Двое матросов схватили Клитуса Вителлиуса, тот сопротивлялся. В отчаянии я не сводила с него глаз.

— Доводилось ли тебе слышать о человеке по имени Белизариус?

— Да, хозяин, — прошептала я. — Я принесла ему послание.

— Какое?

— Не знаю! Он встал.

— Мы получим это послание.

— Я не знаю, что в нем! — закричала я.

— Отпустите меня! — потребовал Клитус Вителлиус.

— Турнок, отведи рабыню вниз, — приказал мужчина. — Надень на нее сирик. И посади на цепь в трюме.

Могучий светловолосый великан взвалил меня на плечо.

— Хозяин! — кричала я Клитусу Вителлиусу.

— Отпустите меня, — сопротивляясь захватчикам, ревел Клитус Вителлиус.

— Я поговорю с тобой на верхней палубе, — сказал ему главный. — Наедине.

— В чем дело? — бушевал Клитус Вителлиус.

— Отпустите его, — приказал матросам мужчина. Клитуса

Вителлиуса отпустили.

— Пойдем на верхнюю палубу. — Мужчина повернулся и отправился наверх. Следом — взбешенный Клитус Вителлиус.

Неся меня на плече, здоровяк матрос по короткой лесенке спустился в люк.

Потолок в трюме низкий, пришлось ему взять меня на руки и пригнуться. Чего тут только не было: и оружие, и припасы, и сокровища с разграбленного каравана. Видно, взяли немало судов. Богатая добыча. Пожалуй, на одном этом корабле богатств хватило бы на дюжину убаров.

Матрос положил меня на бок на доски. В тусклом свете корабельного фонаря я разглядела у стены пятерых девушек. Все голые. Все прикованы цепью за левые лодыжки к общему кольцу.

Мужчина принес сирик, надел мне на шею, на запястья и на лодыжки. К цепи, соединяющей ошейник, наручники и ножные кольца, прикрепил другую, продел ее конец в массивное кольцо, скрепил висячим замком. И только теперь развязал путы на руках и ногах. И вот я в кандалах, прикована к железному кольцу. Куда надежнее веревок.

— Мужчин сняли с баркаса, — заговорила одна из девушек, — заковали в цепи и погрузили на корабль.

— Каких мужчин? — не поняла я.

— Тех, что сидели со мной в баркасе, — объяснила она. — Ты меня помнишь?

— Нет.

— Мы были вместе на «Лучане из Телнуса».

— Ты — свободная! — ахнула я.

Горько рассмеявшись, она взвесила на руке тянущуюся к| изящной лодыжке цепь. Указала на соседок:

— Все мы были свободными.

— Радуйтесь, — сказала я, — что понравились мужчинам. Кое-кто из девушек вздрогнул.

— Нас отвезут в Порт-Кар и продадут, — посетовала одна.

— Что это такое — быть рабыней? — спросила другая. Хорошенькая!

— Скоро узнаешь, рабыня, — усмехнулась я. Она испуганно прижалась к стене трюма.

— Что это за корабль? — поинтересовалась я.

— «Дорна», — ответил кто-то.

— А кто капитан?

Так как же имя того жилистого, могучего, похожего на зверя рыжеволосого гиганта, явно из воинов? Он так напугал меня.

— Боек из Порт-Кара, — был ответ.

Крышка люка над головой закрыта, я слышала, как щелкнул замок. Скованная кандалами, я сижу на цепи в трюме «Дорны», судна, принадлежащего грозе морей, пирату и работорговцу Боску из Порт-Кара.

Я улеглась на доски.

«Мы получим это послание», — сказал он.

Но я же не знаю, что оно значит!

«Мы получим послание».

Не представляю, что со мной сделают, когда поймут, что передать им послание я не в силах.

Идет война. Я, сама того не ведая, несла послание одной и з воюющих сторон. И попала в руки другой стороны.

Девушки сжались у стены. Как я завидовала им! Их пометят клеймом, и станут они просто рабынями.

Повиноваться во всем, доставлять мужчинам наслаждение — вот и все, что от них требуется.

Я лежу на шероховатых досках. Руки и ноги схвачены цепью. Что будет со мной?

