— А про фоликсов легенд нету, — рассуждал Рес. — Разве что их с драконам перепутали… С теми, которых четвероногими называли. Или с морскими — фоликсы видишь, как ловко плавают. Хотя, фоликсов скорее с морскими змеями перепутали бы, морские драконы другое совсем.

Леск задумчиво покусала губы, покачала головой:

— В древних легендах нет упоминаний о битвах с драконами на море. Всегда воевали на суше. Хранитель Хилент предполагал, что в древности мореплавание не было развито, потому что корабли беззащитны перед летающими и огнедышащими драконами…

— Как это, нет упоминаний? — перебил Рес. — Про морских драконов вон, сколько баек, и все древние.

— Кто сказал, что древние? Знаю я ваши байки — придумываются тут же под кружечку пива. Чем кружка больше, тем легенда древнее, — фыркнула Леск.

— Про пиво, оно, может быть, и верно. А разве в свитках твоих про морских драконов не написано ничего совсем?

— Ничего, чему можно верить, — буркнула Леск. — Не бывает таких. Даже в древних свитках круга мореходов… В большом хранилище свитков есть немало дневников и воспоминаний, в которых шкиперы описывали плаванья. Про морских драконов не упоминают.

— И все же, — Рес не решался вот так сразу отбросить целую уйму не раз слышанных баек. — Мы уже знаем, что драконы не летают. Корабли они могут строить? Дома строят, так что и плот свяжут, а там и до корабля недалеко. Пара сотен лет всего. Может, они так ловко плавают, что и корабли им без надобности? Есть же байка еще времен войны с драконами, как они стаей напали на какой-то боевой корабль.

— Это выдумка. Все хранители знаний признают, что эта легенда неправдивая.

— Почему? Случаем не потому, что в ней драконы маленькие? А есть и другие байки, где небольшие они. К примеру, как морской дракон в верш попал, а потом рыбаков поубивал — есть такая.

Леск промолчала. Воспользовавшись этим, Рес небрежно заметил:

— И вообще, что значит «все хранители»? Может один ошибся, а остальные повторяют. Ты ж сама примеры приводила. Как с теми десятиногими пауками.

Леск не стала отвечать, задумалась. Потом спросила:

— Как думаешь, случайно вышло, что легенды врут?

— А это важно? — вздыхал Рес. — Даже если нарочно спутали зачем-то тысячу лет назад, сейчас все равно никто не вспомнит, зачем.

— А если есть какое-то тайное общество, которое до сих пор следит, чтобы не открылась правда? Ведь люди могут начать новую войну с драконами, если узнают. Или могут научиться подавлять человеческую волю, как драконы.

— Обездвиживать?

— Нас тогда не только обездвижили. Или ты не заметил?

— Ну… да, волю тоже.

— Представь себе, что отдадут человеческие правители за это знание?

— Слушай, а… а вдруг — уже?

— Ты говоришь про власть Императора над всеми подданными? Да, я об этом думала. Императору слишком доверяют. И слишком его уважают, в империи не услышишь даже шуток про Императора. Разве что в старых сказках.

Леск была права — народы империи невероятно законопослушны. Вернее — просто послушны, как рабочая скотина, представить себе не могут, что можно пойти наперекор власти. Если наместников и советников иногда обманывают, держат кулак за спиной, то указы, изданные лично Императором — исполняют со всей тщательностью. А не исполняют лишь отъявленные разбойники с черными душами, то есть, если идут наперекор, то до конца. Люди побережья не подчинились Императору, но они и народом империи себя не считали никогда. Граждане, однако не часть единого существа, как иногда говорят об империи дворяне. Мало того, в соседних странах люди редко позволяют себе шутить про Императора. Про своих правителей — сплошь и рядом, даже под страхом смертной казни, а Император неприкосновенен. Побережники, и те только между собой его обсуждают, иначе их могут объявить не то, что преступниками — безумцами. И Рес только сейчас понял, что одним лишь воспитанием все это не объяснишь. Волшебство, не иначе.

— Тогда, если узнать эту тайну, можно свалить Императора, а то и занять его место, — усмехнулся Рес.

— Тебе хочется славы Тимиара?

— Э… какой славы?

— Но ты же слышал сказки про Тимиара?

— Уж наслушался. В каждом доме свою рассказывают: то Тимиар сражался с демонам, то с богами, то против степняков. Начало одинаковое: влюбился в чью-то дочь, а отец ему задания давал, а потом все по-разному. И то он правителем был, то вором, то селянином.

