А разведчица вышла на середину комнаты и замерла,покачиваясь с пятки на носок.

- Долго еще ты собираешься от меня бегать, Сайм? Ещечуть-чуть, и я подумаю, что ты просто боишься.

- Эйрин, мы ведь не одни, - попытался воззвать кразуму седой повстанец.

- Ничего страшного, Рик мне нисколько не мешает, -отрубила Ласка. - Я хочу услышать правду, Сайм.

Крикс с удовольствием провалился бы под землю. Как ипочти все члены Лесного братства, он давно предвидел этот разговор, но вовсе нерассчитывал присутствовать при нем в качестве невольного свидетеля.

Сайм тяжело оперся о дубовый край стола.

- Правду?.. Хорошо. Ты молода, а я старик. Слепойстарик, который уже никогда не будет видеть. Эйрин, милая моя, да неужели тысчитаешь, что я допущу, чтобы однажды ты пожалела о том, что сгоряча связаласвою жизнь с такой развалиной, как я? А ты об этом непременно пожалеешь. Тебе нуженсовсем другой человек. Сильный, красивый, молодой… такой, который будет тебядостоин.

- И это все, что тебя беспокоит?.. В таком случае, ябы хотела, чтобы ты позволил мне самой решать, кто именно мне нужен, -решительно сказала Ласка, подойдя к столу.

Она погладила мужчину по заросшей седой щетиной скуле.Сайм перехватил ее ладонь - но так и не решился отвести ее и замер, прижимаяруку девушки к своей щеке.

- Эйринн…

- Это значит - "да"? - спросила Ласканапрямую.

Крикс почувствовал, что его присутствие становится всеболее неуместным, и, тихонько прихватив со стола сверток, ретировался к дверям.

Он знал, что Сайм ответит "да" - он давнопривык видеть, как преображается его лицо, когда седой повстанец говорит оЛаске.

- …Ты опоздал, - заметил Ирем, когда он влетел вогромный полутемный зал, служивший трапезной.

- Простите, монсеньор, - ответил Рикс, мысли которогопо-прежнему витали вокруг Сайрема и Ласки.

- Ну что ты, - на губах мессера Ирема мелькнуластранная усмешка. - Я имел в виду - ты опоздал, и мне пришлось начать в твоеотсутствие. Я бы охотно подождал, если бы знал, что ты скоро вернешься.

- А… да. Спасибо, монсеньор, - растерянно промямлилКрикс.

Раньше он полагал, что, когда он вернется к коадъюторуна службу, все пойдет по-старому, но рыцарь явно не забыл ни их беседы настене, ни того, как "дан-Энрикс" спасал ему жизнь, и вел себя совсеминаче. Когда-то Крикс втайне мечтал о том, что Ирем станет обращаться с ним,как равный с равным, но сейчас, когда это произошло на самом деле, церемонностькаларийца не столько льстила самолюбию "дан-Энрикса", сколькодействовала ему на нервы.

Энониец чувствовал себя вдвойне неловко оттого, что онуспел совсем отвыкнуть от подобных трапез. Новый, не разношенный дублет казалсяему неудобным и сковывающим движения, а налобная повязка, прикрывающая шрам,все время норовила съехать на затылок.

Крикс с огромным удовольствием вернулся бы обратно влагерь, к Сайрему и Ласке, и поужинал огромным ломтем хлеба с ветчиной, запиввсе это кружкой местного коричневого эля. А вместо этого приходилось отрезатьножом маленькие куски жаркого и старательно делать вид, что его занимает чтоугодно, кроме собственно еды, поскольку жадность за столом считалась совершенноне приличной.

Энониец наколол на вилку последний кусочек мяса,прожевал его и с сожалением отставил в сторону тарелку, полную густого пряногомясного соуса. Покосился на мессера Ирема, который продолжал ужинать в том жемеланхолическом молчании, и чуть не прыснул от дурацкой мысли, что, пожалуй,даже его сюзерен не смог бы сохранить свою невозмутимость, вздумай Рикспоступить как, как сделал бы на его месте Мэлтин или Язь, и вылизать весь соусдочиста.

Нарушил напряженное молчание, против всех ожиданий,сам лорд Ирем.

- Завтра у нас будет слишком много дел, чтобыготовиться к отплытию, поэтому я распорядился, чтобы твои вещи отнесли на"Зимородок".

