И эта благородная меланхолия звучит и в строфах, которые она сама, словно плач, посвящает в те дни своему покойному супругу, стихи, вполне достойные пера ее наставника и учителя Ронсара. И пусть они написаны не рукой королевы, простота и искренность этой негромкой нении[15] проникает прямо в сердце. Ибо не в страстной любви к умершему признается покинутая – никогда не лгала Мария Стюарт в поэзии, исключительно в политике, – ее устами говорит лишь чувство покинутости и брошенности:

Несомненно, траур Марии Стюарт по Франциску II был не просто поэтическим преувеличением, она искренне и от всего сердца горевала по нему. Ибо вместе с Франциском II Мария Стюарт лишилась не только дружелюбного, уступчивого товарища и нежного друга, вместе с ним она утратила и положение в Европе, власть и безопасность. Уже совсем скоро девочка-вдова почувствует разницу между тем, чтобы быть при дворе первой, королевой, и тем, сколь мало значит она, вдруг став второй, живущей на подачки от щедрот наследника. Это и без того непростое положение еще сильнее усугубляется враждебностью, с которой стала относиться к ней Екатерина Медичи, ее свекровь, стоило ей лишь снова вернуть себе положение первой придворной дамы; кажется, будто Мария Стюарт когда-то нанесла смертельную обиду этой заносчивой и коварной представительнице рода Медичи глупым словом, когда пренебрежительно отозвалась о низком происхождении «дочери купца», сравнив его со своим собственным, наследницы королевской крови. Столь необдуманные слова – по отношению к Елизавете эта лишившаяся советников вспыльчивая девушка тоже будет высказывать подобные вещи – в адрес женщины опаснее открытых оскорблений. И едва в руках у Екатерины Медичи, вынужденной смирять собственное тщеславие в угоду сначала Диане Пуатье, а затем – Марии Стюарт, оказалась политическая власть, как она тут же дала почувствовать им обеим всю силу своей ненависти.

Однако Мария Стюарт – и здесь хорошо проявляется самая решительная черта ее характера: ее неукротимая, непоколебимая, по-мужски твердая гордость – не хочет оставаться при дворе, где ей отведена лишь вторая роль, ее возвышенное и горячее сердце никогда не смирится с более низким положением, с половиной того, что ей причитается. Уж лучше ничто, уж лучше смерть. Какое-то мгновение она раздумывает над тем, не удалиться ли ей навек в монастырь, отказаться от всего, раз уж в этой стране ей никогда больше не достичь наивысшего положения. Однако искушение жизни еще сильно, пока еще восемнадцатилетней девушке трудно противостоять своей внутренней природе. Да и потом она пока еще всегда может заменить утерянную корону на другую, столь же драгоценную. И вот уже посланник короля Испании сватается к ней от имени Дона Карлоса, будущего правителя двух миров, вот уже австрийский двор шлет тайных переговорщиков, короли Швеции и Дании предлагают ей руку и трон. И наконец, ей все еще остается ее собственная наследная корона, корона Шотландии, и еще маячат вдалеке права на другую, соседнюю, английскую. Еще открыты неизведанные возможности перед этой робкой королевской вдовой, этой едва расцветшей во всей своей красе женщиной. Только теперь судьба не преподнесет их на блюдце с голубой каемочкой, теперь всего нужно добиваться самостоятельно, умело и терпеливо отвоевывая желаемое у серьезных противников. Имея столько мужества в душе, будучи настолько красивой и юной, имея столь горячее, цветущее тело, можно смело рискнуть многим. И, преисполнившись решимости, Мария Стюарт вступает в борьбу за свое наследие.

Поистине, ей нелегко далось прощание с Францией. Двенадцать лет прожила она при этом роскошном дворе, и красивая, богатая, чувственно прекрасная страна уже давно стала для нее большей родиной, нежели Шотландия времен давно позабытого детства. Здесь ее родственники по материнской линии, которые опекают ее, здесь замки, где она была счастлива, здесь поэты, прославляющие и понимающие ее, здесь легкое рыцарское очарование жизни, к которому она привязалась всей душой. Поэтому на протяжении нескольких месяцев, несмотря на настойчивый зов, она все оттягивает и оттягивает возвращение в собственное королевство. Навещает родственников в Жуанвилле, в Нанси, присутствует в Реймсе на коронации своего десятилетнего деверя Карла IX; словно удерживаемая какими-то мрачными предчувствиями, она постоянно ищет возможность отложить путешествие под любым предлогом. Кажется, будто она ждет какого-то поворота судьбы, который удержал бы ее от возвращения в родную Шотландию.

Ибо сколь бы неопытна была восемнадцатилетняя девушка в делах государственных, Мария Стюарт все же понимает: в Шотландии ей предстоит испытание. С момента смерти матери, управлявшей ее наследием в качестве регента, протестантские лорды, ее злейшие враги, взяли верх и почти не скрывают своего недовольства необходимостью звать вернуться в страну верующую католичку, сторонницу ненавистных месс. Они открыто заявляют, и английский посол с восторгом сообщает об этом в Лондон, пишет, что «необходимо задержать отплытие королевы в Шотландию еще на несколько месяцев» и что «если бы они не были обязаны подчиняться ей, то им вообще не хотелось бы видеть ее». Однако втайне они давно вели дурную игру, они пытались предложить королеве Англии в качестве супруга ближайшего претендента на трон, протестантского лорда, графа Арана, и таким образом, в нарушение всех прав, вложить в руки Елизаветы корону, недвусмысленно принадлежащую Марии Стюарт. Точно так же не может она доверять своему собственному единокровному брату Джеймсу Стюарту, графу Меррею, который приехал к ней во Францию по поручению парламента Шотландии, ибо он как-то опасно близок с Елизаветой и, возможно, вообще состоит у нее на службе. И только ее быстрое возвращение домой может своевременно задушить все эти мрачные подковерные интриги, только благодаря унаследованному от предков, королей из династии Стюартов, мужеству она сможет утвердиться на престоле. Поэтому, чтобы не потерять вторую корону за год, Мария Стюарт, с тяжестью в душе и терзаемая мрачными предчувствиями, наконец решается последовать зову, который идет не от чистого сердца и который она и сама слушает всего лишь вполуха.

Однако, не успев еще ступить на землю своего королевства, Мария Стюарт уже прочувствовала на себе тот факт, что Шотландия граничит с Англией и что королева в этой стране не она. У Елизаветы нет ни причин, ни желания облегчать жизнь своей сопернице и претендентке на корону, и ее государственный секретарь Сесил с циничной откровенностью поощряет ее враждебное поведение: «Чем дольше царит неуверенность в вопросе шотландской королевы, тем лучше для дела Вашего Величества». Ибо жива еще обида из-за предъявленного на бумаге и гербе притязания на трон, хотя в Эдинбурге послы Шотландии заключили договор с послами Англии, в котором обязались от имени Марии Стюарт признать Елизавету полноправной королевой «for all times coming», то есть на веки вечные. Однако позднее, когда договор привезли в Париж и необходима была лишь подпись на, несомненно, действительной сделке, Мария Стюарт и ее супруг Франциск II уклонились; ей не хотелось уступать, и она, перед которой однажды несли герб с притязанием на английскую корону, не намеревалась сдаваться. В крайнем случае она была готова не выдвигать свое право в политике, но ни за что и никогда она не пошла бы на то, чтобы открыто и искренне отказаться от своего наследия.