— Все верно. Я сказал так Эдне.

И вновь на его худощавом лице появилась виноватая усмешка.

— Мне нужно было запутать следы. Тем более сегодня, когда в гостинице проходит вечеринка. Наш администратор в «Лидав-корт» оказывает мне разные услуги. Она очень милая и изысканная женщина — из тех, что всегда пробуют лакомый кусочек на зубок. Эдна звонит ей каждый день. Она буквально надоела своими расспросами. Администратору даже пришлось сделать ей замечание. Она напомнила Эдне, что я выхожу из номера по шестьдесят три раза в неделю. Вы сами понимаете, что ситуация стала абсурдной.

Ричард смотрел на него, прищурившись. На его юном лице промелькнула загадочная улыбка.

— Значит, письма Эдны не разбросаны по вестибюлю?

— Боже мой! Конечно нет. Это было бы опасно для меня. Я сказал ей о вестибюле только для того, чтобы отбить у нее охоту к эпистолярному жанру.

Он засмеялся.

— Ричард, какой вы романтичный! Мне нравится ваш стиль. Старый свет в своем амплуа. Позвольте мне подсчитать… Эдна на одиннадцать лет старше вас. Ну, плюс-минус год-другой. Сейчас вы в таком возрасте, когда в душе бурлят великодушные инстинкты, а она в тех годах, когда их уже ничем не вызовешь. Если вы настаиваете, мы можем вернуться к ней в «Миджит-клуб». Но только после того, как я сделаю один телефонный звонок.

Его предложение переворачивало все вверх ногами. Молодой человек смотрел на собеседника, открыв рот от изумления. Однако в круглых глазах Джерри уже появились искорки веселья.

— Поразмыслив, я решил не возвращаться к Эдне, — заявил Чад-Ходер. — Мне не вынести ее истерик. К тому же еда в старом «Лидав-корт» весьма исключительная, особенно когда повара прилагают усилия. А сегодня вечером они постараются от всей души. Значит, договорились? Официант!

Старик, который мирно стоял у дальней стены, прислонившись к мраморной колонне с блеклой позолотой, неохотно побрел к посетителям. Он подошел к их столику и покорно склонился, ожидая заказ. Джерри вальяжно улыбнулся ему.

— Принеси еще две булочки. Только на этот раз горячие и не такие черные по краям.

Морщинистое лицо официанта осталось бесстрастным.

— Заказ от вас двоих, сэр?

— Конечно, от двоих. Я больше никого тут не вижу.

— Мне не нужно, — торопливо сказал Ричард.

— Нет, приятель, не отказывайтесь. Я собираюсь позвонить знакомой девушке, а это мероприятие может занять полчаса. Я люблю висеть на телефоне. Закажите что-нибудь себе. Иначе, пока меня не будет, вам станет скучно.

— Я буду пить чай.

— Чай? Хорошо. Официант, принеси нам чай. И никаких булочек. Никаких чертовых плюшек, от которых люди начинают тарахтеть изнутри. Давай-ка быстрее! Шевелись, развалина!

Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на часы.

— Я должен позвонить моей куколке, затерявшейся в диких местах.

Чад-Ходер вытащил из кармана горсть мелочи и десятишиллинговую банкноту.

— Ее единственный недостаток заключается в том, что она живет в одном из северных графств, — сказал он, сортируя монеты в руке. — За три минуты разговора с ней я вынужден тратить три шиллинга и семь пенсов. Она обычно болтает со мной не менее шести минут, поэтому, как вы уже поняли, я ценю ее очень дорого. К счастью, телефоны здесь новые — работают по принципу «монета в щель». Значит, мне потребуется девять монет по шиллингу, три шестипенсовика и три пенса. Не могли бы вы разменять несколько монет на два шиллинга и шестипенсовик? Я отдам за них половину королевства.

Их небольшой обмен занял около минуты. К тому времени когда им принесли свежий чай, на столе возвышались три столбика монет. Джерри взял чайник и бросил сердитый взгляд на старого официанта. Тот молча побрел к своей любимой колонне.

— Этот хмурый тип со злыми глазами запомнил меня, — со смехом произнес Чад-Ходер. — Я не нравлюсь ему, верно? Кстати, не осуждайте меня по поводу этой девушки. Я не собираюсь омрачать ей будущее. Она очень деликатная, молодая и сладкая на вид. Конечно, влюблена в меня по уши. Поэтому мне приходится…

Он снова взглянул на часы.

