– Очевидно, он и выкрутился, – кивнула на открытый журнал Геро. – Каким-то образом.

Брови Абигайль сдвинулись в хмурую складку.

– А ваша сестра? – негромко спросил Себастьян.

– Тело Ребекки вытащили из реки на следующий день.

В комнате залегла гнетущая тишина, нарушаемая только отдаленным детским пением: «Апельсинчики как мед, в колокол Сент-Клементс бьет…»[34].

– Как думаешь, что случилось с твоими родными? – спросила Геро.

– По правде? – вскинула голову Абигайль. Ее лицо пошло пятнами и опухло от невыплаканных слез. – Думаю, Ребекка убила мужа. А затем и себя. Хотя я могу и ошибаться. Коронерский суд вынес вердикт о смерти в результате несчастного случая.

– Почему Эйслер хранил флакон с землей с написанным на нем именем твоей сестры?

– Вряд ли он знал, что мы с ней родственницы, – тихо пробормотала подруга.

– А Олд-Бейли, ох, сердит. Возвращай должок! – гудит, – распевал детский голос в саду.

– Как долго Эйслер обращался к вам за консультациями по поводу гримуаров, прежде чем погиб? – спросил Девлин.

– Несколько лет.

– Так наверное, когда ваша сестра рассказала про некоего ростовщика из Сент-Ботольф-Олдгейт, вы заподозрили, о ком идет речь?

– Да.

Почувствовав на себе жесткий взгляд серых глаз Геро, Себастьян сказал только:

– У Эйслера была целая коллекция таких флаконов. Я узнал имена нескольких джентльменов, недавно покончивших с собой.

Шотландка сжала пузырек в ладони.

– Некоторые верят, что сведшие счеты с жизнью станут преследовать любого, кого считают виновным в доведении их до смертного греха. В различных гримуарах описываются многочисленные обряды для удержания душ самоубийц в подчинении. Большинство ритуалов действеннее всего проводить с землей с их могил.

– Вот возьму я острый меч – и твоя головка с плеч!

Взрыв детского смеха привлек внимание Себастьяна к выходившему в сад окну, где светловолосая девочка и ее братик покатывались от хохота. Виконт припомнил слова Джона Франсийона про страх Эйслера перед мертвецами. Теперь он понимал, что имел в виду ювелир.

– Там был флакон с именем Маркуса? – спросила Абигайль.

Девлин покачал головой. Они переписали все имена со склянок и унесли с собой учетные книги ростовщика, но все остальное оставили в том же виде, как и нашли, тщательно закрыв за собой панель.

– Нет.

Мисс Макбин со странным звуком выдохнула:

– Эйслер, видимо, понимал, что мой зять не их тех, кто кончает с собой. – Взгляд шотландки вернулся к имени Риджуэя в лежавшем рядом гроссбухе, и ее брови обеспокоенно сдвинулись. – Хотелось бы мне знать, как он ухитрился выплатить такую сумму.

Себастьян и Геро обменялись молчаливыми взглядами.

Если Абигайль Макбин до сих пор не ведала горькую правду, незачем было ее просвещать.

– Признайся, – обратилась виконтесса к мужу позже, когда они отъехали от скромного домика на Камден-плейс, – ты считаешь, это Абигайль застрелила Эйслера.

– А ты нет? – взглянул на нее Себастьян.

Он ожидал, что жена бросится защищать подругу и настаивать, будто та неспособна на убийство. Вместо этого Геро спросила:

– Как по-твоему, Абигайль знала, что Маркус Риджуэй принуждал жену отдаваться Эйслеру, чтобы погасить свой долг?

– Подозреваю, знала – если это она убила ростовщика. В противном случае… надеюсь, что нет. Ни к чему ей на душе еще и эта тяжесть.

– У меня из головы не выходят все те стеклянные флаконы, – призналась Геро. – Столько людей было доведено до смерти этим омерзительным типом.

– И своими собственными слабостями.

Когда жена промолчала, Себастьян добавил:

– Подумай вот о чем: твоей подруге последние пять месяцев было известно, что Эйслер причастен к смерти ее сестры и зятя. Тем не менее она продолжала помогать ему с толкованием старинных гримуаров и магических обрядов. Почему?

