Приглашённый на королевскую свадьбу Розенкрейц попадает в замок к королю и королеве и в первую же ночь видит сон, как неожиданно он оказывается в отвратительном подземелье среди людей, скованных цепями. «Внезапно сверху раздались трубные звуки. Потолок подземелья поднялся, и мрак пронзили лучи света; в сиянии стоял седой человек, провозгласивший, что семь раз будет опущена верёвка и кто успеет к ней, получит свободу. Началась страшная сумятица. Все хотели схватить верёвку, и все отталкивали друг друга. C.R.C. (Христиан Розенкрейц) отчаялся быть спасённым, но внезапно верёвка оказалась рядом с ним, и, схватив её, он был вытащен из подземелья». Но вдруг он, «будучи ранен во время трудной борьбы за верёвку, обнаружил, что ему трудно идти»! Он был настолько благодарен за спасение, поскольку чувство реальности случившегося с ним во сне не покинуло его даже на другой день, что «приклонил колени и поклялся, что если ему будет открыто какое-либо знание, то он употребит его на пользу своему ближнему».

Сказ «Дорогое имячко» П.П. Бажова по сюжету, а главное — концовка, напоминает ведическое толкование о боге Велесе, его любимой жене Азовушке и об Азов-горе. Но ведический образ бога Велеса Бажов почему-то заменяет неким тайным человеком Соликамским — «радельцем», спасающим «старых людей» от погибели, несмотря на то, что тот был ранен и не мог ходить. Его девка Азовка на руках носила.

Можно привести ещё один факт в отношении Сен-Жермена, достоверный, по убеждению П.Шакорнака, который он сообщает в своей книге «Граф Сен-Жермен — хранитель всех тайн»[19]. Некий господин дю Боска, ненавидевший Сен-Жермена, выдал информацию в явно насмешливом тоне о том, что «русский офицер Давид Ван Хоц якобы встретил графа Сен-Жермена, с трудом, из-за ранения в ногу, шагающего по дороге в Россию! Граф едва передвигался (!), и офицер якобы взял его в свою карету». Иронию дю Боска понять можно, ведь никогда прежде Сен-Жермена не видели в таком плачевном виде. Наоборот, он всегда блистал в изысканных костюмах с драгоценными камнями среди вельможных особ на королевских приёмах и балах. «Хоц привёз его в Москву, где у графа была фабрика, которая не функционировала… Затем дю Боска стал утверждать, будто камни, которыми он обладал, происходили из рудника, открытого им в России, где правом выработки он владел единолично».

Кстати, возможно, совсем неслучайно, в Париже на бульваре Сен-Жермен существует магазин «Русские самоцветы», во всяком случае существовал при жизни академика А.Е. Ферсмана, который и написал об этом в своей книге «Рассказы о самоцветах» [20]. А ему поведал об этом, в свою очередь, один пожилой француз, назвавший себя инженером, специалистом по самоцветам.

Возникают вопросы. Зачем Сен-Жермену понадобилось демонстрировать такой способ перемещения в Россию? Разве не мог он сделать это иначе, используя способности Адепта или же обычным образом проехаться из Европы в Россию в пышной карете?

На эти вопросы есть лишь один ответ: так создаются легенды! Именно так и возникла, на мой взгляд, уральская легенда о Василиске (см. вторую часть книги), хотя сама легенда стара, как католицизм, который её и породил. Но наша легенда наполнилась иным содержанием, во-первых, в связи с информацией об открытии Сен-Жерменом рудника в России, правом выработки которого он владел единолично, во-вторых, с Мишелем Байка́ из легенды о Василиске, который знал от деда место самоцветного месторождения, и этим общим местом является Ильменский заповедник. Герой легенды о Василиске — загадочный Мишель Байка́ — русский солдат, по-иному — Миша, а Байка́ — прозвище от русского слова «байки», которые тот травил. Одна из таких баек оказалась не простая, а космогоническая (!) — о происхождении ильменских самоцветов.

