— Спасибо, хозяин!

Он сунул мне в рот кусочек тоспита. Дверца захлопнулась. Я впилась зубами в тоспит. Горький, но сочный. С каким наслаждением впитывала я каждую каплю! Смаковала, растягивала подольше. Вот уже и кормежка закончена, и люк закрылся, снова трюм погрузился во тьму, а я все высасывала по капельке горький сок.

Откинув голову, я упивалась свежестью ветра и лучами солнца. Как живителен воздух Тассы, как невероятно ярки небеса!

Этим утром, привязав за лодыжки, меня выпустили из клетки, дали ведро и тряпку и отправили мыть пол под помостами. Четыре раза накатывала рвота, я теряла сознание, но каждый раз за веревку меня вытягивали из-под помоста, приводили в чувство и заставляли снова взяться за работу. Дважды отведала я плетки. Потом вместе с еще четырьмя девушками мы ведрами вычерпывали скопившуюся под съемной деревянной решеткой трюмную воду.

А уж потом нам позволили подняться на палубу, вытряхнуть мусор и вылить воду. После этого мы вымылись, как могли, морской водой и щетками. Чистоту на палубе поддерживают девушки из палубных клеток. Им разрешается даже мыть голову. Тем же, кто внизу, милосердия ради головы обривают. Сбривают и все волосы на теле — чтобы не заводились корабельные вши. Итак, мы вымылись, после чего нас связали и позволили немного размяться. А остальное отведенное нам время — почти пол-ана — мы провели на цепи, стоя на коленях, с руками за спиной.

На побережье, в Шенди, меня привез на тарне Теллиус, вассал леди Элайзы из Ара. Порт этот пользуется дурной славой. Здесь нашли себе пристанище известные своей жестокостью черные работорговцы из Шенди — на счету у их лиги немало ограблений морских судов. Но это еще и свободный порт. Управляют им черные торговцы. Здешняя отличная гавань и рынки на северном и восточном островах привлекают толпы торгового люда. Кое-кто считает, что торговцев Шенди и лигу черных работорговцев связывает соглашение, однако немногие из тех, кто отважились говорить об этом вслух, остались живы. В доказательство — если только это можно рассматривать как доказательство — существования такого соглашения приводят то, что черные работорговцы не нападают на суда, идущие в Шенди или к нему. Обычно они орудуют севернее, а в Шенди возвращаются как в родной порт. Корабль, на котором оказалась я, — грузовое судно «Облака Телнуса» — приписан к Косу, но, согласно судовым документам, может беспрепятственно проходить по водам Шенди. Длина судна примерно сто двадцать футов, ширина по центру корпуса около двадцати. Судно двухмачтовое, со стоячим такелажем. Есть и весла, но ими в основном пользуются при входе в бухту и на выходе в открытое море. В отличие от длинных (боевых) кораблей круглые (торговые) суда ходят, как правило, под парусами. «Облака Телнуса» — судно среднего класса. Нижний трюм вместил бы, пожалуй, несколько тонн груза. По-моему, красивый корабль (если, конечно, не брать в расчет его жуткий трюм). Особенно хорош под парусами. Как и у большинства кораблей на Горе, паруса латинские, треугольные. Порт нашего назначения — Телнус, столица острова Кос, одного из двух крупнейших на Горе приморских убаратов. Лежит Кос к северу от Тироса и к западу от Порт-Кара, расположенного в заливе Тамбер — продолжении дельты Воска. На Косе четыре крупных города: Телнус, Селнар, Темос и Джед. Самый большой — Телнус, в нем самая лучшая гавань. Правит на Косе убар Луриус из Джеда. Второй из крупнейших приморских убаратов Гора — Тирос, столица его — Касра. Еще один крупный город — Тентиум. Во главе Тироса стоит убар Ченбар. Родом он из Касры. В народе, я слышала, его называют Морским Слином. Несколько лет назад Тирос и Кос, объединив свои флотилии, вступили в войну с Порт-Каром, но потерпели поражение в грандиозном морском сражении. Но Порт-Кару все же не хватило военной мощи, чтобы закрепить победу. Так по сей день Тирос и Кос находятся в состоянии войны с Порт-Каром.

Палуба подо мной белая, гладкая. Выдраена до блеска. Стоя на коленях, волоча сковывающие щиколотки кандалы, ее регулярно моют и скребут рабыни из палубных клеток.

