— Ловлю эту змею на слове, — хмыкнул мистер Хейл и, подавшись вперед, спросил: — Ты учила мою дочь читать?
Присцилла высоко подняла голову.
— Да.
— В какой день недели у вас были занятия?
— По средам.
— В два часа пополудни?
— В два часа пополудни мы начинали общую встречу.
— А заканчивали в половине четвертого?
— Общее занятие заканчивалось в три. После этого Табита оставалась, и я учила ее читать.
— Знаешь, что сказала мне Табита, когда я спросил, где она бывает по средам?
Присцилла промолчала.
— Так ты знаешь? — взвизгнул Эндрю Хейл.
— Нет, мистер Хейл, этого я не знаю.
— Она сказала мне, что вдова Андерхилл учит ее вышивать. Как-то раз — дело было в среду — Табита мне срочно понадобилась, и я послал за ней Джона. И что же я выяснил? Вдова Андерхилл вообще не умеет вышивать! А где же была моя Табита? Она сидела у тебя в гостиной и училась читать! Свою ложь эта дрянная девчонка объяснила так: она, видите ли, знала, что мне это не понравится! Тут она была права! Зачем вам, женщинам, уметь читать? Чтение вас только портит. У вас появляются ненужные мысли. Вы становитесь строптивыми. Все вам не по нутру. Помните жену Джоша Хоскинса? — обратился мистер Хейл к прихожанам. — И трех лет не прошло с тех пор, как она сбежала из дому с другим мужчиной. Так вот, начала она с того, что освоила грамоту, а кончила тем, что назвала Джоша невежественным ослом и оставила его! Говорю вам, чтение — это яд. И я не допущу, чтобы в моем доме появилась грамотная женщина!
— Мистер Хейл! — начала было Присцилла. — Я хотела лишь…
— Закрой рот, женщина! Я не нуждаюсь в твоих извинениях! Ты и так достаточно натворила! Ты заманила к себе в дом мою дочь, стала учить ее читать, и теперь, когда я говорю ей «хватит книг!» — она кричит, что ненавидит меня и что будет учиться читать вопреки моей воле! Это твоих рук дело!
— Мистер Хейл, вы меня неправильно поняли! — Присцилла независимо задрала подбородок. — Я не собиралась извиняться. Само собой, Табите не следовало вам лгать. Однако вашей дочери не пришлось бы прибегать к обману, если бы вы желали ей добра и действовали ей во благо.
Весь побагровев, мистер Хейл, заорал фальцетом:
— Выходит, это я во всем виноват? Это я плохой отец? Так вот, юная леди, вас нужно хорошенько выпороть. И знаете что, мисс Морган, раз уж вашего отца нет в живых, я буду рад выбить из вас дурь собственными руками!
И тут вновь вмешался пастор:
— Эндрю, успокойтесь! Сядьте и успокойтесь!
Эндрю Хейл сел на место, но успокоиться не мог.
— Достаточно ли нам того, что мы услышали, или нам нужно провести дополнительный опрос свидетелей? — Вопрос Хораса Расселла был обращен к руководителям общины. Посовещавшись, они решили приступить к обсуждению участи Присциллы Морган. Прихожане остались на своих местах, а пастор, судья, мистер Чонси и Эндрю Хейл гуськом потянулись из зала.
Присцилла села. Целый час, пока за закрытыми дверьми решалась ее судьба, она провела в полном одиночестве. Она слышала, как присутствующие громко обсуждали ее поведение. До нее доносились слова «самоуверенная», «наглая», «заносчивая», «строптивая» и фразы вроде «будь она моей дочерью, я бы…». Дьяконы не сводили с нее недобрых глаз. Все они как один скрестили руки на груди, словно говоря, что они уже вынесли ей приговор. Присцилле почти удалось убедить себя, что мнение прихожан ее не интересует. Но чем дольше она сидела в ожидании приговора, тем больше удивлялась, почему к ней не подошла мать, почему не успокоила ее, не спросила, как она. Присцилла не могла заставить себя обернуться и посмотреть на Констанцию. Она поняла: мать не хочет разделить ее позор. Девушка не осуждала ее за это. Но ей не хватало материнской поддержки.
Наконец пастор, судья, Эндрю Хейл и мистер Чонси гуськом проследовали на свои места. Присциллу вновь попросили встать. На сей раз речь держал отец Пенелопы.
