А потом, на шестой день, створка зубатки не ответила.

— Кто-то разорвал «длинную нить», — очень спокойно предположила Леск.

— И что теперь?

— Ничего. Продолжаем.

И продолжила, оставив Реса волноваться, кто и зачем разрушил заклинание связи. Уж не из-за тех самых волшебных потоков дело? Да вообще привык уже сразу узнавать, если что важное в мире случается. К хорошему быстро привыкаешь.

А на восемнадцатый день Леск кое-что нашла в свитках:

— Кажется, я знаю, что нужно делать. Нужно отправиться к Белому Зеву и там… проверить, что с волшебными потоками.

— Что такое Белый Зев?

— Это севернее Холодной Степи, там сходится много прямых троп. Уже в стране драконов, но сейчас-то можно. И… там можно многое узнать. Там не то пещера, не то строение, а внутри — очень древнее святилище неведомого бога.

— И ты хочешь туда отправиться?

— Больше некому. А я боюсь, что остается мало времени. Прямой тропой быстро доберемся.

И Рес согласился чуть ли не с радостью — засиделся уже. Со свитками особо не скучал, однако самое время прогуляться-проветрится.

Они купили припасов, выносливых степняцких лошадей, теплой одежи. Меховые плащи, которые в Алмазном княжестве считаются особой роскошью, удалось взять задешево — зима здесь закончилась, торговцы сбрасывали товар, чтобы не залеживался. Местный книгочей — тихий старичок, чье уважение Леск успела заслужить знанием множества языков — выхлопотал для гостей-побережников бляхи княжеских чиновников, чтобы пограничная стража не задержала, мало ли. Еще оставалась опасность, что имперская разведка до сих пор ищет нарушителей древнего договора, потому Леск применила ею же придуманное заклинание, меняющее цвет глаз на карий с прозеленью. Неустойчивое волшебство, за день слабело, а с утра Леск его снова накладывала, однако сойдет. Даже вернее будет, чем волосы перекрашивать, потому что хитрость новая, неизвестная всяким там разведкам. Тонкокостость Леск под одеждой спрятала, а Ресу и не надо было — мышц хватало.

За четыре дня добрались до пограничной реки Самоцветной — вдоль нее удобная прямая тропа проходит, река-то течет аж из Холодной Степи через Лунное княжество. К реке выехали под вечер, так что заночевали в этом самом кабаке, где сейчас молоком с булочками завтракали.

Заодно прислушивались к разговорам.

Один постоялец, с виду простой крестьянин (хотя в Алмазном княжестве легко ошибиться) спрашивал другого, богато одетого торговца:

— Так чего там, в империи?

— Много чего, — рассеянно отвечал торговец, помешивая кашу в миске.

— Ну… а главное самое?

— Война в других мирах, чего уж главнее? Бойцы оттуда возвращаются, в основном — после ранений. Искалеченные есть, хотя мало что-то, в наших войнах больше.

— Да?! — загорелся крестьянин. — И с кем воюют?!

— С людьми по большей части. В других мирах тоже люди живут. А воюют так себе, наши лучше.

— По большей части?!

— Ага, и с не людьми тоже. С четвероногими какими-то, с мохнатыми, даже с летающими. Но это я только слухи передаю. Могли и приврать, могли вовсе выдумать. А сюда разве из других миров не возвращаются? Ваши тоже там воюют, союзники, как-никак.

— Прямо сюда не возвращаются, а где кто и вернулся… тоже ведь только слухи от них доходят. Стало быть, с империей войны не будет, раз их войска в других мирах заняты?

— Да какая война?! Союзники же!

— Ну а чего тогда они пограничную стражу снимать потребовали?

— Потому что своих пограничников тоже в другие миры отправили. Воевать или охранять чего — того не знаю. И, если бы война грозила, ваши бы стражу снимать не стали, наоборот. Ну, разве оттянули бы войска вглубь, и то не все.

В кабаках, как всегда, можно узнать многое.

Расплатившись, Рес и Леск оседлали коней и направились через селение вдоль реки. На площади увидели десяток стражников, телегу с высокими бортами. Подходили крестьяне — двое с пикой, один с боевым топором на длинном древке, один с шипастой палицей. И бросали оружие в телегу.

