– Да о чем вы говорите? – изумленно спросила Мэй.

– Разве не вы устроили перевод вашей матери в госпиталь номер триста один? Во всяком случае, это не наше решение!

Мэй недоуменно покачала головой:

– Нет, мы ничего не знаем об этом.

– Ну, тогда странно… – Врач взял кружку, сделал глоток, нахмурился и поставил ее обратно на стол. Очевидно, чай давно остыл. – Сегодня утром от руководства госпиталя поступило указание перевести вашу мать. Мы подумали, что вы задействовали какие-то важные связи.

– Да нет же, мы здесь ни при чем! То есть вы хотите сказать, состояние моей матери не ухудшилось?

– Но и не улучшилось.

Теперь и Мэй, и доктору стало одинаково неловко. Мэй смущенно улыбнулась. Врач теребил свои очки.

– Я, очевидно, напрасно побеспокоила вас, простите! – произнесла она, сжимая свою сумочку.

– Да нет, ничего.

Они вежливо распрощались и, озадаченные, разошлись каждый в свою сторону.

На окружной автодороге произошла авария – так, чепуховая, две машины отделались царапинами, однако пробка выстроилась на несколько километров. Минуя место происшествия, Мэй увидела, как трое мужчин и две женщины, ехавшие в злополучных машинах, стоят у разделительного ограждения и ругаются, тыча друг в друга пальцами. Некоторые из проезжавших мимо автомобилей останавливались, и водители, опуская стекла, включались в перебранку.

Добравшись наконец до госпиталя номер триста один, Мэй разыскала Лу и Сестричку у входа в отделение интенсивной терапии.

Сестричка выглядела изможденной до крайности. Ее лицо осунулось, глаза запали. Она явно недоедала и недосыпала последние двое суток. Очевидно, зрелище умирающей старшей сестры причиняло ей нестерпимую душевную боль.

– Нам здесь делать нечего. Мама в изоляторе, посещения запрещены, – сообщила Лу. – Ты уже завтракала? Я умираю с голоду.

Мэй вспомнила две чашки кофе, выпитые утром.

– Нет, – призналась она.

– Предлагаю перекусить в госпитальной столовой. Потом вернемся, узнаем еще раз, не нужно ли чего, и разъедемся.

– Вы, сестры, идите вдвоем, а я уже позавтракала, – озабоченно произнесла Сестричка. – Я уж лучше здесь подежурю на всякий случай.

– Да, пожалуй, кому-то стоит остаться. – Лу посмотрела сначала на Мэй, потом на Сестричку. – Тетушка, мы вам принесем чего-нибудь из столовой. Хотите пельмени и чай?

– Ничего не надо! – ответила Сестричка.

Госпитальная столовая находилась на первом этаже главного здания. Под ее окнами был разбит большой палисадник. По дорожкам между кустиками, греясь на солнышке, медленно прогуливались пациенты в сопровождении родственников.

Столовая только что открылась на обед. На раздачу принесли большие кастрюли с мясом, поджаренным на свином жире, и сложенные горкой горячие пельмени, сваренные на пару. Пока работники кухни расставляли кастрюли, пароварки и металлические коробки для денег, у раздачи выстроилась очередь. В столовую впорхнула стайка медсестер в белых шапочках; каждая принесла с собой алюминиевую миску и палочки для еды. Стоя в очереди, они оживленно щебетали.

Лу заняла два места за длинным столом, а Мэй встала в очередь на раздачу. Рядом сидели несколько врачей и посетителей, то ли заканчивая поздний завтрак, то ли просто перекусывая. Некоторые бросали на Лу любопытные взгляды, видимо, признав ее в лицо и гадая, где могли с ней повстречаться.

Если не считать губной помады, Лу была без косметики. Ее кожа светилась естественным сиянием, будто нежные лепестки розового бутона ясным утром. Позади нее прочертил воздух солнечный луч с пляшущими в нем пылинками.

Мэй купила два комплексных обеда и две банки кокосового молока. Еду положили в ту же посуду из белой пластмассы, в какой ее развозили пациентам госпиталя.

– Ты что хочешь: жареную свинину с паровым рисом или ломтики говядины с лапшой?

