватает того, что есть, — перебила Клементина. — Мне только одиноко, и я знаю, отчего это. Все ко мне снисходят, считая, что инвалиды в этом нуждаются. А я хочу сама помогать.

— Да, ты любого перевоспитаешь… Ладно, отдыхай, я пойду вниз, ужин готовить. Я так тебя ждала, между прочим…

Пока они беседовали, Ира бродила по недостроенному дому, про себя усмехаясь. Как домработница, став домовладелицей, поменяла тон! Играет в даму из мыльных опер. Проходя мимо шкафа с одеждой, она уловила запах и приостановилась. Открыла дверцу — одеколон «Ренуар». Что-то кольнуло в том месте, где давно зажило, и Ирина возразила себе, что много людей пользуются одним одеколоном. Но неужели мужчина домработницы тоже?

— Это что же? Обыск? — раздался сзади Юлин голос. Ира обернулась и пренебрежительно дернула плечом.

— У меня в комнате нет шкафа. Я посмотрела, не найдется ли вешалок.