— Что тут происходит? — полюбопытствовал Рес, когда подъехал близко.

— Разоружаем, — угрюмо ответил десятник.

— Кого?

— Да лунников этих! Они все дворяне, стало быть, в княжеской гвардии состоят.

Рес вспомнил: после смуты нижняя долина Самоцветной опустела, сюда переселились несколько родов народа долин из Лунного княжества. Построились, распахали землю, даже немного воевали на стороне мятежников. До конца смуты жили под управлением собственных старейшин, потом новая власть, естественно, захотела, чтобы долина осталась частью Алмазного княжества. Старейшины долинников согласились при условии, что их признают дворянами. В Лунном княжестве простому человеку почти невозможно получить дворянство, недостижимая мечта это, но в Алмазном, хоть оно и соседнее, половина всех жителей могли бы щегольнуть знатным происхождением, уж так сложилось. Потому новый князь согласился на условия старейшин с легким сердцем, да еще и понял неправильно, признал дворянами вообще всех долинников. Подумаешь, на тридцать тысяч дворян больше. Все равно в Алмазном княжестве это никаких привилегий не дает, только обязанность служить в гвардии. А вояки из лунников хорошие, оружие у них свое, так что пусть себе гордятся знатностью, заодно землю возделывают и границу охраняют.

Стало понятно, с чего это Император потребовал у Алмазного князя «приграничные войска отвести или разоружить» — обычное войско проще и безопаснее отвести, чем разоружить, но как долинников отводить, если они тут живут с семьями и хозяйством? Если им сеять скоро?

А сотник ругался с мужиком, который притащил помятый железный горшок:

— Ты чего это припер?!

— Вы это, полегче, я дворянин, между прочим. Двадцать лет уже в дворянстве, так-то!

— О, демоны вечной бездны! Хорошо, ваша милость, с какой дури вы соизволили припереть дырявый горшок?

— Да не дырявый он! Помятый только слегка.

— Да хоть бы и вовсе ровный, как ты… вы им воевать собрались?!

— А с чего бы это мы надумали горшками воевать-то?!

— Да оружие надо нести было!

— Оружие?! А чего было толком не сказать, чего нести надо?! Мы-то на выселках откуда знаем?! Вижу, Тигат, сосед мой, секирки парные понес, потом Гур пику свою старую — я и подумал, что железо собирают. Думал, хорошо, что горшок несу, в нем железа поболе, чем в пике. А так бы я дубину выстрогал.

— Выстрогал?!

— А чем дубина не оружие?

— Так… Указ был — разоружить! То оружие, что есть принести обязаны, а не новое строгать!

Долинник уронил кувшин, разинул рот и вытаращил глаза. Потом жалостливо затянул в том смысле, из оружия у него только железные вилы, нужные для навоза, косы, чтобы траву скотине заготавливать, ножи, без которых хозяйка не сможет стряпать, и еще топор — вовсе вещь в хозяйстве необходимая.

— А серпа у тебя нет? — удивился стоявший рядом стражник.

— Ну… есть, но как же я без серпа-то?

Десятник вздохнул и отпустил мужика-дворянина взмахом руки.

Подошел следующий долинник, с виду кузнец, протянул дваждыизогнутый однолезвийный меч. Не нужно разбираться в тонкостях, чтобы понять: клинок только что выкован и закален, не отполирован даже.

— Ты тоже не знал, что разоружаться надо, а не просто оружие сдавать? — качал головой десятник.

Кузнец неопределенно развел руками. Десятник недовольно тянул:

— И чего же это ты принес? Хлеб этим резать? Или лозу рубить?

Кузнец медленно покачал головой, смотрел при этом прямо в глаза десятнику. Тот вздохнул, выхватил из ножен свой меч — прямой, отполированный, с темляком из серебряной нити:

— Вот это — меч! А это… не знаю, что это, для ножа длинновато, а на меч не похоже.

Кзнец сжал зубы и молниеносно взмахнул своим неполированным клинком — и половинка меча десятника с обреченным стуком хлопнулась на траву. Десятник оторопел. Долго смотрел на обломок своего меча, перевел взгляд на кузнеца: