— Всё идёт как надо, девочка моя, — тихо сказал Кристиан. — Скоро ты займёшь место, которого достойна. И я ещё буду гордиться, что стал твоим первым вассалом, — по его голосу я поняла, что он улыбается. — Мадам Александрин…
Он так произнёс эти последние слова, что я ни на минуту не усомнилась — это не просто вежливое обращение, это титул. Во времена французской монархии так обращались к сестре и дочери короля.
— Что-о?! Ты бы ещё сказал «ваше высочество»! — Я попыталась отстраниться, но он мягко удержал меня. — Крис, я же не принцесса крови!
— Ну хорошо, «ваша светлость» тебя устроит?
— Крис!
— А что? Ты посмотри, тут вырисовывается самая настоящая феодальная лестница. И коль скоро у твоих вассалов могут быть свои вассалы, то ты, как минимум, графиня.
— Герцогиня! — фыркнула я.
— А я о чём, ваша светлость?
Ему всё-таки удалось меня рассмешить.
— Вот погоди, — пригрозила я, отсмеявшись, — я тебе такой титул придумаю, волком взвоешь!
— Я и есть волк, так что придумывай, не напугаешь. А ты хоть раз слышала, как воют волки?
— Вживую — ни разу. А что?
— Вот как-нибудь лунной ночью возьму тебя в лес… Не струсишь?
Гости отбыли ещё вечером, за исключением Эви Кэлем, оставшейся ночевать в комнате для гостей. Но и она уехала рано утром, так что, проснувшись, я её уже не застала. Зато все Шевалье были дома и, придя на кухню, я увидела там Жерара, тут же вставшего при моём появлении.
— Доброе утро, мадмуазель Александрин.
— Доброе утро, — отозвалась я. — Кофе ещё остался?
— Я сделаю вам свежий, если позволите.
— Спасибо, — я села за стол. На столе стояла тарелка со вчерашним пирогом и блюдо с ещё тёплыми булочками. Я рассеянно взяла одну из них, глядя, как второй из Шевалье колдует над плитой.
— Скажите, месье Жерар, а чем вы занимаетесь? В смысле, вы где-то работаете?
— Да, мадмуазель, я детектив в сыскном бюро, вроде того, что держит мой отец. Его бюро связано ещё с несколькими по всей Европе, мы все работаем в них. Это помогает нам собирать информацию и обмениваться ею.
— А какого рода информацию вы собираете?
— Самую разную. О событиях в мире, о собратьях-Тёмных, ну и о Светлых, разумеется. Врага, как говорится, надо знать в лицо.
— Знаете, — сказала я, — ваш отец как-то упомянул о том, что у Ассамблеи есть свои средства массовой информации. А я даже не знаю, какие именно.
— Что ж, — Жерар на секунду отвлёкся от плиты, но тут же вновь сосредоточился на закипающем кофе, — если хотите, после завтрака я покажу вам, что он имел в виду.
— Конечно, хочу.
— Договорились, мадмуазель.
Кофе у него получился отменным, о чём я ему и сказала. Жерар вежливо поблагодарил, после чего мы с ним замолчали. Я задумчиво смотрела в окно, а Шевалье — то на меня, то тоже в окно.
— Ну, закончили? — спросил он, когда я отставила чашку. — Пойдёмте?
— Пошли, — согласилась я.
Он сам составил всю грязную посуду в раковину, после чего мы поднялись на второй этаж.
— Способов передавать сообщения довольно много, — сообщил Жерар, подводя меня к столу в личном кабинете своего отца, где я до того ни разу не была. Я сразу выделила взглядом замысловатую композицию из кристаллов, любимого материала заклинателей, укреплённую на мраморной подставке, под которой лежала стопка чистых бумажных листов. Выглядело это как обычное настольное украшение.
— И это — один из них?
— Именно. Как правило, он настроен на тот передатчик, что находится в здании Ассамблеи и используется в качестве газеты. Но, в принципе, его можно перенастроить на любой приёмник или передатчик, и сам он способен работать и в том, и в другом режиме. Текст появляется на этой бумаге. Если угодно, можете отправить кому-нибудь сообщение.
— Да вроде бы некому. А какие ещё есть способы?
