И все же, поскольку это было очередным его хобби, Ринго довольно быстро остыл к режиссерской работе — виной тому был не сам творческий процесс, а сводящие с ума правовые и экономические моменты, связанные с уплатой налогов и распространением продукции. Подобно беговому пони, испугавшемуся препятствия, Старр теперь занялся проектом, который он поначалу отдал Марку, — документальным телесериалом о повседневной жизни звезд.
Ринго, которого всегда притягивали другие знаменитости, дружил с футболистом Джорджем Бес–том, Марком, Силлой и Элизабет Тэйлор — на празднование ее сорокалетия Старр прилетел в Будапешт, где в тот момент снимался фильм с ее участием, «Bluebeard» («Синяя Борода»). Не считая вечеринки Лиз, коммуникабельного Ринго фотографировали с Миком Джаггером, Барброй Стрейзанд, принцессой Грейс и многими другими — на открытии новых рекорд–компаний на Лазурном Берегу, гала–церемониях и на празднованиях вроде того, которое Дэвид Боуи с помпой устроил в честь своего «ухода со сцены», состоявшегося в Cafe Royal в июле 1973 года. Благодаря Джорджу Харрисону Ринго пристрастился к гонкам «Формулы 1», где обоих экс–битлов непременно ожидало VIP–обслуживание. Они познакомились с Джеки Стюартом — чемпионом «Гран–При Монте–Карло» 1970 года, который снялся в документальном фильме Полански «Weekend of a Champion» («Уикенд чемпиона»).
«Компаньоны» Ринго на всевозможных попойках принадлежали теперь к более высокому обществу, чем те, с кем он проводил ночи в «Scotch of St James» в 1965 году, — вновь проснувшаяся в нем страсть к тусовкам настолько захватила его, что ему приходилось скрывать круги под глазами после очередного кутежа под очками с зеркальными стеклами, которые на тот период стали непременным атрибутом Ринго при его появлении в обществе.
Старр предпочитал веселиться в компании Кейта Муна — героя Зака и звезды «Born to Boogie»; Ринго, в свою очередь, получил небольшую роль в «The Kids Are Allright» («С детьми все в порядке») — фильме–автопортрете группы «The Who» 1979 года. Семью годами ранее, в 1972 году, он успешно выступил в роли дядюшки Эрни — испорченного человека с сомнительной репутацией — в саундтреке Лу Рейзнера для мюзикла «Tommy», который шел в лондонском Rainbow Theatre. Когда Ринго приступил к съемкам нового фильма «That'll Be the Day» («Это будет день») и уже не мог появляться на сцене, его, как нетрудно догадаться, заменил собутыльник, двадцатипятилетний Кейт Мун (его любимым напитком был бренди).
Как–то раз, в момент просветления, Мун признался, что играл роль скандалиста «The Who» исключительно в целях рекламы. Однако тот факт, что он сохранял маниакальный имидж до конца своей короткой жизни, наталкивает на мысль о менее здоровой мотивации его поступков. С 1963 года, когда он пришел в группу и на него посыпались легкие деньги, дурачества Муна — вроде появления в клубах Уэст–энда в нацистском обмундировании — часто перетекали в абсурдные поступки, призванные привлечь внимание: он устраивал погромы в гостиничных номерах; посреди полета врывался в кабину пилота, чтобы постучать палочками по приборной панели; ни с того ни с сего резал себе запястья; и как–то раз спалил зажигалкой сто пятьдесят фунтов, полученные за съемочный день. С тех пор как он случайно убил своего шофера в 1970 году, Кейт Мун стал еще более неуправляемым, страдая к тому же от все более частых провалов в памяти — как на сцене, так и вне ее — после того, к примеру, как он за час прогулки приканчивал по четыре бутылки спиртного, «просто чтобы все пришло в движение». Во время своего последнего турне с «The Who» в 1977 году его гонорар составил жалкие сорок фунтов после всех штрафов, выплаченных за нанесенный им ущерб.
