— Ладно, вы победили.

Ричард ослабил хватку и встал. Когда он отступил назад, его каблук наткнулся на что-то тяжелое. Он нагнулся и поднял предмет. Это был пистолет.

— Вставайте, Джерри, — сказал молодой человек. — Я прошу вас покинуть это помещение. Меня не волнует, вернетесь ли вы в дом или броситесь в бега. Но я не хочу, чтобы вы оставались с нами.

Голос молодого человека звучал громко и настойчиво. Услышав его, Аннабел подбежала к двери, ведущей в сад, и открыла ее, впустив в зал порыв ночного воздуха. Тут же за их спинами раздался странный всасывающий звук, за которым последовал небольшой хлопок, словно лопнул воздушный шарик. Из-за угла помоста вырвалась полоса оранжевого пламени. Огонь быстро начал распространяться, охватывая все вокруг. Когда Джерри вскочил на ноги, весь дальний конец музея был уже в огне. Все произошло почти мгновенно. Казалось, что в музее взорвалась бомба.

Объяснение было простым. В начале драки, когда Хокер выронил совок, рваная куртка упала на пол и несколько запалов вывалились из ее складок на горячие угли. Их жар расплавил воск, а внезапный сквозняк из садовой двери вызвал появление огня. Музей давно созрел для пожара. Он напоминал костер, подготовленный для праздника. Чучела зверей, которые годами пропитывали нафталином от моли, стали сухими, как трут. Лампа страуса с шелковым абажуром загорелась, словно факел. Искры, с шумом вылетавшие из нее, достигали крыши и падали вниз, создавая новые очаги огня. Музей мог сгореть за несколько минут.

— Тетя Полли! Мы должны забрать тетю Полли!

Ричард побежал на крики и кашель Аннабел. Вокруг него повсюду бушевало пламя. Он вытолкал девушку в сад и велел ей отойти подальше от флигеля.

— Не стой здесь! Иначе задохнешься. Миссис Тэсси ничего не угрожает. Она в другом здании. Она же может выйти на улицу, верно?

Последний вопрос он адресовал Джерри, который выбежал из здания за ними.

— Закройте дверь. Воздух только раздувает пламя.

Темнота в саду стала еще гуще. По другую сторону садовой стены послышались крики. На тротуаре, тянувшемся вдоль переулка, раздался громкий топот. Зарево пожара осветило темные ветви деревьев. Полицейские, стоявшие в оцеплении, были встревожены.

Ричард обнял Аннабел за плечи.

— Нам не стоит оставаться здесь, — сказал он. — Пойдем навстречу полиции, дорогая.

Он оглянулся на мужчину, который стоял рядом с ними.

— Вам лучше вернуться в дом через кухню. Предупредите старую леди об опасности. Или вы собираетесь броситься к ней на помощь, когда она уже будет никому не нужна?

Его презрение было выражено по-юношески ярко, но Джерри не услышал его слов. Выражение на его молчаливом лице осталось таким же пустым и бесстрастным. Хокер даже не смотрел на Ричарда. Он был поглощен своими мыслями и думал лишь о том, как завернуться в те жалкие полоски фальши, которые, сам того не желая, подарил ему молодой человек. Его действия находились за гранью понимания обычных людей. Он являл собой один из аспектов ада, который, к счастью, очень редко проявляется в цивилизованном мире.

— В любом случае, — добавил Ричард, — не идите за нами. Мы не хотим больше видеть вас. И я не желаю объяснять вам это заново. Вот, возьмите вашу бутафорию.

Стук деревянной калитки в сорока футах от них подчеркнул настоятельность его слов. Джерри почувствовал холодный вес в своей руке. Он слепо повернулся к огню, и его пальцы сжали рукоятку оружия.

Музей странностей — коллекция чуши, безвкусных поделок и банальных вещей — готов был сгореть до основания. В этот момент самое сильное пламя ярилось в основном на помосте и в дальнем конце здания. Джерри, пригибаясь и держа пистолет в руке, метнулся вперед. Он пробежал несколько футов по боковому проходу, проскочил во вторую дверь и закрыл ее за собой. Перед ним тянулся относительно безопасный переход из флигеля в дом. Здесь было темно и тихо.

