– Член парламента от Южного Уайтклиффа сообщил мне, якобы моя супруга нынче утром на Чаринг-Кросс застрелила трех человек. Хотя мальчишка булочника божился, что всего одного.

Жена зарылась лицом в мягкий кошачий мех.

– Тебе ли не знать: не следует верить всему услышанному. Я снова поймала Джада Фоя на слежке за мной. А еще он угрожал нашему коту. Ни то, ни другое не пришлось мне по душе. Но я не стреляла в него, хотя сдержалась с трудом.

Девлин передвинул ее ридикюль, чтобы присесть рядом, и услышал, как внутри тяжело брякнул пистолет.

– Фоя впечатлила твоя прямота?

– По-моему, да.

Протянув руку, Себастьян тыльной стороной пальцев погладил Геро по щеке.

– Прости.

Подняв голову, она посмотрела на мужа:

– Наверное, я чересчур бурно отреагировала.

– Мне так не кажется.

Геро тихонько хмыкнула, но улыбка быстро угасла.

– Не пойму, зачем он это делает – чего добивается.

– Мэтт Тайсон утверждает, будто несчастного брыкнул в голову мул.

– Тайсон? Он знаком с этим типом?

– Фой свидетельствовал в защиту лейтенанта на военно-полевом суде. Он был сержантом в его полку. Стрелком.

Геро перевернула кота на спину, чтобы почесать ему брюшко.

– Джейми Нокс ведь тоже служил в стрелках?

– В другом полку.

Она подняла голову, встречаясь взглядом с Себастьяном.

– Полагаешь, в Лондоне так много бывших стрелков, что они не знают друг друга?

Джейми Нокс сидел за столиком в глубине закусочной неподалеку от Хаундсдитч[32]. Отодвинув стул, Себастьян устроился напротив.

– Пожалуйста, располагайтесь, – бросил трактирщик, отрезая ломоть жареной баранины.

– Я ищу отставного стрелка по имени Джад Фой.

Нокс взмахнул вилкой, широким жестом обводя людный зал с простыми деревянными панелями и весело пылающим очагом.

– Его здесь не видать, верно?

– Однако же вы его знаете.

– Я знаю кучу народу. Когда держишь таверну, по-другому не бывает.

Девлин всмотрелся в худощавое, с высокими скулами лицо собеседника. Между двумя мужчинами наблюдалось поразительное сходство: те же глубоко посаженные янтарные глаза под прямыми темными бровями, тот же изгиб губ. Однако Сен-Сира больше интриговали именно различия. Нос у Нокса был скорее орлиным, а на подбородке виднелась небольшая ямочка. Черты, унаследованные от матери-барменши? Или от неизвестного – возможно, их общего – отца?

– По-прежнему землю роете из-за Эйслера? – поинтересовался трактирщик, накалывая вилкой картофелину.

– Да, я продолжаю расследовать его смерть.

Нокс неторопливо прожевал, затем проглотил.

– А к Фою это каким боком?

– Не знаю, имеет ли убийство ростовщика отношение к Фою. Но этот тип запугивает мою жену.

От веселых искорок янтарный цвет во взгляде собеседника сделался гуще.

– Угу, слышал я об утреннем перепуге на Чаринг-Кросс.

– Вот как?

Нокс потянулся за пивом.

– У бедолаги малость не в порядке с головой.

– Говорят, его лягнул мул.

– Это история для публики.

Положив руки на столешницу, Девлин подался вперед:

– Не желаете ли пояснить?

Нокс двинул плечом:

– По слухам, Фоя нашли возле конюшен с проломленным черепом. А уж чем ему по маковке досталось… Может, копытом мула. А может, и ружейным прикладом.

– Зачем кому-то могло понадобиться разбивать Фою голову?

– Так вроде он как раз перед этим давал показания на трибунале.

– Дело было после Талаверы?

– Возможно, – пожал плечами бывший стрелок. – Подробности я запамятовал. Этот парень не доводится мне закадычным приятелем. Разве вы не заметили, что он чуток не в своем уме?

– Знаете, где его найти?

Нокс отрезал еще ломтик баранины, прожевал, проглотил.

– Ведь знаете же, да?

– Если и так, с чего мне выбалтывать вам?