— Приходится развлекать ее веселыми беседами. Ну вот, уже четверть шестого.

— Четверть шестого?

Ричард был изумлен. Он ощупал свое запястье и осмотрелся в поисках часов. Джерри показал ему свои прекрасные швейцарские часы.

— Попробуйте представить себе это изумительное существо, — продолжил он. — Вы входите. Она стоит у окна. Господи, Ричард! Вы бы видели ее! Она необычна и прекрасна. Ее гладкие золотисто-каштановые волосы подрезаны так, что достигают лишь воротника. Огромные карие глаза и идеальная кожа. Она не переносит своей юности и старается выглядеть старше. Подождите меня, мой друг, — хотя бы ради нее. Вы сами знаете, что денег мне хватит максимум на десять минут. Видите те телефонные будки? Там, в конце коридора? Все это время я буду у вас на виду.

Он вскочил, собрал со стола мелочь и зашагал через холл, все больше уменьшаясь в размерах. Пройдя по длинному коридору, он вышел в вестибюль, повернулся и помахал рукой Ричарду. Тот приподнялся с кушетки и сел в его кресло.

На таком расстоянии любой человек с нормальным зрением уже не мог бы различить конкретные детали, хотя обе фигуры по-прежнему были видны друг другу. Ричард отметил, как мужчина, известный ему по фамилии Чад-Ходер, подошел к телефонным будкам, оглянулся и пропал из виду. Вполне естественно, молодой человек подумал, что Джерри вошел в одну из них.

На самом деле человек в полушинели прошел мимо будок, притворяясь, будто ищет незанятый телефон. Подойдя к последней будке, он зашел за нее и направился к небольшой двери, которую прислуга гостиницы использовала для доставки заказов к столикам холла. Она вела в служебное помещение с боковым выходом в переулок.

Освещение снаружи нельзя было назвать ни темным, ни светлым. Наступила та краткая стадия сумерек, когда лондонское небо, улицы и здания выглядели подернутыми полутонами синевы, а загоравшиеся лампы и огни машин становились желтыми и размытыми на фоне исчезавшего дня. Это был час пик, и мужчина в полушинели растворился в потоке возвращавшихся домой горожан, словно капля в море.

Джерри быстро шагал по тротуару — без прежних колебаний, которые он проявлял, подготавливая Ричарда к своему телефонному разговору. Нигде не останавливаясь и не замедляя шаг, он осуществлял задуманный план с плавной точностью танцевальных движений на сцене.

Весь центральный Лондон был покрыт сетью небольших переходов, которые позволяли людям, знавшим свой маршрут, передвигаться по городу с относительной простотой и скоростью. Используя проходные дворы, задний вход мебельного магазина и маленькую калитку, которая по старой традиции оставалась открытой, предоставляя доступ к давно не функционировавшей водопроводной колонке, Джерри добрался до «лагонды» примерно за две минуты. Она находилась там, где они с Ричардом припарковали ее. Как он и ожидал, его машина теперь стояла одна на мощеной аллее. Отвесные стены высоких домов отбрасывали на нее свои тени. Он открыл багажник, вытащил ящик, веревку и поношенный военный берет. Натянув его на голову, он снял полушинель и спрятал ее в багажник. Затем Джерри повязал на горло кашне, поднял воротник рваной куртки и застегнул все пуговицы до самого подбородка.

Его следующее движение оказалось несколько необычным. Тем не менее в наступавших сумерках оно осталось бы незамеченным даже для любопытных зевак, которые могли бы посматривать на него из окон домов. Опустив ящик на землю, он провел рукой по выхлопной трубе и потер свои щеки грязными пальцами. Секундой позже Джерри занялся веревкой. Он завязал ее концы узлом, закинул петлю на шею и всунул деревянный ящик в образовавшуюся «пращу». Создав таким образом простейшее устройство для переноски маломерных грузов, он зашагал по темной аллее в направлении, противоположном «Миджит-клубу». Через полминуты он вышел на террасу Минтона, и уличные фонари вдоль проспекта высветили все детали его разительно изменившейся внешности.