Лао Да продолжал метаться между посетителями и кухней. Королева вонтона подсела к Мэй и поинтересовалась, понравилась ли ее стряпня. Рядом расположились два постоянных клиента, которых хозяйка назвала «почтенный Хуан» и «дядя Ма». Они пили рисовую настойку и о чем-то беседовали.

– Великолепно, в жизни не пробовала ничего подобного! – искренне восхитилась Мэй.

Королева вонтона, похоже, осталась довольна похвалой.

– Очень хорошо, – удовлетворенно произнесла она. – Приходите почаще, я для вас лишние кусочки буду подкладывать! – Женщина придвинула стул поближе и склонила голову к Мэй, как обычно делают сплетницы на фруктовом рынке. – Не мое дело, конечно, но у нас редко бывают молодые женщины, тем более в одиночку. То есть заходят, конечно, но вы на таких не похожи, понимаете, о ком я?

– Нет, я не отбилась от дома и не гуляю от мужа, – покачала головой Мэй. – Но вы правы, я зашла сюда не только поужинать. Я разыскиваю мужчину по имени Чжан Хун, атлетического телосложения, со шрамом над левой бровью. Видите ли, его жена приходится мне дальней родственницей. Они живут в Лояне. Женщина беспокоится, потому что муж уже давно уехал в Пекин продать старинную вещь и не возвращается. А ведь у него на руках, предположительно, крупная сумма денег.

– А как давно он уехал?

– Да уж больше двух недель.

– А может, еще не продал?

– Продал и деньги получил!

– Вот оно что! Знаете, я-то все больше на кухне торчу, но если этот Чжан Хун заходил к нам, то наши постоянные клиенты наверняка его видели. Подождите-ка минутку! – Женщина оперлась одной рукой на стол, другой на спинку стула и тяжело поднялась. Потом вперевалку направилась к тем двоим, что баловались рисовой настойкой.

Скоро она поманила Мэй рукой.

– Вам надо заглянуть к «Тем, кому фартит». Туда заходят все, у кого водятся деньжата, так ведь? – произнес дядя Ма, пожилой мужичок с зоркими глазками-бусинками.

Его перебил почтенный Хуан с лоснящимся лицом:

– «Те, кому фартит» очень дорогое заведение, и вечерами народу там битком, хотя, положа руку на сердце, не понимаю почему. Впрочем, пожалуй, понимаю. В нашем районе это единственный ночной клуб. В нем есть караоке и, самое главное, эти девчонки, хостессы. Казалось бы, беднякам-провинциалам такие развлечения не по карману, и тем не менее каждую ночь они слетаются туда, как мотыльки на свечу, будто наступает конец света.

– Местные тоже туда ходят, – заметил дядя Ма, через стол поглядывая острыми глазками на своего приятеля. – Только в основном всякие извращенцы и бандиты.

Почтенный Хуан пожал плечами:

– Выпивка там дорогая, но одинокий приезжий сможет и развлечься, и найти женщину. А с деньгами еще и в покер перекинется. И даже выиграет, если повезет. Азартные игры предосудительны и запрещены законом, такова линия партии – и правильная линия, доложу я вам! Но если не злоупотреблять, то никому от этого вреда не будет. Мы с почтенным Ма тоже заходим иногда к «Тем, кому фартит» сыграть партийку в мацзян – так, по мелочи, тридцать – сорок юаней, не больше! Бывает, имеем небольшой навар, и это приятно, но головы не теряем, как некоторые! А вот если во время игры теряешь голову, тогда ты конченый человек! Мацзян – игра безобидная, а кроме того, в ней не все зависит от удачи, надо и соображать немного!

– А вы не могли бы проводить меня к «Тем, кому фартит»? – с улыбкой попросила Мэй. В ее больших черных глазах мерцали веселые огоньки, как искры над костром в летнюю ночь. – Понимаете, Чжан Хуна видели в обществе молоденькой девушки. Его жена боится, что он вернется домой без денег.

– Ну, если он человек азартный, его ничто не остановит! – с видом знатока заявил почтенный Хуан. Ему явно польстила заинтересованность, проявленная к его персоне красивой молодой дамой. Он обернулся к своему приятелю: – Ты пойдешь? Если твоя жена узнает…

– Да! – поспешно перебил его дядя Ма и стыдливо опустил глазки-бусинки на забытую чашку с остывшим чаем. – Я тоже пойду.

