Е.П.:Я знаю, что ты имеешь в виду.

А.К.:Вот и хорошо, знай, а других это не касается. Да, он был очень озабочен тем, чтоб деньги все время были, чтобы деньги не кончились. И его понять можно: он был единственный работник на огромную семью. Была жива Алена. До этого не очень задолго погиб Ванечка. Майя… И он — единственный кормилец. И кормилец стареющий, быстро стареющий. Его панику, может, кто-то не понимает, а я прекрасно понимаю.

Е.П.:Ты даже паникой это называешь?

А.К.:Да, к концу жизни он был в состоянии некоторой паники относительно денег.

Е.П.:У него же вроде довольно высокие гонорары были…

А.К.:У него были доходы, но все они оказывались меньше, чем он ожидал. А деньги имеют свойство кончаться, как правильно тебе сказал Иосиф Александрович Бродский, имеет свойство кончаться даже Нобелевская премия… И Вася был очень этим озабочен. Хотя заканчивал жизнь в довольстве — вот правильное русское слово. Довольство. В довольстве. Но это довольство очень сильно преувеличивалось новыми кузнецовыми. На которых неизгладимое впечатление производил дом в Биаррице и прочая роскошь вроде подержанного красного «ягуара». Вася был на вид гораздо богаче, чем на самом деле.

Е.П.:Совершенно верно, да… Ну все, мы эту тему… наверное, закрыли. Деньги в жизни Аксенова как одна из его романтик. Как и любовь, и сочинительство… А что уж там на первом месте? Разумеется, не деньги…

А.К.:Так я и говорю, Женя! Вот я поэтому и говорю, что на вид он был гораздо богаче, чем на самом деле, потому что он был во всем романтик. Он умудрялся романтизировать все: тряпки, бытовые увлечения… И даже деньги. Потому что, извини, кроме романтика такую глупость, как покупка по дешевке «ягуара», никто не сделает.

Е.П.:И этим объясняется некоторая странность его романа «Редкие земли»…

А.К.:Конечно! Он романтизировал деньги. Вот как царь Мидас прикасался к чему угодно, и оно превращалось в золото, так Вася прикасался к чему угодно, хоть к золоту, и оно превращалось в романтику. Знаешь, он все романтизировал, он все немножко… наигрывал, немножечко накручивал, немножечко напоказ, немножечко слишком видно. Стиляга… Понимаешь? Вот и все. Вот в чем проявлялось то, что он был прежде всего художник все-таки, а уж потом работник, зарабатывавший деньги.

Приложение

О «штатниках», сребрениках и свиной тушенке

Из журнала «Крокодил», 1988, № 1, 7, 9, 11

Признаемся: был соблазн, публикуя фрагмент нового сочинения Василия Аксенова, тут же прокомментировать его, дать ответ по существу, расставить точки над i и над ё. Вероятно, срабатывал стереотип, инерция старого мышления — объяснять, расставлять, а не спорить, выслушивать мнения… Однако нам удалось избежать соблазна. Правда, мы сделали оговорку: читатели вправе высказать свое собственное мнение о публикации. Не скроем, мы верили нашему читателю и не ошиблись в нем: сотни писем уже принесла почта международного отдела. Сегодня — первая подборка откликов.

…Почитал, почитал я, дорогой «Крокодил», опубликованный тобой первоисточник, выпорхнувший из-под пера «таланта и титана», именуемого Basil Aksionoff, и хочу категорически заявить, что жил он у нас чисто символически, ибо как только заработал у него в полную силу пищеварительный тракт и отведал он американской тушенки, то всем своим существом — и умственно, и душевно — сиганул в эти самые Штаты, а обитали в нашей стране только штаны с присущим им содержимым, образно названным поэтом антиголовой.

Здесь закономерность такая: как только потребности штанов станут преобладать над всем иным и смещается в пространстве мыслительный аппарат, бегут аналогичные типы в соответствующие посольства и подвывают у порога: «Возьмите меня, ведь я уже давно и сердцем, и душой у вас. Вот только штаны перевезите».

Такая получается «утечка мозгов» — от Basil Aksionoffдо Saveli Kramaroff.