Я протянула нитку бус седовласому, коротко стриженному мужчине с квадратным подбородком. Лицо обветренное, в ушах — крошечные золотые колечки. Это Самос, глава Совета Капитанов Порт-Кара. По одну сторону от него, скрестив ноги, восседал Боек из Порт-Кара, рядом сосредоточенно следил за происходящим Клитус Вителлиус. По другую сторону от седовласого — худощавый сероглазый человек в зеленой одежде врача. Искандер, выходец из Турий, искусный лекарь, прославившийся умением проникать в самые потаенные глубины человеческой психики.

Не вставая с колен, я присела на пятки. В комнате еще две рабыни в шелках и ошейниках, стоят на коленях, ждут знака, готовые служить мужчинам. Я — нагая. Так было и тогда, в доме Белизариуса, когда я нанизывала бусы для него.

Положив на столик нитку бус, Самос озадаченно разглядывал мое творение.

— И все? — наконец спросил он.

— Да, хозяин, — ответила я.

Незадолго до этого лекарь Искандер заставил меня выпить какое-то странное пойло.

— Это поможет тебе расслабиться, — пояснил он, — и приведет твое сознание в необычное состояние. Я стану говорить с тобой — память твоя обретет невиданную доселе ясность. Всплывут мельчайшие детали. И ты воспримешь мое внушение.

Не знаю, каким зельем опоил он меня, но оно и правда оказалось эффективным. Постепенно под его действием, повинуясь умиротворяющему, но властному голосу Искандера, я рассказала все о доме Белизариуса и о том, что там происходило. Я и так припомнила бы многое — кто что делал, кто что говорил, но в том удивительном состоянии, в которое с помощью снадобья и внушения поверг меня Искандер, в памяти с поразительной ясностью всплыли самые незначащие подробности, мелочи, которые не задерживаются в сознании здравого человека, отбрасываются как нечто абсолютно несущественное. Одетая в короткую голубую тунику белокурая рабыня по имени Лума, стоя на коленях подле Боска, записывала мои слова. Судя по цвету туники, когда-то она была переписчицей. Ноги ничего, красивые.

— Какое имеет значение порядок слов? — спросил Самос Искандера.

— Большое, — отвечал Искандер. — Это как ключ. Как в арбалете. Все по порядку. Каждая мелочь — на своем месте. Иначе стрела не вылетит. Замочек не откроется.

— Странно как-то, — протянул Самос.

— Странно, потому что непонятно, — объяснил Искандер. — На самом деле все это не более странно, чем устройство замка или арбалета. А нам и нужно разобраться в устройстве — в данном случае это вербальная структура, диалог. Слова тут действуют как спусковой крючок, дают толчок нанизывать бусинки.

— А нельзя просто приказать ей припомнить последовательность цветов?

Как раз этого припомнить я и не могла.

— Нет, — отрезал Искандер. — Этого она не сможет. Или сделает неправильно.

— Почему? — допытывался Самос. — Разве снадобья недостаточно?

— Девушку тщательно подготовили, — терпеливо растолковывал Искандер. — Подвергли мощному внушению. Постепенно мы пробьемся сквозь эти дебри, но нет никакой уверенности, что не наткнемся на ложные воспоминания, которые внушили ей, чтобы запутать нас, увести в сторону. Полагаю, мы столкнемся с переплетением фальшивых и истинных воспоминаний. И самая эффективная тактика — воспроизвести ситуацию, действующую как спусковой механизм.

— Значит, по твоему мнению, в ее памяти может храниться несколько вариантов расположения бусинок?

— Да. И в каждом заключен разный смысл.

— Стало быть, какое из посланий настоящее, разобраться мы не сможем?

— Совершенно верно, — согласился Искандер. — Но нам известна последовательность действий, вызывающая из памяти то самое, основное послание.

— Иначе, — вступил в разговор Боек, — и сам адресат не отличил бы истинное послание от ложного.

— Точно, — кивнул Искандер.

— В таком случае, — повелел Самос, — продолжай восстанавливать пусковой механизм, ищи ключ.

Искандер снова принялся задавать мне вопросы.

Я протянула нитку бус седовласому, коротко стриженному мужчине с квадратным подбородком, Самосу из Порт-Кара. Не вставая с колен, присела на пятки. Самос положил бусы на столик.

— И все?

— Да, хозяин, — ответила я.