— В самой первой сказке, от которой пошли все остальные, он был каменщиком. Влюбился в дочь торговца солью, тот согласился отдать дочь, но поставил три условия: принести таблички, лежащие в основе трона Северной империи, главную реликвию Служителей Трех Сил и светящуюся драгоценность из Города На Дне Моря. Тимиар принял условия. И выполнил их. Северная империя рухнула, распалась на сотню осколков. Служители Трех Сил бросили свои храмы и стали нищенствующими странствующими волхвами — проповедовали милосердие и чистоту душ. Город На Дне Моря сначала всплыл, потом взлетел и стал Городом В Облаках. Когда Тимиар принес купцу, что тот просил, то купец не сразу поверил. Потому что на табличках из основания трона всего лишь были описаны способы изготовления тяжелых луков, закалки стали и варки стекла, уже всем известные и усовершенствованные. Хотя в свое время благодаря этим знаниям Северная империя разрослась и стала могущественной. Впрочем, купец выгодно продал таблички правителю одного из осколков, который хотел возродить империю с собой во главе. Реликвией Служителей оказался череп основателя их храма. Впрочем, странствующие волхвы выкупили череп, чтобы сжечь в похоронном обряде. А светящаяся драгоценность оказалась просто крупным изумрудом, подсвеченным особой маленькой лампой. Впрочем, за изумруд хорошо заплатили ювелиры.

— Но хотя бы дочь купец отдал?

Леск не ответила, продолжила рассказывать:

— В одном древнем свитке сказано, что заданий было не три, а семь. После того, как Тимиар принес купцу светящуюся драгоценность, тот начал требовать оружие высших демонов. А потом — богов. И Тимиар приносил.

— И как же он управился с демонами?

— Стравливал их между собой.

— Ага. А с богами? Тоже стравливал?

— А вот это любопытно. В незапамятные времена бог Имир поверг темного бога Гасса волшебным дротиком. Тимиар украл в храме Имира наконечник дротика, наделал из него наконечников для стрел, потом подстерегал богов в их храмах и убивал в спину.

— Каких богов?!

— В том свитке указано, что есть разные рассказы. По одним погибли бог честности, бог изобилия, богиня чистоты и здоровья. По другим — те части мироздания, которыми управляли погибшие боги, тоже исчезли, даже не осталось названий.

— Ага… вот бы какого-то злого бога убить! Бога войны, там — ну ее.

Леск удивленно нахмурилась:

— Ты же боец.

— Я боец миролюбивый, не заметила? Меня вовсе не радует, что война скоро.

— И тебе жаль, что не можешь ее остановить, — кивнула Леск. — Значит, ты хочешь стать вторым Тимиаром.

— А ты, разве, не хочешь?

— Не хочу чернить свою душу. Представь, что будет, если власть Императора действительно волшебная, и он ее лишится?

— Войны не будет. Может смута выйти, а может просто погрызутся между собой дворяне, да и успокоятся. Неплохо было бы лишить Императора власти не совсем, а так, чуть ослабить натяг узды, чтобы не до войны ему стало.

— Может, тебе имя сменить? На Тимиар?

— Но я же согласен, что осторожно надо! А, кстати, то оружие богов, что Тиамар купцу принес, оно где сейчас?

— После смерти богов стало обычным оружием. Утратило силу.

Ресу захотелось посмотреть, что там происходит в Оружейных Дворах — вдруг станет понятно, с кем империя собралась воевать или зачем имперской армии осадные башни, которые там же в Дворах Рес же и строил. Леск натравила зеркало — поначалу ничего особенного не разглядели. Ковалось много наконечников для стрел и снарядов для тяжелых самострелов, латы с кольчугами делались, лошадиные в том числе — доспехов в имперской армии всегда не хватало — ладились самострелы и камнеметы. Но в одном кузнечном цехе, спрятанном за высоким забором, прилаживали самострельные приклады с какими-то сложными устройствами к длинным тонким трубкам. Там же, как оказалось, и сами трубки отливают, ровняют, закаливают по-особому — в смеси воды и масла. А трубки с прикладами — Леск назвала их трубными самострелами — заворачивали в промасленное полотно, укладывали в длинные железные сундуки с замками и везли куда-то на восток. Поискали еще, нашли — леса Трехречья, судя по высоким деревьям, длинная поляна, может быть — вырубка, в одном конце стоят служивые из горных лучников, а перед ними — трубные самострелы на особых рогулях. Служивые закладывали в трубки со стороны приклада серую колбаску со свинцово блестящим наконечником — округлым, как у беличьей стрелы — запирали хитроумным устройством. Упирались прикладами в плечи, целились. Из переднего, незакрытого конца трубки вырывалось пламя и дымок, после чего служивые отпирали трубку и закладывали новую колбаску.