Я взглянула вдаль. Какое ясное небо! Хорошо на палубе! — Ну и уродина ты, трюмная! — бросила мне сидящая в тесной клетушке девушка.

Я обернулась. Золотисто-каштановые волосы; как и все девушки на «Облаках Телнуса», обнаженная. На рабских судах носить одежду невольницам не разрешается. Сидит, подтянув к подбородку колени. В такой крошечной клетке не вытянешься.

Я не дала себе труда отвечать. Обрили бы ей голову — тоже не была бы такой уж красавицей! Вот бы встать над ней надсмотрщицей с плеткой в руках, когда она драит палубу! Сразу поубавилось бы наглости.

С вершины второй мачты, той, что повыше, раздался крик впередсмотрящего. Парус увидел. Сообщает, с какой стороны. Мне с палубы не видно. По левому борту помчались матросы, полезли на мачты. Капитан торопливо отдавал команды.

Взявшись за расположенные у кормы направляющие весла, двое матросов спешно разворачивали судно вправо.

Другие, бросившись к бортам, вставляли в уключины боковые весла.

Еще один принялся считать, задавая ритм гребцам. По палубе сновали люди — хватались за веревки, привязывали незакрепленный палубный груз, тащили оружие, песок, воду, задраивали люки.

«Что стряслось?» — сгорая от любопытства, беспомощно гадала я. В этой всеобщей суматохе от меня никакого толку.

Конечно, воды Тассы бороздит множество кораблей. Встречаются и пиратские. Между Косом и Аром, я слышала, идет война: все никак не урегулируют проблемы, связанные с пиратством на Воске. Но Ар выхода к морю не имеет, хотя его речные суда патрулируют Воск. Может, встречный корабль из Порт-Кара? Или из какого-то северного порта? А может, даже из Торвальдсленда.

Кандалов мне не снять. На лодыжках, запястьях и животе — цепи, скручены так, что с колен не подняться. Как быть? Захватят пираты наше судно — мы, рабыни, тоже попадем к ним в лапы, станем прелестным трофеем, беспомощные, нагие — славная добыча для победителей. Надеюсь, им захочется позабавиться с нами. А если нет — полетим за борт. Поневоле захочешь быть желанной!

— Рабынь в трюм! — приказал кто-то из главных.

Схватив за руки, нас пятерых поволокли по палубе. Люк в рабский трюм открыт. О ужас! Моих сестер-невольниц как попало швыряют вниз! «Нет!» — закричала я. Но вот швырнули в люк и меня, и, скованная цепями, ударяясь о ступени, я кувырком полетела к подножию лестницы. Все бока отбила! «Не надо!» — донеслось сверху. Вслед за мной в трюм приказали спускаться рабыням из палубных клеток. «Ну и запах!» — скривилась одна из них и тут же кубарем полетела в распахнутый люк. Теперь внизу вместе с нами еще двадцать девушек с палубы. Тяжелый люк захлопнулся. В темноте завизжали рабыни. Лязгнула задвижка, защелкнулись два мощных замка.

Тяжелая дверь отворилась.

Вошло несколько человек, один нес лампу.

Комната низкая, длинная и широкая, потолок поддерживает множество квадратных деревянных столбов. Стены и пол — каменные. Похоже на пакгауз, кажется, где-то у воды. Не знаю. В мешке, связанную, с кляпом во рту, меня привезли сюда на лихтере с пиратского корабля.

Я здесь уже четыре дня.

Где же я оказалась?

На животе у меня — рабский медальон, на шее — цепь.

Медальон висит на железном обруче, который застегивается на талии. К обручу скользящими кольцами прикреплены наручники. Со стороны спины к обручу тоже приварено кольцо — зацепив за него карабин, рабыню можно прикрепить к стене или еще к чему-нибудь, можно и просто пропустить сквозь него цепь. Запястья схвачены наручниками.

Я сижу на соломе, подтянув к подбородку колени.

На шее — стальной ошейник, сквозь него продета длинная цепь. Еще одной цепью он прикреплен к стене. Соединяющая ошейники цепь довольно длинная — больше сотни футов. Здесь, на моей половине комнаты, прикованы к стене еще сорок — пятьдесят девушек, еще столько же — у противоположной стены. Неопрятная комната пропитана запахом прелой соломы. С непривычки кажется, что от крошечной лампы в руках вошедшего льется ослепительный свет.