— Хорошо, — согласился Рес. — Сходим к колдуну за одну медяшку.

— А как же я?.. — испугался Строн.

Предгорник досадливо поморщился:

— Да сходишь уже к Шелтаку, — и с любопытством обратился к Ресу: — А вы и вправду побережники? Не знал, что люди из вашего народа есть на Колдунье.

— Значит, мы все-таки есть, — ядовито заметила Леск.

Предгорник улыбнулся. Спросил:

— Зачем вам колдун?

— Да… — пожал плечами Рес. — Не нужен он нам. Это я просто Строна дразнил.

— А я бы посмотрела на колдуна, — равнодушно добавила Леск.

— На Шелтака? — поднял брови предгорник. — Можете пойти посмотреть. Не знаю, что вы там такого увидите.

— Ну, давай посмотрим, — как бы нехотя согласился Рес.

Строн как раз забрал у хозяина кабака корзинку и повернулся к выходу, беглецы, подхватив вещи, пошли за ним. Рес снова поймал несколько удивленных взглядов — сначала на кувшин с бражкой смотрели, который на столе остался, потом на беглецов — они только сели и разлили, а здесь, наверное, всегда допивают до конца. А предгорник и вовсе щурился с подозрением.

Прошли по тропинке за Строном, который хмуро посматривал то через плечо на беглецов, то в корзинку — там, кроме свертков из лопухов, лежала глиняная бутыль.

Долго шли, тысячи три шагов. Хотелось порасспросить Строна — что за колдун этот Шелтак, как тут вообще люди живут. Но слишком уж старик был недружелюбен.

Жилищем колдуна оказался шалаш, даже не мазанка. Старый и покосившийся, много лет ему. И пованивает.

На куче травы перед шалашом развалился старик. Седой, сморщенный, красноносый, одет в полотняную рубаху и штаны, но — ветхие, латаные, причем многие латки из тех же заячьих шкурок. Поднялся, посмотрел мутным взглядом на Строна:

— Принес? Давай, — голос сиплый, как у пьяницы.

Пьяница и есть: первым делом схватил бутыль и вытянул пробку. Глянул внутрь, потом удивленно — на Строна. Наверное, тот до сих пор не приносил полную бутыль, не мог сдержаться.

Колдун отхлебнул, поморщился:

— Та же бражка!

— А нет больше ничего! — оправдывался Строн. — Мед только есть, так он вовсе кислый.

— Так спросили бы, чтоб Хидух привез чего получше! Нет больше ничего… Или принес бы тогда побольше.

— Куда тебе больше, и так три бутыли в день!

— А это вот сколько хочу, столько выпиваю! Возьму, и не буду колдовать, как фоликсы придут! Куда вы тогда денетесь?

— Тогда они и тебя того…

— А я уйду отсюда! Вниз по реке уйду! И только себя самого защищать буду, а вас всех пусть фоликсы жрут! Так и передай всем.

— А где же ты бражку возьмешь?! Где?!

Колдун сник, вжал голову в плечи. Чего ему бояться: маленькие клены встречались повсюду, рощицами, если не упустить время да взяться, то можно на весь год сока запасти. Да и меда добыть можно. Конечно, посуда нужна — бочки, бутыли, — но трудно ли ее достать? Только из-за посуды колдун испугался? Наверное. И все равно зло выкрикнул:

— Найду где-нибудь бражку! Так и передай всем, что найду! Итесу особенно передай!

Строн тоже немного испугался:

— Чего так сразу — уйду, найду. Мы же про тебя печемся, ты и так по три бутыли бражки за день приговариваешь, куда больше.

Шелтак остыл совсем, пробормотал:

— Ладно.

— Так я ничего передавать не буду тогда? — заискивающе тянул Строн, пятясь. Похоже, он не фоликсов загадочных боялся, а потерять медяшку — плату за то, что еду Шелтаку носит. Еще, если колдун и вправду уйдет, могут сказать, что Строн виноват — непочтителен был, разозлил колдуна. Так и ушел Строн, пятясь.

Шелтак развернул лопух — внутри был кусок жареной утятины, — отпил из бутыли, крякнул, заел. Реса и Леск как будто не замечал.

— Так вы колдун? — осторожно спросила Леск.

Старик ощетинился:

— Что, колдовство мое вызнать хочешь?! А не вызнаешь ты ничего, не скажу я тебе! Уходи отсюдова! И ты тоже уходи, а то в мух попревращаю! Хворь нашлю, живыми сгниете, ссохнете!