Оказавшись в коридоре, он спустился по ступенькам к кухне и обернулся, чтобы посмотреть на серую полоску под передней дверью. Минуту он пристально всматривался в щель, затем встал на колени и лег на ступени. Его глаза неотрывно смотрели в просвет между дверью и порогом. Он не видел там перемещавшейся тени. Вероятно, полицейский, стоявший на крыльце, отошел, чтобы взглянуть на пожар.

В доме царило безмолвие. Казалось, что наступил конец света. Шум снаружи, крики людей, сирены пожарных машин, полицейские свистки и топот остались вдалеке. Он будто уже не принадлежал этому миру — не был заявлен в нем. Джерри лежал на ступенях в маленькой темной дыре, сжимал оружие в руке и не проявлял никакого интереса к переполоху за стенами дома. Он стал ничем, и не было ничего, что связывало бы его с жизнью.

Через некоторое время Хокер вставил ствол в рот, но, хотя указательный палец лежал на курке, он не нажал на него. Время тянулось. В его норе было темно и холодно. Наконец он болезненно пошевелился. Оружие выскользнуло из его руки и упало на ковер. Он очень медленно, словно в теле не осталось сил, начал карабкаться вверх по ступеням, затем по коридору и по лестнице, вдруг показавшейся ему крутым горным склоном.

Через час после завершения операции повеселевший сержант Пикот поставил перед Люком кружку черного чая. Суперинтендант печатал отчет. Он находился в комнате, которая когда-то была его кабинетом в полицейском участке около Бэрроу-роуд.

— Что, шеф, похоже на старые деньки? — спросил Пикот, в порыве чистой ностальгии понизив Люка в должности. — А как все замечательно закончилось! — Он покачал квадратной головой, оценивая хорошую работу. — Этот Хокер действительно крутой парень. Я надеюсь, он получит все, что ему полагается. И главное, с каким пафосом он вынес на руках пожилую женщину. Прямо настоящий спектакль. Знаете, что он сказал мне?

Люку уже надоела болтовня сержанта. Но он сидел в кабинете Пикота и порою мог быть добрым человеком — даже ранним утром. Он тихо хмыкнул, указывая, что с благодарностью выслушает любые мысли детектива. Пикот склонился к нему через стол. На его лице появилось выражение детского удивления.

— Я ведь говорил с ним, пока надевал на него браслеты. Так вот, я и спросил: «Что заставило тебя вернуться за старой леди?» Клянусь Богом, он посмотрел мне в глаза и ответил честно, словно своему духовнику: «Она мне еще понадобится». Но, я думаю, Хокер не прав. Когда миссис Тэсси выйдет из госпиталя и увидит, что случилось с имуществом, а затем услышит, как он пытался прикончить ее, она даст в суде показания против него.

— Она никогда не пойдет против него, — с абсолютной уверенностью ответил суперинтендант.

— Тогда она дура, — проворчал Пикот. — Этот парень — хладнокровный монстр, как правильно назвали его газетчики. Вы и вправду думаете, что она проявит к нему снисходительность? После всего, что случилось?

Люк вздохнул и вновь повернулся к печатной машинке. Его лицо было серым от усталости.

— Я знаю это наверняка, — ответил он. — Что бы он ни сделал, миссис Тэсси простит его без колебаний и вопросов — даже если мы повесим Хокера. И он тоже знает это. Бесполезно обвинять ее. Она ничего не может поделать с собой. Все происходит автоматически. Ею управляет беспристрастная сила, похожая на атомную энергию. Эта сила абсолютна, дружище. Ей невозможно сопротивляться.

Пикот пожал плечами. Он был разочарован.

— Хорошо, что парень забыл бумажник в кафе и свое оружие на лестнице, — сказал сержант с заметным удовольствием. — Теперь его точно повесят. С таким грузом доказательств он пойдет ко дну.

— Я сомневаюсь.

Люк вставил новый лист в печатную машинку.

— По моему опыту, его временная потеря осторожности указывает на психологический шок. Какая-то неожиданная идея или потребность вызвали у него эмоциональную вспышку. Похоже, он сам не знал, что такое возможно. Однако некой силе извне удалось пробить его шкуру и напугать почти до безумия. Мы вряд ли узнаем, что это было. Но ведь суду подобное объяснение не представишь.