Они втроем отправились к «Тем, кому фартит».

В зале ресторана царил полумрак, подсвеченный лампами под красными абажурами над столами. Пахло подогретой рисовой настойкой. Слева от Мэй за столиком с пустыми пивными бутылками и рассыпанными солеными орешками четверо мужчин соревновались, кто кого перепьет. Справа двое пьяных распевали застольные песни, гоготали и размахивали кулаками. Их спутницы никак не поддавались на уговоры составить квартет, а лишь хихикали и трясли головами, как погремушками. За барной стойкой две официантки шептались и обменивались многозначительными взглядами, очевидно, обсуждая мужчину за столиком в углу, пившего в полном одиночестве.

За большим столом посреди зала собралась ватага местных юнцов. Они пили, курили и старались казаться очень крутыми. Среди них была девушка – либо подружка вожака, либо предводительница, потому что все, за исключением одного красивого парня, обращались с ней очень уважительно, даже подобострастно.

Директор ресторана тепло приветствовал почтенного Хуана и дядю Ма. Осведомился о здоровье госпожи Ма, пожелал им на завтра счастья и хорошей погоды и указал на свободный столик в углу. Почтенный Хуан шепнул что-то ему на ухо.

– Конечно, – кивнул директор, – проходите, пожалуйста!

Они прошли через кухню. Два повара сидели за поздним ужином над тарелками с нарезанными куриными грудками и овощной поджаркой и не обратили на них ни малейшего внимания. На остывших плитах стояли месяцами не мытые воки; их стенки покрывал слой затвердевшего жира. На полу валялись вскрытые картонные коробки и початые бутылочки с соусом. Обезглавленная курица лежала на разделочной доске рядом с вонзенным в нее огромным, зловеще поблескивающим ножом.

За кухней располагался игорный зал. Галогеновые трубки светили сквозь густой сигаретный дым. Воздух казался едким от кислого запаха пива. Потолок был слишком низким, а пол холодным, но это, похоже, никого не смущало. Тут царила атмосфера мертвого покоя, будто в притоне курильщиков опиума, когда наступал черед третьей трубки.

Этих людей игра одурманивала не хуже наркотика. Днем они могли быть кем угодно – от школьных учителей до высокопоставленных государственных чиновников. Здесь встречались даже заботливые бабушки со вставными челюстями или строгие отцы, державшие дома детей в ежовых рукавицах. Некоторые оправдывали свое присутствие различными, чаще всего надуманными предлогами, мол, пришли проведать соседей или встречались с друзьями и заскочили на минутку. Другие сидели за игральными столами, сгорая от стыда и обиды, после того как истеричные жены или взбешенные мужья закатили им скандал и выставили на всеобщее посмешище. Однако лица большинства игроков выражали удовлетворенность и спокойствие. Их родимые места остались за тысячи ли отсюда. В этом большом городе с десятимиллионным населением до них никому не было дела, и ничто не мешало целиком отдаться своей страсти.

– Эй, соседи, опять пожаловали на партию в мацзян? – не слишком учтиво встретил вновь прибывших какой-то коротышка далеко за пятьдесят и бросил на Мэй подозрительный взгляд. Брюхо у него висело, как запасное колесо на внешней подвеске.

– Это Лао Ся, – шепнул Мэй дядя Ма. – Он здесь главный, смотрит за порядком.

Почтенный Хуан достал наполовину опустошенную пачку «Мальборо», открыл и так ловко тряхнул, что показался ровный рядок сигарет. Лао Ся вытянул одну и сунул в рот. Почтенный Хуан поднес к ней горящую зажигалку.

– Все в порядке, это приятельница Королевы вонтона, – успокоил он смотрителя игрального зала, пряча пачку «Мальборо» обратно в карман. Мэй припомнила, что в ресторанчике он курил дешевые китайские сигареты.

– По-крупному ставят? – Почтенный Хуан указал подбородком на столы, где играли в покер.

Почтенный Ся выпустил облако дыма и молча окинул взглядом игроков, всем своим видом показывая, что игра идет серьезная.

Мэй присмотрелась к трем столам, за каждым из которых сидели по четыре человека, в том числе двое полицейских в форме. За ними с особой заботой ухаживала большегрудая хостесса. Никого, похожего на Чжан Хуна, среди игроков в покер не было.