Энониец вскинул голову, подумав, что ослышался.

- На "Зимородок"?.. Но я думал, что плыву на"Беатрикс"!

- Нет. На каждом корабле нашей эскадры должен быть, поменьшей мере, один представитель Ордена. На "Зимородке" это будешьты.

Крикс пристально смотрел на Ирема, обуреваемый самымипротиворечивыми чувствами. Представлять Орден - это честь, которой очень редкоудостаивались кандидаты или не прошедшие Посвящение оруженосцы. Но одновременноэто и огромная ответственность. Команды большинства имперских кораблей обычнонабирались из островитян, открыто презиравших всех, кто с детства не ходил навеслах. Можно себе представить, как отнесутся моряки к тому, что надзирать заними отрядили четырнадцатилетнего мальчишку. Неужели Ирем этого не понимает?..

- Монсеньор, это большая честь. Но я бы предпочелостаться с вами, на "Бесстрашной Беатрикс".

Ирем насмешливо прищурился.

- Со мной? Я тронут. А тебе не приходило в голову, чтомне плевать, что бы ты предпочел?.. После сражения за Зимний город в живыхосталось слишком мало членов Ордена, чтобы я мог учитывать твои желания. Такчто прости, но ты плывешь на "Зимородке", как я и сказал.

"Ну что ж, по крайней мере, что-то в мире неменяется" - подумал Крикс и против воли улыбнулся.

Первый день их плавания выдался на редкость хмурым ипромозглым. Над скалистыми заливами Раш-Лехта поднималась кисея тумана, ивесенний ветер, прилетавший с моря, легко пробирался под одежду. За спиной уРикса развевался темно-синий доминантский плащ. Стоя у борта корабля, плывущегов Легелион, Крикс наблюдал за чайками, носившимися над водой, и вспоминалАсгейра Аэстерна и его слова о том, что всякая война - это странная смесь издоблести, жестокости, страданий, страха и самоотверженности. Сочетаниенесочетаемого, смерть и солнце.

Когда Крикс смотрел на берег, ему иногда казалось, чтовсе то, что произошло с ним за этот год, было всего лишь долгим и сумбурнымсном. Из всех этих событий он отчетливо - до боли - помнил только грустныйзимний вечер после штурма, когда он отнес Семиконечную звезду на братскуюмогилу Мэлтина, Данара и других погибших, и, с трудом разрыв мерзлую землю,закопал имперский орден рядом с ними.

Отмечать то место он не стал.

Погода была удивительно безветренной и солнечной. Еслиприпомнить, что буквально накануне небо разрывали страшные, оранжево-лиловыезигзаги молний, а вскипающие вокруг волны могли бы помериться размерами сЛаконской колокольней, наступившее затишье могло показаться почти чудом. Портилаэту идиллию разве что мысль, что их корабль намертво застрял на скалах. Иремнаблюдал за морем, стоя на верхней палубе, и уже далеко не в певый раз гадал,какая участь постигла остальные корабли их небольшой эскадры. Больше все равнозаняться было нечем, разве что прыгать за борт и пытаться добраться до ближнегопобережья вплавь. Задача не то чтобы совсем уж невозможная - по крайней мере,для хорошего пловца - но находившийся неподалеку от этих мест Акулий мыснедаром получил свое название, и Ирем очень сомневался, что кто-нибудь в самомделе сможет достичь берега. По сути, оставалось только ждать. Может быть, импридут на помощь. Разумеется, если еще остались те, кто может им помочь, - непреминул напомнить себе доминант. Буря и в самом деле была жуткой, ничегоподобного он на своем веку еще не видел, но сегодняшнее ожидание казалось ещеболее невыносимым. У рыцаря уже начало рябить в глазах от блеска волн, так что,увидев краем глаза, что к нему подходит капитан, мэтр Лювинь, сэр Ирем судовольствием развернулся ему навстречу.

- Что вам, Лювинь?.. - спросил он любезным тоном,словно они не находились на разбитом корабле, застрявшем в нескольких стае отберега, а встретились в столичной гавани. - Хотите сообщить мне что-тоновенькое?

- Взгляните вон туда, мессер. Вы видите корабль?

- Полагаете, это один из наших?.. - заинтересовалсярыцарь.