Мишель Байка́ был подобран немецким купцом, раненым и не способным ходить (!), затем подлечен им и сделан помощником, сопровождающим подводы. Однажды он и рассказал купцу быль о камне необычной судьбы, в сотворении которого участвовал страшный Василиск — исполин с головой петуха, телом жабы и хвостом змеи. И не просто рассказал, а даже указал место, где его можно найти в глуши Уральских гор. Немецкий купец сильно тогда обогатился на этом месте, но, приехав в Германию, испугался необычного метода добывания самоцветов при помощи лозы, обвинил Мишеля в сношении с дьяволом и сдал в полицию. Его посадили, и он исчез, и следы его затерялись. Зато Ильменский заповедник получил мировую известность и славу.

Резюмируя всё вышеприведённое, можно сказать со всей определённостью, что даже рядовой человек способен переносить в другую жизнь выработанные им привычки, манеры поведения, даже физиологические черты внешности, но делает он это бессознательно, подчиняясь естественному ходу его собственной природы. Он ещё не в состоянии повелевать ею, а Адепт способен и выбирать сроки своего рождения, сохраняя при этом абсолютную память прошлых жизней, и переносить свои способности, не прерывая хода поставленной перед ним эволюционной задачи. На этом пути он сознательно оставляет не тень своих бывших привычек, а свои символы тем, кто сможет их прочитать. И этим символом Сен-Жермена является ранение в ногу, которое он получил в борьбе за свободу и за титул Посвящённого. Закладывая сценарий будущих событий, он ставил эту метку-символ, которая становилась «верстовым столбом», ведущим сюжетную линию в Россию.

Что же касается магического Чёрного Алмаза, то надо снова обратиться к личности Сен-Жермена. Известно, что его костюмы блистали бриллиантами и самоцветами. Современники его отмечали это и пытались выяснить природу их происхождения, подозревая его в обладании философским камнем. На что он им отвечал, что «скоро покажет, из какого карьера добывают тот самый философский камень».

Камень философов, действительно, уподобляется магическому, драгоценному камню. Нет ничего странного в том, что он именно «чёрный». Назывался такой камень «гелиобалом» и был именем бога Солнца, например, у сирийцев и финикийцев. Символом же Посвящённого является Солнце. Поскольку Чёрный Алмаз, о котором говорил Сен-Жермен, принадлежал Тоту Гермесу, то надо вспомнить, что именно этому богу приписывается «начало пробуждения всех наук из латентного состояния в активную мощь». По Евсею, Гермес есть эмблема Слова. По всей вероятности, этот камень бога Тота относится к группе так называемых «офитов». Е.П. Блаватская пишет: «В поэме о «Камнях», приписываемых Орфею, камни эти (с точки зрения магических и психических сил) подразделены на офиты и сидериты, на «Змеиный камень» и «Звёздный камень». Офит — шершавый, твёрдый, тяжёлый, чёрный и имеет дар слова, когда его бросают, он производит звук, подобный крику ребёнка». Это приводит к мысли, что Чёрный Алмаз, видимо, связан с оповещением, точнее со словом или, как у П. Бажова, с «имячком», произнесение которого, согласно сказу, откроет Азов-гору, в которой сокрыты несметные сокровища.

Н.К. Рерих в рассказе «Свет пустыни» пишет: «Чёрный камень скитается по земле… Сокровище Мира — так называется камень»[21]. В другом его рассказе под названием «Камень» речь идёт о камне, в котором медный пояс: «Мы думаем, что дело идёт о каком-то открытом погребении или о кладе, или, наконец, о легенде… На первый взгляд обращает внимание не столько камень, сколько пояс. Ведь пояс всегда был признаком власти… Камень этот двигается и появляется около священных и замечательных мест… Камень этот не что иное, как тот самый легендарный, испокон известный чудесный камень, посещающий особо замечательные местности в особо нужное время… Новая подробность о поясе на камне, быть может, означает, что камень облечён властью… У камня много качеств, недаром о нём сложены всевозможные предания и песни. Камень драгий — знали его многие народы. Сохранили, запрятали знание о нём в самую сокровенную сокровищницу… Кто возьмётся отделить, где легенда граничит с фантастикой, а где в основе её лежит действительность».