«Зачем вы сюда пришли?» — спросил Черный.

«Это не самый простой вопрос, — честно ответила Леск. — Зависит от того, куда мы пришли. Это промежуток?»

«Да».

«Внешний или внутренний?»

«И то, и другое. Можно вернуться в устойчивый промежуток и перемещаясь внутрь, и перемещаясь вовне».

Представилось всякое — и два наложенных друг на друга свитка, и змея, которая глотает свой хвост, и наполовину вывернутая рубаха. Хотя понятно, что все это не подходит. А Черный попытался объяснить: «Это нечто вроде зеркала, которое отражает само себя. В промежутке спокойствия это назвали бы йотвейвтвитр, а в промежутке безжалостных рекурсией».

Яснее не стало. Разве что совсем чуть-чуть. А Леск, видимо, что-то поняла, потому как задумалась — не сразу доносила мясо от котелка до рта.

Черный спросил: «Так что же вы здесь делаете?»

«Пробирались к Белому Зеву, но попали сюда, — отвечал Рес. — В нашем мире что-то не то начинается, и мы хотим хотя бы выяснить, что. Опасно ли оно».

«Мы тоже заметили, что нарушаются колдовские закономерности. Учитывая, что нарастает приток волшебной силы, это может быть опасным. Но ваш промежуток не зря называют устойчивым — ткань здешнего пространства сопротивляется любым воздействиям».

«А если как след навалиться? — возражал Рес. — Воздействия-то эти самые есть. Чего вдруг волшебное пламя позеленело и целительское колдовство усилилось?»

«Промежуток устойчив, значит со временем придет в обычное состояние».

«Это смотря, насколько согнуть. Ежели навалиться, то можно так согнуть, что, даже если не сломается, все равно само не разогнется».

Леск уронила почти донесенный до рта кусок мяса себе на штаны. Схватилась, было, за мешок, но потом разровняла иней и принялась писать на нем косточкой для еды. Вычисления, но не такие, какими рассчитывают широту-долготу или устойчивость кораблей, а с колдовскими знаками. Черный тоже посмотрел со своего места — не приближаясь, только приподнял голову, чтобы видеть через костер. Махнул: «Все верно, но что вы хотите просчитать?» Ресу показалось, что дракон встревожен. Леск отмахнулась: «Не мешайте».

Дракон быстро наломал с ближайшего дерева сухих веток и подбросил в костер.

«А вы что здесь делаете?» — спросил Рес, чтобы не молчать.

«Направлялся к Великому Золоту и увидел ваш след. И решил, что вы можете быть в опасности».

«Спасибо, — запоздало поблагодарил Рес. — А на чем след, на камнях? По инею мы совсем мало прошли…»

«Вы обламывали ветки, и всегда в одном направлении».

«Неужто с высоты видно?»

«Видно. А что вы еще разглядели во мне, кроме того, что я черный?»

Почему это ему так важно знать? Лучше ответить на случай, если это он составляет мнение о людях: «Много чего. К примеру, я разглядел, что вы разный. Вот человека видно по походке, если он приучен подкрадываться, то и когда красться не надо, все равно будет ступать мягко. Это я и по себе знаю. А вы, когда охотились, то крались тише кошки, а потом твердым шагом шли. Как совсем другой че… дракон».

Черный покачал головой: «Но это естественно, ведь в моем теле множество умов. Души предков, несколько помощников и трое достойных».

Ничего себе. Даже Леск отвлеклась от расчетов на несколько мгновений. Зато понятно, откуда пошли легенды про многоголовых драконов: в некоторых языках «ум» и «голова» одно и то же.

«Так вот, почему у вас такое длинное имя, — помахал Рес. — И как, уживаетесь?»

«Мы не принимаем сущности тех, кто нам не подходит хотя бы немного. Потому я не говорю о себе «мы» — кто бы ни управлял этим телом, у меня изменяются только далекие воспоминания и некоторые умения».

«Как умение подкрадываться?»

«Верно. На панцирного барсука охотился Удачливый Следопыт, потому что у него есть опыт такой охоты, мясо готовил помощник, — тут Черный изобразил несколько непонятных слов, — а говорит с вами Разжигатель Больших Пожаров, потому что заметил ваш след и хорошо владеет языком лжи».

«А почему — лжи?»

