Бойцы в заставах вокруг хорошо себя проявили — самострелы поубирали, сами поотворачивались, будто просто так стоят, о ерунде болтают.

Тарджи пошел встречать, военный совет — за ним. Пока дошли, еще и растрепанный со сна Тильх присоединился.

Как сошлись, побережники поздоровались на общем имперском со всеми и отдельно с Тарджи на его родном языке народа льдов. Тут же все вместе направились к столу — морские конники по приказу Тарджи соорудили из щитов и пик. Еще и стулья из седел добавили.

По пути представились. Все побережники из рода хранителей огня главной дороги. Одного звали Жас — он клинный нескольких селений по берегам Горькой, потому носил кожаную шапочку. Второго — Лэд, он первый мастер круга наемников. Побережницу — Шела, она старейшина рода. А служителя всех богов — Идтрикнус Корквохфахф. Хорошо, что можно называть его просто служителем.

Тарджи все пытался угадать, сколько побережникам лет. Седые совсем, а двигаются легко, смотрят ясно, говорят внятно. Их сухость спасает от дряблости и дряхлости. Известное дело, сушеное мясо хранится лучше всего.

Первым делом Жас достал из короба завернутый в одеяло горшок с тушеными клубнями. Всего-то?! Неуважение, что ли? Но также появились различные солености и копчености — рыба, мясо, овощи, грибы, сыр. Другое дело, сочетание холодного с горячим и умеренной солености с легкой сладостью где угодно в родном мире признают за изыск. И отдельных всяких блюд понаставляли, едва хватило стола. В бутылях оказалось некрепкое пиво «с дымком» — ну вот откуда могли знать побережники, о чем мечтается людям в других мирах? Нунг Муха, отпив из кружки, поежился:

— Как учуют наши запах — на копья поднять могут. Из зависти.

— Заешьте вот этой зеленью, она отбивает все запахи, — заботливо предложила Шела.

Тарджи и его советники сдерживались, старались есть и пить с достоинством. Шанай перестарался, только один клубень надкусил, даже пива не попробовал. Что это с ним, куда подевалось дворянское легкомысленное отношение ко всему на свете? Служитель ел овощи, грибы, сыр в капустных листьях, блинчики со сметанной начинкой, а от мяса, рыбы, раков, икры тщательно отворачивался. Пост у него, что ли? Вроде бы, весной у храма всех богов ничего такого нет.

Пока закусывали, побережники расспрашивали Тарджи. Отвечал честно — кому когда удавалось обмануть побережника в прямом разговоре? А у этих еще и жизненный опыт.

Когда признался, что сушеного мяса и сухарей в войске не больше, чем на двадцать суток, потому люди, как и лошади, питаются в основном цветами, Шас неодобрительно покачал головой:

— При таком питании вам грозит цинга. Сколько в войске запасных лошадей?

Просидели и проговорили долго. Не только Тарджи отвечал на вопросы, но и его советники, даже Шанаю пришлось. Служитель всех богов, услышав про странно закрытый переход, весь подобрался и пересел к Тильху. Они тихонько что-то обсуждали между собой, рисовали на бумаге непонятные звезды. Тарджи, слушая их шепот, ненароком узнал, почему служитель не ест мяса: в одном из их главных храмов под самым куполом выросла зимой сосулька. И упала не на кого-то простого, а прямиком верховному служителю на голову. Да еще посреди особенно важного обряда. Убила бы, но, когда верховный одевался в обрядовую одежду, нечаянно поджег нужную шапку, пришлось менять ее на костяной шлем. Случай посчитали за противоборство потусторонних сил, теперь многие служители постятся или выполняют другие обряды — надеются разобраться.

Наконец, под вечер уже, Лэд собрал пустые миски, Шела выставила сладкое — маленькие лепешки с медом, пирожки с ягодами. И свежий ананас — морские торговцы недавно приспособились грузить их на корабли неспелыми, чтобы созревали в пути к холодным странам.