— В основном — телепатия. Для облегчения телепатического контакта частенько применяют артефакты, ведь далеко не все могут переговариваться на больших расстояниях безо всякой помощи. Ещё используют разнообразные отражающие поверхности, с помощью которых можно передавать и изображение — зеркала, те же кристаллы… В принципе, зачаровать можно хоть миску с водой. Также большой популярностью пользуются специально созданные для передачи писем посланцы — обычно в виде каких-нибудь животных или птиц. Иногда изобретают что-нибудь более экзотичное, но это уже — на любителя.
— Ясно… — протянула я, глядя на передатчик. — А вы с Франсуа надолго приехали?
— На то время, пока будем нужны. Но если мы вам мешаем…
— Нет, разумеется! Я просто спросила. Но мы заняли ваши комнаты…
— Мы с братом сочли это за честь. А нам вполне удобно в спальне и будуаре нашей матери.
Предупредительность моих вассалов иногда начинала если не пугать меня, то, во всяком случае, заставляла чувствовать себя достаточно неловко. Казалось, они готовы выполнить любое моё желание, а если оно не высказано, то предугадать его. В последующие дни мне было представлено несколько десятков человек, я не успевала запоминать их, и все они обращались ко мне с подчеркнутым уважением. Которое я, если подумать, не заслужила ничем, кроме своей выдающейся Силы, обладание которой тоже не было моей заслугой. Все эти люди были старше меня, опытнее, вероятно, достойнее, а вели себя со мной так, словно я была коронованной особой. Слава богу, хоть поведение Кристиана не изменилось ни на йоту, я не перенесла бы, если бы и он заразился этим всеобщим почтением.
Все представленные мне маги не торопились после знакомства со мной ехать обратно, предпочитая остановиться где-нибудь в городе. Париж потихоньку заполнялся тёмными магами, так что я порой удивлялась, как Светлые, которых, по словам Шевалье, здесь достаточно, ухитряются не замечать окутавшей город магической ауры. Пусть они и не способны оценить степень Силы тёмных магов, но что перед ними именно маг, большинство из них определить в состоянии.
— Просто мы острее чувствуем друг друга, чем Светлые, — объяснил мэтр Симон, когда я спросила его об этом.
Прошла уже неделя со дня моего знакомства с «коллегами». Я и в самом деле перестала ходить на службу, так же как и Кристиан. В любой момент мог пожаловать очередной гость, а приглашать их в бюро было, разумеется, невозможно. Чтобы не сидеть в четырёх стенах, я иногда отправлялась в долгие прогулки по городу, не сомневаясь, что за мной в это время потихоньку присматривают. Однажды, когда я возвращалась домой, меня неожиданно окликнула мадам Дарденн. Она шла по другой стороне улицы вместе с каким-то мужчиной, должно быть, её мужем, а Софи весело прыгала, держась за руку матери. Похоже, что похищение, как я и надеялась, не оставило глубокого следа в душе девочки. Увидев меня, мадам Дарденн оставила их и перешла узкую улочку.
— Добрый день, мадмуазель… Вазова? — полувопросительно сказала она.
— Да, — кивнула я. — Добрый день, мадам Дарденн.
— Я хотела поблагодарить вас за участие, которое вы приняли в судьбе моей дочери.
— Я же ничего не сделала… — отводя глаза, пробормотала я.
— Но вы попытались, и, поверьте, мы благодарны вам за это.
— Я рада вам помочь… Была бы. Как она, в порядке?
— Да, слава богу, — мадам Дарденн с нежностью улыбнулась. — Непонятная какая-то история. Её привезла в больницу некая мадам Бенуа, сказала, что нашла её спящей на скамейке, а сама Софи ничего не помнит. Но, может, оно и к лучшему.
Я согласно кивнула.
— Я рада за всех вас, мадам. До свидания.
— До свиданья, мадмуазель Вазова.
Я посмотрела ей вслед. А приятно всё-таки сделать доброе дело.
Кристиан тоже использовал любую возможность, чтобы исчезнуть из дома. Однажды он признался мне, что начинает чувствовать себя лишним — я оказалась в центре событий, а его отнесло на периферию, где он никому не был интересен. Естественно, это его задевало, хоть он и старался держать своё недовольство в узде.