Стиль — это личность, как говаривали корифеи. И употребил Basilслово «штатники» не случайно, ибо еще не забыл, что есть в нашей современной разговорной речи и слово «нештатник». Правда, спутал, где он штатник, а где нештатник. Придется помочь. Кое-что уточнить. Все-таки, дорогой «Крокодил», в Гаучерском колледже работает он нештатником. А штатник он совсем в другом месте, давным-давно состоя на повременно-гастрольной, но постоянной работе в парижском филиале радиостанции «Свобода» — обычного подразделения ЦРУ. И, как не раз об этом сообщалось, руководят там литературно-эстетическими и социологическо-экологическими направлениями американские «искусствоведы в штатском» от сержантов до майоров включительно. И, как водится в литературно-цэрэушной среде, ставят они регулярно по стойке смирно всяких там Basilи С°и дают им команды: «Оплевать! Оболгать! Оклеветать!» И слышится в ответ дисциплинированное: «О'кей, сэр!» или «Яволь, ваше благородие!» Тут, как понимаете, все зависит от того, кто команду подает — американский сержант или бывший власовско-гиммлеровский поручик.

Желчь и злоба по заказу постепенно топят даже склонность к беллетристическому чистописанию. Эх, Basil, Basil! Тушенка свиная, галстук намалеванный, девочки с пробором, радиола-автомат и Брод…

Вл. Жигалко, Москва

МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ

Отклики читателей на отрывок из новой книги В. Аксенова

Почта приносит все новые и новые письма, в которых наши читатели выражают свое мнение о «штатнической философии» Василия Аксенова.

…Вы, господин предатель, опубликовали себе приговор… а если ваши пасквили появятся и еще, то я соберу подписи города, области и отправлю петицию американскому президенту с просьбой взыскать с вас суммы за обучение в пользу нашего государства — это какие-то тысячи, и… за моральный, духовный ущерб — вот здесь счет пойдет на миллионы. А если президенту будет неловко и он вышлет вас обратно, вас будем судить за оскорбление целого народа…

Н. К. Климов, Северодвинск Архангельской области

А письма все шли и шли, формируя в редакционном портфеле уже третью подборку читательских откликов на отрывок из новой книги Василия Аксенова.

…Сам я отбывал срок, был хулиганом, но никогда даже в душе не поливал грязью ни Советскую власть, ни кого-либо. Не знаю, получилось или нет, написал что-то вроде стишка, но это от сердца.

…Чужим вы голосом запели.

Да, видно, платят хорошо

За эти бесовские трели,

Коль так скрипит у вас перо.

Вы смели написать от поколенья,

Мертвец уже для всех.

И нету вам от нас прощенья.

Профессор, ваш отрывок — просто смех.

Знаю, что неграмотно и грубо, зато честно.

А вам, уважаемая редакция, пожелаю одно: почаще помещать такие вот отрывки горе-писателей из-за рубежа.

Сергей С., Новокузнецк

…Неужели не переживает Аксенов-87 страшных минут, часов, дней и лет одиночества? Неужто он и впрямь стал заурядным «штатником»? Мне, человеку того же поколения, что и Аксенов, становится не по себе от мысли, что он согласился — сам решился на это! — писать (за деньги, только за деньги!) что угодно — о Штатах, что угодно — о Родине.

И. Горелов, доктор филологических наук, профессор Саратовского университета

Глава четырнадцатая «Вы ведь, Аксенов, советский человек?»

АЛЕКСАНДР КАБАКОВ:Мы уже говорили о его органике, о его происхождении и пришли к выводу, что Василий Павлович — универсальный советский человек. Помнишь это, да?

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ:Помню, я все прекрасно помню. Почти все.

А.К.:Что он одновременно и элита, и простонародье, и провинциал, и столичный пижон. Аксенов — универсальный советский человек, поэтому имеет право и может органичнописать о любом советском человеке. Вот. А сегодня мы должны поговорить о нем как о советском человеке по отношению к советской жизни. По отношению к советской власти, советскому устройству, советскому обществу. К какой категории советских людей он принадлежал, был ли он человеком подлинно советским, антисоветским или внесоветским. Он борец был или не борец? Повлияла ли на него как на человека советская власть? Деформировала ли она его личность? То есть у нас был такой… как бы физиологический очерк происхождения Аксенова, а сегодня разговор у нас будет строгий, идеологический.