— В данном случае я ее представитель. А теперь слушай. Ты жить хочешь?

— Что еще? — похолодел я.

И тут в небе, со стороны города, показался вертолетик. Вначале шум, потом точка, приближающаяся медленно и неотвратимо. Мобильник заурчал у него в кармане. Он достал, послушал, отвечать не стал, а потом вообще выкинул его в реку. При этом очень неопрятные слова сказал.

— Что с девкой? — спросил я.

— Девка жива и здорова. В надежном месте. Теперь быстро выкини все из головы и запоминай номер телефона в Петербурге.

Минуты три я прикладывал номера к годам рождения, к номерам квартир, которые сидели во мне мертво. Генерал учил меня мгновенному запоминанию чисел. Он был хорошим инструктором. Потом он передал мне герметичный пакет с документами и деньгами. Паспорт Ани, по его словам, был тоже там.

Вертолет завис неподалеку. За нами наблюдали, и потому пакет этот я получил как бы между прочим, свернутым в трубочку и вложенным в емкость с червями. Повернувшись спиной к винтокрылому соглядатаю, я переложил его во внутренний карман. В рубашку.

— Та самая квитанция на смерть президента тоже там.

— Так я и думал. Эквилибрист проклятый.

— Не говори так. Это как игла для Кощея Бессмертного. Конец режима в этом пакете. Они все нелигитимны.

— И кто будет после них?

— Те, кто к этому готовился двадцать лет. Мы это все давно просчитали с некоторой вероятностью. А сейчас слушай. Будем имитировать твое утопление. Я затем тебя сюда и привез. Потом они возьмутся за меня, но не раньше чем убедятся, что в контейнере ничего нет, а это уже скоро.

— А что же на меня такая ставка?

— Ты заговоренный какой-то. Тот, что наверху, любит тебя. Потом опять же старик Нострадамус. Там про тебя хорошо написано.

— Что делать?

— Видишь, там пень протопленный? Я тебя как бы замочу и столкну в воду. А ты ныряй и под водой к пню.

Под ним голову высунешь. Проверял вчера. Там есть ниша. И сиди примерно полчаса. Потом выгляни аккуратно — и на берег. Поройся в кустах недалеко от той вот ивы. Там сухая одежда и многое другое, вот из этого рюкзака. Карта. Уходи ночью лесом. Маршрут тебе проложен. А дальше — как ты умеешь. Хотя готовилось это все не для тебя. Но тебя искать не скоро начнут. А может, и не начнут вовсе.

— А вы?

— Попробую что-нибудь придумать. Они ведь меня пытать будут. Если поймают. А тебя просто убьют. Давай ближе к борту. Я тебя сейчас придушу будто. Потом голову в воде подержу и столкну. Ну, до свидания.

Больше мне генерал говорить не дал и даже не спросил, умею ли я плавать. Он имитировал удар ребром ладони по затылку, потом за волосы меня опрокинул навзничь и опять ребром по горлу спереди. Наверное, с высоты птичьего полета естественно.

Я открыл глаза под водой. Она была чистой, но по животу и темени прошла судорога, хлад и небыль приняли меня и объяли. Пока воздушный пузырь под курткой существовал, пока пузырьки уходили наверх, мне было легко, но потом, уже у корневища этого, стало страшно, ботинки тянули вниз, нервным и излишним усилием я ухватился за корни и, перебирая руками, нашел вход в нишу. Отдышался.

Я выбрался на берег минут через сорок. В воде было, кажется, теплее. Посмотрим, что мне припас наставник… Добираться до этого сидора я решил скрытно, используя естественные укрытия — ствол, высокие кусты, траву.

Никакого летательного аппарата в прямой видимости не обнаруживалось. Должно быть, на мне поставили отчетливый крест.

В мешке оказались черная кожаная куртка, брюки, бывшие в употреблении, но вполне сносные, теплые носки, спички, бутылка коньяка и остатки генеральских бутербродов. Внизу завернутый в бумазейку пистолет с глушителем. В системах и марках оружия я не разбирался вовсе, но предохранитель нашел, обойму сумел вынуть и вставить, определить, что патрон в патроннике. Глушитель наворачивался и сворачивался, шел по резьбе легко и плавно. Мокрую одежду я отжал и сложил в рюкзак. Потом где-нибудь просушусь и вернусь в свою оболочку.

Карта была двухверстная, военная, на ней весь участок леса до самого выхода на железку. Там же старая дорога. Заброшенная, но еще живая. Мне, судя по маршрутной прокладке, следовало добираться до деревни Краево, в пятнадцати верстах, а там недалеко автотрасса федерального значения. Посты ГАИ обозначены как зоны риска. А дальше — по собственному разумению.

Только что-то не складывалось. Не лежала у меня душа к этому пути, и рюкзачок казался слишком принудительным. Чья это одежда и зачем ствол? Можно было обойтись и без утопления, а стало быть, и переодевания. Утонул так утонул.

Пластиковый пакет я пока рвать не стал — вдруг придется еще плыть. Просто взвесил на руке, ощупал. Примерно так и должен он был выглядеть. Но стоп! Можно ведь было и конверт в мешок. Без всякой герметизации. Тоже как-то нехорошо. Слишком закручена интрига простого события. Всего дел-то добраться за пару тысяч верст до Питера. А версия про палачей-истязателей для генерала как-то не клеилась. А потом я увидел еще кое-что…

Лодка наша рыбацкая сплавлялась вниз по реке, и удочки торчали сложенные. Лодка уже миновала меня и уходила вниз. Решение пришло мгновенно. Я хлебнуть коньячку не решился, а разделся и вплавь добрался дц посудины. Там на дне, глядя в осеннее небо открытыми глазами, лежал порученец с дипломатом на цепке. Сердце его было прострелено, дипломат вскрыт. И шест — вот он. Лежит аккуратно сбоку. Приглашение к путешествию. Стало быть, вываливай порученца в реку и греби вниз. Второй вариант отступления. Я уже нарушил график первого, и мне предложили второй. Там рюкзачок с пистолетом, из которого порученца и убили. Здесь его тело. Что там в пакете, вашу мать?

Мне не дали времени вскрыть его. Затюхал на реке мотор. «Вихрь» какой-нибудь, предположительно с милиционерами на борту. Лодка двигалась снизу, и я инстинктивно погреб наверх. Как был, в трусах и с трупом в лодке, в мокрой рубашке, где в кармане заветный пакет. Что-то уже не срабатывало в стройном плане.

Лодка мягко въехала в песок косы. Я вылез на берег и подтащил погребальное судно на берег. Затем отправился к дому. Если генерал не пускал меня в дом, значит, следовало посетить это жилище.

Запах сгоревшего мяса нашел меня сразу. Шашлыки, впрочем, оказались вполне кондиционными. В кострище лицом вниз лежал второй помощник генерала. Бутыль с минеральной водой уткнулась ему в бок, «Ркацители» в количестве трех бутылок стояли справа. Я перевернул парня на спину, стараясь не смотреть на то, что было лицом, прикрыл почерневший лик фанеркой, которой тот в последний миг покачивал над угольями. Уже с трудом понимая, что я делаю, на негнущихся ногах доковылял до дома и открыл дверь. Тот, кого я искал, был изрешечен на совесть. По диагонали, от плеча до поясницы. Лежал он на животе, подмяв под себя ногу, вывернув стопу другой, а руками вцепившись в пол, так что ногти намертво вошли в доску. Я толкнул дверь в следующее помещение. Весла, удочки, шнуры, топоры, бочка железная и многое другое. На стене висела спецовка, куртка на гвоздике, штаны наброшены сверху. Я оделся, но теплее от этого не стало. Роба была несколько великовата, и пришлось подвернуть рукава.

А лесник отыскался на втором этаже, сидящим в кресле. Голова простреленная, пуля вошла точно в середину лба и не вышла. То, что среди побоища я не нашел генерала, вселяло некоторое спокойствие. Это не сторонняя сила, а он, родной, скорее всего, подсуетился. Когда? Да тогда, когда я на реке счастье короткое ловил, лежал и смотрел в небо. Значит, одно из двух. Или генерал меня действительно выводил из дела, или переводил стрелку. Сам с оригиналом бумажки уже далеко, а на пистолете том, что найдут в рюкзаке, мои пальчики. Никто не поверит ни в какую чушь про смерть президента. Генерал объяснит своим хозяевам, что я его подставил, людей перебил, документа никакого не было вовсе. Меня задушат в камере, и тайна тысячелетия в надежных руках. Красиво и логично. Но ведь можно было просто утопить, с тем же рюкзачком вместе, и потом обнаружить.