Е.П.:Позволь, позволь, но он же с восторгом описывал таких княгинь! В «Острове» и не только…

А.К.:А ты вспомни: с восторгом — и с иронией.

Е.П.:Ну, и с иронией, да, потому что…

А.К.:Потому что они безнадежно выпали из жизни.

Е.П.:Нет, с иронией — не в «Острове Крым», а в основном в американских своих книгах. Он их описывал даже в беседе со мной иронически, их лексику…

А.К.:А их нельзя без иронии описать, они прелестные очаровательные люди, но они, естественно, у современного человека вызывают иронию. Чудесные, благородные люди, но из времени выпали… Слушай, давай к теме вернемся. Если мы в целом разговор посвятили религиозности Аксенова, то, я думаю, будет правильным сделать такой вывод: Вася был безусловно верующий человек, христианин… Но Вася был очень небезупречный православный.

Е.П.:То есть, ты говоришь, безусловный христианин… А как насчет какого-нибудь буддизма по американской моде? И всяких восточных дел…

А.К.:Нет, нет, он ко всему этому относился даже не с иронией, а с такой злой издевкой.

Е.П.:Ну, уж не говорим об исламе, конечно же.

А.К.:К исламу у него вообще было тяжелое отношение, он был ярко выраженный антиисламист, это все знают, здесь мы ничего не открываем. Но нам об этом стоит здесь сказать, потому что это была проблема. Василий Павлович Аксенов и сам это заявлял, ну, может, прямо не употреблял слова «антиисламист». У него теория была — довольно распространенная, он не открыл Америки — относительно того, что исламская цивилизация представляет угрозу европейской христианской цивилизации, вообще современному цивилизованному миру. Он об этом много раз писал, его в это много раз тыкали носом. Его не слишком корректное и даже по-писательски не очень складное выражение в одной статье — «муллы, пропахшие бараниной» — ему припомнили столько раз! Но… Но! Я хочу вот что сказать: это не было антиисламской позицией православного русского человека, предки которого веками знали, что если будет война, то она будет с басурманами, то есть с мусульманами в первую очередь. А у Аксенова его антиисламизм был позицией современного западного правого либерала… Вася был правым либералом во всем, и с этим ничего не поделать, и в его отношении к исламу было гораздо больше правого либерализма, чем религиозных соображений, потому что, как правильный экуменист, он всегда помнил, что Бог един, вот и всё.

Е.П.:А не хочешь ли ты сказать, что тут уже были элементы и вольтерьянства?

А.К.:Нет, здесь их не было. А насчет вольтерьянства… Вот вольтерьянство Аксенова — совсем особая вещь и с религиозностью, даже и с экуменизмом, соотносится сложно…

Е.П.:Но ведь вольтерьянство не прямая враждебность к религии…

А.К.:Прямая, прямая. Высказывания самого Вольтера достаточно вспомнить. И как Вася, человек верующий, мог восхищаться вольтерьянцами, Вольтером, и как он мог написать вольтерьянский, по-настоящему вольтерьянский до последней буквы роман, и какие психологические проблемы за этим стояли? Это очень серьезные вопросы. И, честно тебе сказать, у меня на них нет достойного ответа. Нет.

Е.П.:А как ты думаешь, у кого-нибудь есть достойный ответ на это?

А.К.:Да.

Е.П.:У кого же?

А.К.:Достойный в смысле логики — у завистников и недоброжелателей Аксенова, которых полно и теперь, когда уж земная зависть и недоброжелательство до него не доходят…

Е.П.:Пожалуй… Есть такие, которые и сейчас могут написать огромнейшую статью о его непоследовательности, о его легкомыслии…

А.К.:Нет, нет, даже не об этом, а о том, что он сам… не хочется говорить «позиционируя»… ну, предъявляя себя как верующий христианин, прославлял вольтерьянство, то есть настроение умов антирелигиозное, и самого Вольтера — между прочим, на мой взгляд, предшественника всех этих емельянов ярославских и демьянов бедных, воинствующих безбожников… Как сказано в одном известном тексте, распоротые брюха католических попов были подготовкой к гильотине. Это так и есть. А Вольтер призывал «раздавить гадину» — это о католической церкви…

Е.П.:Да, сложный это вопрос. А как думаешь, Василий Павлович смог бы это объяснить?