Схватил корзинку и скрылся в шалаше. И продолжил там злобно бормотать.

— Пойдем, — вздохнул Рес.

По дороге обратно в селение Рес первым делом спросил:

— Кто такие фоликсы?

— Я раньше не слышала этого слова. Но «фоли» на высоком языке пятого племени значит «змея» или «змеиная кожа».

— Да?! Но змея и кожа ее вроде как не одно.

— У нас скорняки называют лисью шкурку лисой. «Фолик» будет значить «похожий на змею» или «в змеиной коже, но не змея». А «фоликс»… «С» в конце слов значит «большой», «огромный». Тогда «фоликс» — «огромное змееподобное».

Она говорила очень спокойно, но — наверняка боялась, не могла не вспомнить ту огромную гадину с лапами. И страх передался Ресу. Взялся успокаивать жену и себя заодно:

— Видать, не так уж они страшны, фоликсы эти, раз даже колдун этот, Шелтак от них защищает. Да он и не похож на колдуна, на жулика похож. Колдунов я мало знаю, считай — тебя одну, а жуликов насмотрелся.

— Думаешь, его зря кормят?

— Поят его точно зря. Может и знает одно заклинание, но и только.

— У него есть оберег, а колдовать он не умеет. Я при нем колдовала, чтобы оберег найти, а он не заметил. Но оберег почуяла, в шалаше он.

— Ага… а местные знают?

— Местные нелюбопытны.

— О, а чем кабак освещался, тоже колдовство? Я так и не разглядел, чего там за проволокой, отвлекся.

— Нет, это не колдовство, это камень-светляк. Если его прокалить как следует, то потом долго светится.

— Не встречал до сих пор такого.

— Да, в империи камни-светляки есть только на украшениях высшей знати. Раньше их было гораздо больше, тысячелетия назад даже рудокопы брали их под землю, но со временем камень-светляк тускнеет и перестает светиться.

— А здесь, стало быть, еще остались.

— Да. Но я читала в одном свитке, что камни-светляки покупали в Городе В Облаках, то есть, они сделаны, не из земли их добывали. Может быть, местные узнали секрет, как их делать.

— Ну, не совсем местные — фонари уж больно тонко сработаны, как для этого селения.

Когда вышли к мазанкам, уже вечерело. Направились к кабаку, чтобы устроиться на ночь, но прямо на пороге встретил предгорник — по всей видимости, он главный в селении, вроде старосты или клинного. Сам представился Итесом, свои имена беглецы назвали честно. Итес спросил:

— Так вы пришли из империи?

Отрицать бессмысленно — начнет ведь расспрашивать, кто такие, где родились, где жили, кто родственники. А признаваться, пожалуй, безопасно раз встречает побережников один и безоружный. И смотрит всего лишь с любопытством.

— Пойдемте, — живо сказал Итес. — Туда.

Привел к накрытому столу, за которым уже сидели тот самый островянин, что здорово удивил Реса, и его хорошо одетый собеседник — человек смешанной крови, звали его Ог. Островянин так и не представился — поздоровался, а дальше вовсе молчал. Ресу и Леск сразу придвинули по большой миске икры.

— Так вы действительно побережники, — восхищенно покачал головой Ог. — Слышал о вашем народе, особенно в последнее время много говорят. Но вы первые побережники на Колдунье. С незапамятных времен, пожалуй.

Ресу аж икры расхотелось. Он не надеялся встретить здесь своих, как-то не задумывался до сих пор об этом. Однако снова зашевелилось чувство одиночества, пришлось смотреть на Леск, чтобы его прогнать.

— А почему о нас много говорят? — спросила Леск.

— Потому что ваш народ из империи выгнали, чего же еще?

— Так у вас есть связь с империей? — подался вперед Рес.

— Нет, к нам пришла семья степняков — от долгов сбежали. Они и рассказали нам.

— На самом деле нас не выгоняли из империи, — зачем-то объяснила Леск. — Нас не хотели выпускать.

— Да? Расскажете как-нибудь — надо бы записать. Вам пришлось очень тяжело в Драконьей Пустоши?

— Да нет, в империи тяжелее было, — улыбнулся Рес. — А чего нам должно было быть тяжело? Дичи и рыбы хватало, погода хорошая.

— Но… ваш народ… вы же горожане? Вы же народ торговцев?