— Даже если бы вы хотели остаться в этом мире, — заговорил Жас, — мы бы вам не советовали. Во-первых, цинга, хотя, безусловно, мы могли бы снабдить вас чесноком и фруктами. Во-вторых, звездовики, которых вы называете всадниками, вряд ли оставили вас в покое, а сил у них много больше. Вам не хватит стрел и зарядов. И горбачи, — вы их называете сутулыми, — пока что против вас воевали только их бесполые личинки. А их самцы покрыты костяным панцирем и неуязвимы для нашего оружия, кроме особенно мощного.

— А шумные самострелы? — деловито спросил Нунг.

— Бесполезны. В-третьих, через полторы сотни дней здесь начнутся холода, и цветы ссохнутся, лошади не смогут их есть, люди тоже.

Тарджи слушал и понимал: условия будут предложены не самые приемлемые, иначе незачем Лэду запугивать. Да и все эти переговоры с угощением устраивать.

— И что же вы нам посоветуете делать? — осторожно спросил Тарджи.

Отвечать взялся Жас:

— Мы вас пропустим, но переход выводит в самой населенной части нашей страны. Мы не можем допустить к себе чужое войско, особенно вольников и имперцев.

— У вас договор со Степью, — напомнил Орас.

Жас согласно кивнул:

— Степняки могут пройти свободно. Кроме того, также свободно могут пройти бойцы из Алмазного княжества и Закатных островов, для вас лучше всего будет отправиться на юг, чтобы добраться домой морем. Бойцам из Равнинной Империи и Загорской вольницы придется разоружиться, мы разрешаем вам сохранить только клинки. Пропускать через переход будем небольшими отрядами, не больше полусотни человек, и сразу же будем отправлять прямой тропой в верховья Горькой.

Тарджи покосился на советников. Нунг нахмурился, прищурился. Потом кивнул — жаль шумных самострелов и доспехов, но в гости с оружием не ходят. А вот Шанай сохранил непроницаемость, только слегка побледнел.

— А что вы за все это просите? — неожиданно спросил Тильх.

— Обычную плату, — улыбнулась Шела.

Тарджи не верил, что настолько хорошо все складывается. Правильно не верил.

— Это неприемлемо, — холодно заявил Шанай.

— Что, обычная плата? — растерялся Нунг.

— Мы не можем отдать оружие, — пояснил имперец. — Тем более — шумные самострелы, они принадлежат не нам, а императору.

— Но мы не просим отдать их нам, — чуть насмешливо уговаривал Жас. — Можете сломать, утопить.

— Утрата оружия — преступление.

— Хм. Можете продать, наша община достаточно богата, чтобы…

— Продажа оружия — еще большее преступление.

— Но вы же не оставите деньги себе, а отдадите в имперскую казну.

Шанай не знал, что ответить. Поначалу, но потом придумал:

— У нас нет полномочий распоряжаться имуществом Императора.

А Жас обходился без долгих раздумий:

— Вы можете передать оружие степнякам. Временно, потом они вернут. Насколько я знаю, это не запрещено никакими законами, особенно на войне.

Шанай помолчал-помолчал, да и сказал:

— Река Горькая протекает по землям Десяти Племен. Я прошу о встрече с наместником.

— Не надо! — неожиданно встрепенулся служитель всех богов. — Если они будут решать, то вас не пустят к нам!

— И то верно, — тяжело глядя на Шаная, согласился Нунг. — С вольниками у них дружбы изначально никакой нет, с империей вашей тоже, с Алмазным княжеством мир, но на войну местами смахивает, а со степью уже не первую тысячу лет вражда. Им только в радость будет, если мы сгинем.

— Хорошо, что Горькая никогда не принадлежала ни одному из Десяти племен, — задумчиво добавил Орас.

Шанай быстро взглянул на побережников, те смотрели с едва заметными усмешками. Тарджи догадывался, о чем речь: на имперских картах граница страны Десяти племен проходит восточнее Горькой, но на картах самой этой страны — западнее.

Жас решил объяснить:

— Эта земля всегда принадлежала народу побережья. А с Советом Десяти племен мы заключили договор еще до войны с драконами, что не будем друг на друга на падать. Кроме того, мы обязались не пропускать через свою землю войска пещерников и восточных горцев, взамен получили некоторые торговые права. А на имперских картах ошибка.

Шанай стиснул зубы. Обиделся за имперских составителей карт?

— Так вы согласны оружие купить? — прищурившись, полюбопытствовал Нунг.