А.К.:Нет.

Е.П.:Ну, вот если бы он сейчас находился тут…

А.К.:Отвечаю тебе — нет.

Е.П.:Вот сейчас мы с тобой спрашиваем: «Василий Павлович, как ты так одновременно: человек религиозный, по крещению православный — и вольтерьянец?» Что бы ответил Василий Павлович на это?

А.К.:Вася человек был чрезвычайно умный, у него был мощнейший и быстродействующий ум. Он бы придумал что-нибудь.

Е.П.:Ну, это не ум, это остроумие, знаешь ли.

А.К.:Нет, вообще ум, он придумал бы целую…

Е.П.:Концепцию.

А.К.:Концепцию. Грех, конечно, так говорить, Васи нет, никто мне не ответит, но я полагаю, что эта концепция все равно не была бы убедительной, она не была бы до конца логична, понимаешь.

Е.П.:Понимаю, понимаю. А ведь мы в тупик зашли с тобой.

А.К.:Почему в тупик?

Е.П.:А потому что мы не можем никак связать православие его и вольтерьянство.

А.К.:Можем. Василий Павлович Аксенов не был изваян из куска гранита, как Владимир Ильич Ленин на Октябрьской, теперь вроде снова Калужской площади. Он был нормальный, честный, достойный, интеллигентный, благородный и чрезвычайно противоречивый человек.

Е.П.:Вот я думал: прозвучит слово «интеллигент» или нет? Прозвучало.

А.К.:А как же ты хотел? Интеллигент, противоречивый человек, который сам про себя не все знал. И что мы от него хотим, что мы пристали к человеку-то? Да, верил в Бога, и да, восхищался Вольтером, который в Бога не верил и издевался над священниками, а Аксенов священников жалел, которых, значит, на Соловки — и бревна таскать. Да, был и такой, и такой.

Е.П.:А чем все-таки ему так нравился Вольтер?

А.К.:Да умом, умом опять же. Сильным и свободным умом, вот чем. Аксенов же не был — мы уже об этом сказали — таким строгим, придерживающимся всех канонов православным, можно сказать, он склонялся к экуменизму… А я вам так скажу, Евгений Анатольевич, я вас хочу по-дружески предупредить: вы не смотрите, что я следователь НКВД, но от экуменизма до вольтерьянства — один шаг.

Е.П.:О-о-о-о-о, да вы, я вижу…

А.К.:А что «я вижу»? Это я вижу, вижу вас насквозь.

Е.П.:Так вы, может, и против отца Александра Меня?

А.К.:Нет, я не против отца Александра Меня, я не против и Василия Павловича Аксенова, я просто отмечаю то, что, как мне кажется, есть. Отец Александр Мень был великий христианин, но многие его последователи, ученики, не знаю, как сказать, находятся в определенных… сложных отношениях с каноническим православием.

Е.П.:Тогда, может, гражданин следователь, вы не против и вольтерьянства?

А.К.:Как сказать — против? Против. Я против вольтерьянства, но это не значит, что я против вольтерьянца Аксенова.

Е.П.:Да, как уж на сковородке…

А.К.:Это же не значит… Вот, например, некто может быть против многих характерных черт в женщине, которую любит, но любит же ее! И из-за того, допустим, что она, сука, скандалы устраивает по пустякам, он головой об стенку бьется, но он же ее любит!

Е.П.:Ну да… Ладно, куда-то мы в сторону уходим…

А.К.:Не в сторону. Я люблю Аксенова, но вижу аксеновскую противоречивость — в том числе в мировоззренческих вещах. Вася был весьма противоречив…

Е.П.:Это верно, да.

А.К.:И что, нам мешает эта противоречивость его любить? Нет. Или, наоборот, моя любовь к нему мешает мне отметить, что он был противоречив? Что за глупости…

Е.П.:Игры такие у нас… Что-то мне не по себе: обсуждаем религиозность Аксенова, а почему-то на лубянский тон выходим сразу.