– Все равно. Я так проголодалась, что готова съесть слона! Ладно, давай лапшу!

Лу порылась среди многочисленных палочек для еды разной длины и оттенков, стоявших на столе в жестяной кружке.

– Вот эти вроде одинаковые, – подала она Мэй пару палочек.

Сестры с аппетитом поели и принялись не спеша потягивать кокосовое молоко.

– Что тебе сказал лечащий врач? – спросила Мэй.

– Практически ничего нового. Сказал, что должен провести дополнительные анализы. Что настроен пессимистически, но сделает все возможное. А в отделении интенсивной терапии маме окажут самую лучшую помощь. За ней будут ухаживать квалифицированные медсестры, во внерабочее время есть дежурный врач, в их распоряжении имеется современное оборудование. Даже если вдруг состояние мамы резко ухудшится, ее не понадобится куда-то перемещать, поскольку все процедуры по реанимации могут провести на месте. И еще врач сказал, что по выходным дням в отделении интенсивной терапии персонал работает в полном составе в отличие от остальных подразделений госпиталя.

– А насчет денег говорил что-нибудь? – поинтересовалась Мэй, помня свою встречу с молодым врачом триста девятого госпиталя три дня назад.

– Нет, ничего. Сестричка только подписала какие-то бумаги, и мне тоже дали заполнить пару обычных анкет, таких же, как в триста девятом.

– Тебе это не кажется странным? В триста девятом от нас первым делом потребовали оплатить все расходы на лечение, а теперь маму перевели в лучший военный госпиталь во всем Китае, и никто даже не заикнулся о деньгах.

Кокосовое молоко было приятно на вкус и прекрасно освежало. В столовой стоял неумолчный гул голосов и звон посуды, время от времени прерываемый динамиком в углу: врачей и медсестер призывали вернуться на свои рабочие места.

Лу повела плечом в знак согласия.

– Разумеется, я нахожу это странным. Вряд ли можно утверждать, что, рисуя иллюстрации для книг и журналов, мама прославилась или стала богатой.

– Может, среди ее давних знакомых есть высокопоставленные чиновники, люди, стоящие у власти?

Лу помедлила с ответом, занятая своими мыслями.

– Большинство маминых друзей – заурядные художники без связей, влияния и тем более денег. Они разве что могут пожертвовать какую-нибудь из своих картин, которая если и будет чего-то стоить, то в далеком будущем.

– Помнишь, после университета я получила распределение на работу в пекинскую психиатрическую лечебницу, и мама пыталась вытащить меня оттуда? У нее ничего не получилось, поскольку не нашлось даже тоненькой ниточки, за которую можно было бы потянуть. В итоге я сама сумела выбраться, используя любую подвернувшуюся возможность, стучась в каждую дверь и всячески унижаясь. А потом еще долго расплачивалась по долгам. Целый год я проторчала в той гнетущей клоаке! Так что нет у мамы знакомых, которые устроили бы ей перевод в военный госпиталь номер триста один! – Мэй наклонилась ближе к Лу: – Мне кажется, что к происходящим с мамой чудесам каким-то образом причастен Сун Кайшань. Есть в нем что-то необычное. Появился откуда ни возьмись вместе с дядей Чэнем – и на другой же день маме предоставляют лучшее лечение! И несмотря на ее скромные заслуги, госпитальные счета оказались полностью оплачены! С какой стати?

– Ты же у нас детектив! Вот и реши эту головоломку!

Сестры задумчиво помолчали.

– Что нам делать с Сестричкой? – наконец спросила Мэй.

– Сегодня переночует у меня, а там посмотрим, – ответила Лу.

Еще не договорив, она повернула к Мэй осененное догадкой лицо, движением головы отбросив за плечо длинные золотисто-коричневые волосы. Губы тронула едва заметная улыбка. Мэй поняла ее с первого взгляда. Похоже, ключ к разгадке тайны все время находился прямо у них перед носом.

– Сестричка! – воскликнули они в один голос.

– Приходи-ка ты сегодня ко мне ужинать! – предложила Лу. – Вдвоем мы добьемся от нее признания!

– А как же Линин?

– О нем не беспокойся! Он сегодня днем уезжает в командировку.

– Линин ездит по делам в субботу? – удивилась Мэй.