Следующие несколько лет были самыми трудными в еежизни. Айя побиралась, воровала, присматривала за коптильнями с рыбой, пока иххозяева уходили в гавань пропустить по кружке пива, или продавала собранных наберегу моллюсков толстым горожанкам и матросам с заходивших в гавань кораблей.Если ей удавалось стащить что-то ценное, она несла это трактирщику по кличкеСлепень - он как будто бы жалел ее, во всяком случае, всегда давал бОльшуюцену, чем другие перекупщики. Волосы ей пришлось обрезать прямо у затылка -чтобы проще было выдавать себя за парня, и чтобы не заводились вши. Кпятнадцати годам Айя умела виртуозно мухлевать в пинтар, метать ножи и ценитьчеловеческую жизнь ровно настолько, насколько она того заслуживала. Как-то разона наткнулась в гавани на капитана ненавистного "Счастливчика". Онатихонько шла за ним, пока они не оказались в подходящем переулке, а потомхладнокровно саданула его кастетом по виску и, даже не пытаясь выяснить, убитон или просто оглушен, забрала туго набитый кошелек контрабандиста и вынула изего окровавленного уха тонкую сережку с изумрудом. Ей уже приходилось поступатьподобным образом с торговцами, которые не сделали ей ровным счетом ничегоплохого - тем меньше оснований было щадить человека, к которому у нее имелсяличный счет. Если она о чем-нибудь и жалела, так это о том, что на месте контрабандистане оказалась Корова. Когда в гавань заходили снекки с Дальних островов, Айявсегда расспрашивала, нет ли среди моряков кого-то с острова Зеленых скал. Какправило, ей отвечали отрицательно, но один раз она все-таки встретила земляка.Тот рассказал, что ее опекунша умерла от грудной жабы. Айю это очень огорчило -она-то успела сочинить не меньше дюжины различных планов мести, которые послесмерти "тетушки" сделались совершенно бесполезными. Но, с другойстороны, теперь можно было выкинуть Корову и все связанное с ней из головы идумать исключительно о будущем.

К тому моменту, как Айе исполнилось шестнадцать, дажебезрукавка и широкая рубаха уже не скрывали ее округлившуюся грудь, так что впорту на нее начали поглядывать со вполне определенным интересом. У девушки,живущей в Алой гавани, не так уж много шансов не дойти до положения трактирнойшлюхи, но Айе в очередной раз повезло. Ее первого любовника звали Фирен. Он былродом с Томейна и считался одним из самых удачливых пиратов в Неспящем заливе.А еще - он был до изумления хорош собой. В первый раз увидев Фера, онапрямо-таки замерла с полуоткрытым ртом, немало рассмешив этим самолюбивогопирата. Правда, потом Айя поняла, что кроме этой красоты и редкостнойсамоуверенности ее любовник ничем особенным похвастаться не мог. Но надо отдатьему должное - именно этот человек ввел ее в Береговое братство, и тем самым рази навсегда определил ее дальнейшую судьбу. А еще - среди всех мужчин,когда-либо деливших с ней постель, Фер был единственным, в кого онадействительно влюбилась. Потом-то она уже не позволяла себе такой дурости.

…По крайней мере, до недавних пор. Пока однаждыночью не заметила, что уже несколько минут разглядывает спящего с ней рядомИрема с той же нелепой горделивой нежностью, с которой на нее саму когда-тосмотрел Энно.

Ей всегда нравилось расслабленное, непривычноспокойное лицо спящего коадъютора, и светлая кожа, казавшаяся красноватой всвете догорающего очага, и его тело - мускулистое и вместе с тем по-юношескигибкое. Но в тот момент она не просто любовалась рыцарем - нет, она чувствоваласебя удивительно счастливой от сознания, что ему было хорошо, и на его лиценаписано нехарактерное для каларийца чувство умиротворения. Поняв, что этоможет означать, Айя негромко хмыкнула и передвинулась поближе к Ирему. Странноедело - осознание того, что она окончательно влюбилась в коадъютора, нискольконе обескуражило ее, как будто в глубине души она знала об этом уже многомесяцев. Айя пристроила голову у каларийца на плече, вдохнула хорошо знакомыйзапах его кожи и насмешливо подумала, что прошлым летом заключила далеко несамую плохую сделку в своей жизни.