– Понятия не имею, – покачала головой Геро. – В этом нет смысла.

– Есть, если учесть, что Эйслер панически боялся душ мертвецов.

– Считаешь, Абигайль умышленно подогревала в нем страх? Чтобы мучить ростовщика?

– Да.

– Тогда зачем было убивать его? Почему просто не продолжать изводить негодяя, если уж она избрала этот способ мести?

Девлин уставился в окно кареты на разлогие мглистые холмы Грин-парка, пустынные в такой холод и сырость.

– Может, она узнала об очередной жертве, о ком-то, хорошо ей знакомом и небезразличном. И потому решила, что Эйслера нужно остановить – навсегда.

– Какой жертве?

Но Себастьян только покачал головой, не сводя взгляда с окутанной туманом дубовой рощи.

В то время как муж расположился в библиотеке с бухгалтерскими книгами Эйслера, Геро переоделась в более теплое платье из мягкой розовой шерсти и отправилась на поиски подметальщика по имени Драммер.

Паренек убирал на своем углу кучу свежего навоза и не хотел отрываться от работы. Однако обещание серебряной монеты заманило его на ступеньки церкви Святого Джайлза, где он и уселся, засунув голые руки под мышки и раскачиваясь взад-вперед, чтобы согреться. Геро заметила, что Драммер уже приобрел пару прочных кожаных ботинок, лишь слегка поношенных предыдущим владельцем.

– Хотите еще чего-то разузнать про подметальщиков? – поднял глаза мальчишка.

– Не сегодня. Я тут припомнила, как ты рассказывал, что вы с друзьями по вечерам частенько ходите на Хеймаркет.

– Д-да, – медленно подтвердил он, в явном замешательстве от нового направления расспросов.

– Вы когда-нибудь приводили девушек джентльмену, который затем отвозил их старику, жившему в ветхом доме возле Минориз, в Сент-Ботольф-Олдгейт?

Драммер замер. Худенькое тело напряглось, словно он готовился броситься наутек.

– Не бойся, – мягко успокоила его Геро. – Тебе не грозят никакие неприятности. Я пытаюсь отыскать девушку, которая была в том доме вечером в прошлое воскресенье. Знаешь, кто она?

Мальчишка быстро осмотрелся по сторонам, словно чтобы удостовериться, не подслушал ли кто прозвучавший вопрос.

А затем с круглыми от страха глазами серьезно кивнул.

Себастьян нашел имя, которое искал, в записях за июнь 1812 года.

Долг майора Риса Уилкинсона составлял пятьсот фунтов и был погашен частично.

Девлин отложил в сторону бухгалтерскую книгу, подошел к окну и, опершись ладонями о подоконник, невидяще уставился на туманную улицу. Он пытался убедить себя, что смерть Эйслера и Уилкинсона в одну и ту же ночь может оказаться совпадением. Рис не принадлежал к тем, кто из-за пятисот фунтов пойдет на хладнокровное убийство. Но Себастьяна преследовали воспоминания о девушке с брызгами коричных веснушек на загорелом носу, когда-то застрелившей в упор испанского партизана.

Несколько минут спустя виконт все еще размышлял у окна, когда перед домом остановилась модная желтая городская карета его супруги. Он  смотрел, как Геро сходит с подножки экипажа, крепко удерживая за руку оборванного, грязного ребенка с изумленно разинутым ртом.

– Подайте нам в библиотеку как можно скорее бутерброды, пирожные и горячий шоколад, – донеслись до Себастьяна  распоряжения жены и ее торопливые шаги, пересекавшие мраморный холл. Комната наполнилась запахами угольного дыма, свежего навоза и чумазого мальчишки.

– Это Драммер, – сообщила Геро, отпустив ладошку своего спутника, чтобы развязать ленты шляпки и стянуть перчатки. – Он подметает перекресток возле церкви Святого Джайлза, но по вечерам промышляет еще и на Хеймаркете, помогая джентльменам, которые слишком стеснительны, чтобы самим выйти из экипажа и подыскать себе девицу. – Виконтесса подтолкнула паренька: – Поклонись его милости и расскажи про Дженни.