«Драконы общаются множеством способов, но солгать можем только жестами. В других случаях ложь либо невозможна, либо слишком очевидна».

Рес еще порасспрашивал про много умов в одном теле. Аж позавидовал: драконьи тела стареют медленно, к тому же очень живучи сами по себе — вон, в огне не горят, — а когда, все же, приходит срок, драконьи умы переселяются в другие тела, помоложе. Если там примут, конечно, впрочем, у драконов все выяснено и договорено задолго до срока. Если чужой ум подходит, то ему уж точно не откажут в гостеприимстве — ведь это опыт и знания, причем огромные, порой за тысячи жизней собранные. Нередко бывает так, что схожие личности естественным образом сливаются в одну. Рес спросил, много ли таких, чей ум никому другому не подходит, Черный начал отвечать, но прервался, уставившись на расчеты Леск. Она вывела последний знак и принялась внимательно перечитывать, словно сама не верила. Немного там было, всего семь коротких строчек. Рес ничего не понял и спросил:

— И что получается?

Хотя Рес говорил на языке побережников, Черный догадался, о чем речь, и ответил: «Кто-то уничтожает ваш мир. Меняет зеркало так, что оно перестанет отражать само себя, а будет отражать другие промежутки».

«Пустоту, — поправила Леск. — Все исчезнет. И всем соседним промежуткам достанется. Если не остановить вовремя».

Рес невольно оглянулся вокруг. Уничтожить это плоскогорье? И не только его, но и все остальное — горы, равнины, океаны? И всего лишь каким-то заклинанием — словами и жестами? Если бы это не Леск высчитала, ни за что не поверил бы.

«Кто это делает? — спросил Рес. — То есть: кто это может сделать?»

Ответил Черный: «Их немного. В ближайших промежутках некоторые человеческие колдуны, правители серого народа, грифоны, некоторые демоны».

«А Император затеял все ближайшие промежутки завоевать, вот демоны и защищаются, как могут».

«Нет, — взмахнул рукой Черный. — Император не так глуп, чтобы нападать на действительно могущественных существ».

«Да мало ли, что они себе думают, эти могущественные. Может, за слабых заступаются таким способом. Или Император заверил их в миролюбии, а они не верят, потому как давно в заверения не верят. Или предвидели как-то, что Император все равно на них навалится, когда достаточно миров захватит и обоснуется там — чтобы нашим можно было пожертвовать».

«А ведь там армия, — добавила Леск. — Люди могли такого натворить, что…»

«Не могли, — решительно возразил Черный. — Люди пытаются быть жестокими, но очень плохо представляют себе, что такое жестокость. Иначе не пытались бы. Однако грифоны действительно могли испугаться человеческой армии, даже если Император не собирается нападать. И они презирают иных существ. Уничтожить промежуток, из которого пришла угроза, это в духе грифонов».

«И теперь, как Император узнает, то уж точно на грифонов нападет, даже если вообще не собирался», — предсказал Рес.

«Зачем?» — удивился Черный.

«Ну так — остановить этих грифоновских колдунов».

«Останавливать нужно не колдунов, а заклинание, — стал поправлять Черный. — И его пробудили не в промежутке грифонов, а в ближайшем источнике миров. И нужно еще найти колдуна, который владеет колдовством измерений и колдовством теней, добиться его согласия…»

«Не нужно, — вмешалась Леск. — Я владею и тем, и другим. И я согласна».

Ресу стало страшно — сами слова «источник миров» пугали, сразу поверилось, что там можно одним маленьким заклинанием наворотить чего угодно. А Черный смотрел прямо на него. Наверное, потому, что решать должен посредник, а не его ведьма.

«Похоже, придется идти к источнику этому, — Решил Рес. — И прямо сейчас, чтобы не тянуть».

Черный привстал: «Вы действительно собираетесь туда отправиться?»

«Мы не знаем пути, — осторожно начала Леск. — И нужно побольше узнать про заклинание, разрушающее наш мир. Нужно подготовиться…»

Черный сел: «Люди не выживут по пути к источнику и, тем более, возле самого источника. А драконы выживают легко, так что могут привести людей, присоединив их умы. Но если вы попросите, чтобы я… скажем так: это предел того, о чем одно существо может попросить другое существо. Даже ради спасения мира».