Но теперь новые корабли, которые ей обещал сэр Ирем,были достроены, и по тому же договору ей следовало бы отправиться на остров Рэни занять знаменитую Серую крепость, более известную как форт Эбер.

Айя была не прочь узнать, что думает сам коадъютор оее скором отъезде, но мессера Ирема, казалось, занимали только заговорщики.

И тем не менее, Рикс с Нойе явно направлялись именно к"Крылотому". Дойдя до корабля, они остановились. Айя поняла, чтоАльбатрос хочет подняться на корабль вместе с Риксом - а тот настаивает, чтобыНойе ждал его на берегу. Последнее ничуть не удивило Королеву. Энониец часто бывалв "Морском петухе" и знал о напряженных отношениях между командой"Зимородка" и дружинниками Айи. Люди Королевы всегда презирали техостровитян, которые по своей воле шли служить дан-Энриксам. А Нойе и еготоварищи не могли выйти в море, пока "Зимородок" не починят и неоснастят к новому плаванию, и мучавшихся от безделья моряков буквально выводилоиз себя, что лучший корабел в столице тратит свое время на "задрипанныхпиратов". Результатом этой обоюдной неприязни становились постоянныестычки в прилегавших к гавани кварталах и более-менее остроумные издевки надпротивниками. К счастью, и те и другие понимали, что им так или иначе придетсясталкиваться со вчерашними врагами в одних и тех же тавернах и ходить по однимулицам, поэтому дело не шло дальше поломанных столов и мордобоя при игре впинтар, на который Айя с Датисом предпочитали закрывать глаза. Надо же датьребятам как-то спустить пар… И, в любом случае, лучше десяток мелких стычек,чем длительный мир, после которого скопившееся недовольство выплеснется вкрупной драке с поножовщиной. В последнее время Айе даже начало казаться, чтовражда между двумя командами пошла на спад.

И все же, вздумай Нойе подняться на палубу"Крылатого", дело неминуемо закончилось бы новой потасовкой. Айя тихохмыкнула. Смелости рыжему было не занимать, иначе он бы вообще не притащился впорт вместе с "дан-Энриксом". Нойе бурно жестикулировал, отстаиваясвою правоту, но энониец непреклонно качал головой. Айя не сомневалась, чторешающее слово в споре будет за южанином - хотя он был намного младше Нойе,достаточно было понаблюдать за ними несколько минут, чтобы понять, кто именноверховодит в этой компании. Довольно скоро Нойе в самом деле отошел от корабля,а Крикс пружинисто взбежал по сходням.

Айя с некоторым удивлением отметила, что она рада еговидеть - и невольно улыбнулась, вспомнив раздражение, которое южанин вызывал унее в первые недели их знакомства.

За прошедший год волчонок вырос, и, пожалуй, успелпревратиться в молодого волка. Наблюдая за тем, как он идет по палубе, Айяподумала, что прозвище пришлось южанину к лицу. Рикс в самом деле был красивособой, сумеречной волчьей красотой, которая должна была неотразимо действоватьна впечатлительных девиц.

Когда "дан-Энрикс" подошел поближе, Айяотметила, что на лице "дан-Энрикса" застыло странное задумчивоевыражение, как будто бы южанина все время беспокоила какая-то важная мысль.

- Ты что, влюбился?.. - спросила она бесцеремонно,когда энониец подошел поближе - Или, может быть, кого-нибудь убил? На тебе лицанет.

Энониец вздрогнул.

- Так заметно?..

- Очень, - подтвердила Айя, но, увидев, как окаменелолицо парня, мрачно усмехнулась. - Брось, волчонок, я не собираюсь ничеговыпытывать. Мне и своих проблем хватает… Ты не знаешь, мессер Ирем собираетсяобедать в Адельстане?

- Нет, он теперь каждый день обедает у Императора.

У Императора. Айя почувствовала, что скоро онапопросту возненавидит Валларикса. Неужели ему мало, что коадъютор тратит большуючасть жизни, выполняя его поручения?.. Почему Ирем должен посвящать ему еще ивсе свои свободные часы?

А хуже всего было то, что коадъютор явно не былпротив.

- Монсеньор просил меня узнать, не согласишься ли тыпоужинать с ним сегодня вечером, - продолжал "дан-Энрикс", явно неподозревавший, о чем она думает.