– Мне кажется, Фою грозит опасность.

Владелец таверны негромко фыркнул:

– От рук лорда и леди Девлин?

– Нет. От рук убийцы – или убийц Даниэля Эйслера.

Собеседник отодвинул свою тарелку и потянулся за элем. Обхватив ладонями кружку, он просто молча сидел, уставившись на пиво.

Себастьян ждал.

– Я слышал, Фой снимает угол в «Трех лунах» в Холбурне, возле церкви Гроба Господнего. – Осушив кружку до дна, Нокс поднялся на ноги. – Глядите, чтобы я не пожалел, что распустил с вами язык.

Вытянув губы трубочкой и фальшиво насвистывая, Джад Фой спускался по расшатанной черной лестнице постоялого двора, когда Себастьян сгреб его за лацканы засаленного, рваного сюртука и развернул, припечатывая спиной к ближней стене.

– Эй-эй, потише, – заскулил Фой. Его шляпа сбилась набекрень, водянистые глаза расширились. – За что это вы так со мной?

Себастьян попытался отыскать в безумных, изможденных чертах хоть слабую тень того крепкого, нагловатого сержанта, который три года тому назад давал показания в пользу Мэтта Тайсона. Но Фой изменился поистине до неузнаваемости.

– У меня огромные претензии к тем, кто запугивает мою жену.

– Ко мне? Я не запугивал вашу жену. Наоборот, это она меня запугивала. Тыкала в лицо своим пистолетом и грозилась отстрелить мне башку.

– Вы ходили за ней. Следили за ней.

– Я бы ничего плохого ей не сделал. Клянусь, не сделал бы.

– Вы угрожали ее коту.

– Так черные коты не к добру. Кого хошь спросите. От них одно несчастье.

– Троньте на нем хоть шерстинку, и я вас прикончу.

– Из-за кота?

– Именно.

– И люди еще болтают, будто это я на голову ушибленный.

– Расскажите, что случилось с вами после Талаверы.

Лицо Фоя недоуменно вытянулось.

– Это вы о чем?

– Как вы получили увечье?

– Толком и не знаю. Меня нашли возле конюшен с проломленной черепушкой, аж кости наружу торчали. Решили, я не жилец, вон оно как. Но я обдурил их, разве нет? – Бывший сержант зажмурил глаза и зашелся своим диким, беззвучным смехом.

– Вы не помните, что с вами случилось?

– И что было до того, тоже не помню.

– Незадолго до несчастного случая вы свидетельствовали на военно-полевом трибунале. Имя подсудимого не запамятовали?

– Не-а. Это я не забыл. Тайсоном его звали. Лейтенант Мэтт Тайсон.

Девлин отпустил потрепанный сюртук и отступил на шаг.

– Когда вы упомянули, что видели меня выходившим из «его дома», чей дом вы имели в виду?

Фой сгреб свою поношенную шляпу, начавшую съезжать по стене.

– Торговца бриллиантами, который жил на Фаунтин-лейн. Только имя его из головы вон.

– Эйслера?

Собеседник аккуратно водрузил шляпу обратно на макушку.

– Угу, точно. Даниэля Эйслера.

– Почему вы следили за его жилищем?

– Старикан прихватил кое-что из того, что причитается мне.

– Что же?

Тощая грудь полоумного затряслась от беззвучного смеха.

– А вы как думаете? – Он подался вперед и, обдавая Себастьяна несвежим дыханием, прошептал, словно сообщал секрет: – Бриллианты.

– У Эйслера были ваши бриллианты?

– Да.

– Как они у него оказались?

– Кто-то продал мои камушки ему.

– Уточните.

– А мне положенную долю не отдал, вон оно как.

– Кто? Кто не отдал вашу долю?

– Не могу вспомнить.

Себастьян пристально вгляделся в худющее лицо, впалые, заросшие щетиной щеки, водянисто-серые глаза, озаренные жутковатым блеском. И поймал себя на мысли – уже не в первый раз, – сколько в безумии Фоя подлинного и сколько для вида.

– Так говорите, вы следили за особняком Эйслера в понедельник?

– Да.

– Старик к тому времени был уже мертв.

– Я знаю.

– А вечером в воскресенье вы наблюдали за его домом?