— Около ста лет назад пред судом города Бостона предстала женщина. Ее звали Энн Хатчинсон[25]. Хотя тот давний судебный спор имел самое непосредственное отношение к теологии и ущерб, нанесенный церкви, был значительнее, можно провести параллель между нашим заседанием и тем знаменитым процессом. У себя дома миссис Хатчинсон устраивала собрания, на которых толковала Библию и распространяла свои подстрекательские измышления. Она была невысокого мнения о священниках и часто критиковала духовенство. Эту женщину сгубила ее гордыня. Сегодня перед нами стоит девушка, во многом похожая на Энн Хатчинсон. Не имея надлежащего образования и не получив одобрения церкви, она взялась обучать юных леди Библии. Из-за чего в нескольких семьях возникли неурядицы — то, что произошло с Табитой Хейл, случай не единичный. Упомяну лишь, что это затронуло и меня. Насколько нам известно, вредоносные занятия мисс Морган посещали только пять молодых женщин. За это мы благодарим Господа. К счастью, нам удалось уничтожить зло в зародыше. В заключение я хочу сказать, что наша комиссия на основе свидетельских показаний пришла к следующему выводу: мисс Присцилла Морган виновна в распространении еретических взглядов, проведении тайных собраний и оскорблении руководства церкви. А теперь мистер Александр огласит приговор.
Судья торжественно встал со своего места. Ожидая, пока уляжется поднявшаяся в зале сумятица, он несколько раз поправил очки. Когда прихожане успокоились, он громко зачитал приговор:
— Присцилла Морган, признанная виновной в совершении вышеперечисленных преступлений, будет посажена в колодки в ближайший день чтения лекций. Кроме того, к языку мисс Морган будет прищеплена раздвоенная палочка, напоминающая о характере совершенного Присциллой Морган преступления. Мы находим весьма прискорбным, что у мисс Морган нет отца или мужа, который мог бы присматривать за ней в дальнейшем. Учитывая данные обстоятельства, мы приняли следующее решение: после того как Присцилла Морган будет освобождена от колодок, она подлежит изгнанию из Массачусетса. Только так мы сможем оградить наших детей от ее тлетворного влияния.
Присцилла слышала за своей спиной невнятный людской говор. В общем шуме она различила голос матери. Задыхаясь, Констанция Морган воскликнула:
— О, Бенджамин! Наша девочка… наша девочка!
У Присциллы подкосились ноги. Она тяжело опустилась на скамью, ухватившись рукой за ее спинку.
— Вы позволите мне обратиться к высокому собранию? — Девушка была так взволнована, что не сразу узнала этот голос. Она обернулась. Коул! Что ему нужно? Неужели ему мало изгнания? Чего еще он хочет? Ее смерти?
— Представьтесь, пожалуйста, — сказал пастор.
— Меня зовут Дэниэл Коул. Я живу в Бостоне и занимаюсь оптовой торговлей.
— Ваше имя известно далеко за пределами Бостона, мистер Коул, — подобострастно произнес Хорас Расселл. Судя по всему, он взволновался не на шутку. — Для нас большая честь видеть вас в стенах нашей церкви! То, что вы хотите сказать, имеет отношение к судебному заседанию?
— Полагаю, что да, сэр.
— Тогда, пожалуйста, выйдите вперед, чтобы вас слышали все.
Дэниэл Коул двигался неторопливо, наслаждаясь всеобщим вниманием. Важной поступью он подошел к Присцилле и положил руку ей на плечо. Его сопровождал отвратительный запах грязных носков.
— Я хочу помочь тебе, дорогая, — произнес он пронзительным шепотом.
Затем мистер Коул выпрямился и обратился к руководителям общины:
— Хотя я не принадлежу к вашему благородному собранию, я являюсь прихожанином Северной церкви в Бостоне[26], где имею честь заседать в совете старейшин. Я хотел бы сказать несколько слов в защиту обвиняемой и остановиться на вынесенном ей приговоре. За короткий срок на семью Морган обрушилось столько несчастий! Не прошло и года, как не стало Бенджамина Моргана.
Затем бесследно пропали два его сына. Я боюсь, что если мы приговорим последнего ребенка Констанции Морган к ссылке, она этого просто не перенесет. Могу ли я предложить свое решение, которое не противоречит вердикту и духу приговора?