Ринго, его старший коллега, посмеивался над выходками Муна, однако не принимал в них участия. Хотя в «That'll Be the Day» ему отвели лишь эпизодическую роль, Кейт произвел несоизмеримо большее впечатление вне съемочной площадки: он нанял вертолет и приземлился на крышу отеля Isle of Weight, а потом сразу же скрылся «с места преступления» в полной летной экипировке. «Это единственный способ передвижения, чувак».
Однажды вечером в концертном зале одного из отелей на сцену вышла необычная команда — «Ринго на гитаре, а я — на басу», вспоминал Дэвид Эссекс; с ними также были «Грэхэм Бонд на барабанах, Хэрри Нилъссон взял тамбурин, и Хонки Тонк сел за барабаны, — а пел у нас Билли Фъюэри. Вы никогда в своей жизни не слышали такого шума, потому что мы играли на инструментах, на которых обычно не играем, — просто чтобы поразвлечься». К четырем утра поступило достаточное количество звонков от проживающих в отеле, которые жаловались на шум, — появилась полиция, и музицирование пришлось прекратить. Менее шумно проходили съемки балаганных сценок: «Ринго и я напялили футболки и делали вид, что хорошо проводим время, стоя под проливным дождем» (снова Эссекс), «…но это было действительно здорово, потому что ярмарка длилась всю ночь. Много лет назад я работал на ярмарке и научил Ринго, как выманивать деньги у клиентов».
Приятные впечатления остались у Старра и от экстравагантной вечеринки, которую Мун закатил по поводу окончания работы над ролью барабанщика из рок–н-ролльной группы, игравшей в Blue Grotto в лагере Bickerstaffe Happy Holiday Camp, для фильма 1959 года «Stormy Tempest and the Typhoons». По сценарию Рэя Коннолли группа повторяет историю Сторма и К° в лагере Батлина. В серебряной куртке и с волосами, покрытыми лаком, Темпеста сыграл Билли Фьюэри — трогательный пример участия в фильме певца рок–баллад, который был тяжело болен и вскоре перенес вторую операцию на сердце.
Вспомнив былые деньки на пароме через Мерси, который обеспечивал ему стабильную заработную плату (особенно когда требовалось принести поднос со стаканами), Ринго, в качестве бармена в Blue Grotto, вносил свои комментарии по поводу команды Темпеста, включающие описания их сексуальных приключений в свободное от работы время и — принимая во внимание события из своей реальной жизни после ухода из «Hurricanes» — ироническое: «у «Typhoons» нет будущего. Я имею в виду, куда двигаться дальше?» От режиссера Клода Уотэма он получил карт–бланш: «лепить все, что я захочу, — сценаристы часто пишут строчки, которые в жизни ты никогда бы не произнес. Вот я и составил собственный диалог. Я люблю, когда мне дают возможность делать то, что мне нравится». Многие могут со мной не согласиться, однако я считаю, что отведенная Ринго вторая главная роль в этой трогательной картине, возродившей жизнь провинциальной Англии пятидесятых годов, была самой убедительной из всех его актерских работ. Импровизируя со своим собственным характером и жизненным опытом, его роль в качестве Майка Менарри сдула как пыль все его предыдущие и будущие поползновения в области кино и музыки. На мой взгляд, любое заявление о том, что «A Hard Day's Night», «It Don't Come Easy» и прочие его творения могут сравниться с тем, что он сделал в «Stormy Tempest and the Typhoons», не имеют под собой основания. Рекламные статьи на все лады расхваливали «глубоко драматическую роль, сыгранную с юмором», что было не далеко от истины. В свое время Синатра уговорил компанию «Columbia Pictures» дать ему роль, которая сразу же принесла ему «Оскар», мотивируя свою просьбу тем, что он «мог бы быть» Джо ди Маджо; однако Ринго Старр был Майком Менарри, или, по крайней мере, обладал его чертами.
«Для меня играть роль Майка — это огромный скачок назад, — рассуждал Ринго, — в том смысле, что он очень сильно похож на того меня, каким я был в конце пятидесятых».
Ливерпульский «тедди», Ринго — Майк надел «мою собственную куртку с бархатным воротником. Все, кто был рядом со мной, воротили нос от запаха средства против моли, когда я ее надевал. Также я надел пару носков, которые носил в те годы».
