Во время саундчека в уэльском театре к ударнику из Портсмутского симфонического оркестра обратился один из уборщиков:

— Эй, Ринго, а ну–ка убери свой чертов мусор подальше от противопожарного занавеса!

В 1984 году одна из британских желтых газетенок опубликовала статью о том, как зеленщик нашел в своей репе огромного таракана и притащил его в полицейский участок. Увидев это чудовище, дежурный офицер сразу же окрестил его «Ринго». Случаи подобного проявления «народной любви» к Ринго — отнюдь не редкость. Похоже, осуществилась мечта молодого битла Ринго Старра — «…чтобы люди меня не забывали».

Последний уличный бродяга при упоминании слова «The Beatles» сразу же представит себе простодушную физиономию Ринго, а уж потом, может быть, вспомнит про Джона Леннона, Джорджа Харрисона или Пола Маккартни, ни у одного из которых не было такого звучного сценического прозвища. И тем не менее Ринго — урожденный Ричард Старки — единственный, кого практически не изменили сумасшедшие годы битломании, кто и в последующие десятилетия остается все тем же «простым парнем». Ринго, этот «самый заурядный ливерпулец, который вытянул счастливый билет», всегда оставался честным с самим собой; он как–то признался:

— В том, что все случилось именно так, а не иначе, нет никакой моей личной заслуги. Все произошло само собой.

И все же, какую бы роль он ни играл в «The Beatles», слово «экс–битл» ассоциируется скорее с Ринго Старром, чем с «мистическим» Харрисоном, Маккартни, все еще купающимся в лучах славы, или Ленноном, давно отошедшим в мир иной.

Что же касается Пита Беста, то вплоть до сегодняшнего дня он довольствовался ролью государственного служащего, сессионного барабанщика и заслуженного оратора на конвенциях, посвященных «великолепной четверке».

Первая автобиография Пита Беста увидела свет в 1985 году. В том же году появились слухи о том, что и Ринго тоже собирается написать мемуары. Слухи появились не на пустом месте; действительно, Старр довольно долго вынашивал эту идею. Однако справедливо и то, что он отклонял миллионные гонорары, обещанные ему за его воспоминания о годах, проведенных с «The Beatles».

— Моя биография не поместилась бы и в трех томах — я бы начал свою биографию с того периода, когда мне было десять лет, — объяснил он. — А все, что им нужно, — это какие–то восемь лет моей жизни. Поэтому я и отказался. Им нужны лишь пикантные подробности, так же как и всем вам.

Он явно недооценивает свои способности — или уж слишком переоценивает порядком навязшую на зубах историю о четырех ливерпульцах. Сказания о веселых и скандальных похождениях Ринго времен «Rory Storm and The Hurricanes» вплоть до 1962 года и его двадцатилетней карьере после распада «The Beatles» читаются с не меньшим удовольствием и интересом, чем расписанные уже чуть ли не по часам битловские хроники.

Не слишком надеясь на положительный результат, я все же попытался назначить встречу с Ринго Старром, но через его секретаря получил вежливый отказ. Что ж, я не стал делать из этого трагедию. В конце концов, не довелось же последнему биографу Альфреда Великого взять у короля интервью. Так же и я, решив рассматривать Ринго как фигуру историческую (ну, вы понимаете, сноски, цитаты и все такое), перелопатил тонны архивного материала и заставил себя разговаривать с совершенно незнакомыми людьми о событиях сорокалетней давности.

Личность такого масштаба нуждается в конкретном определении, и я бы сказал, что Ринго предстает во всех отношениях замечательным, интересным человеком, хотя некоторые из моих находок решительно опровергают некоторые мифы о нем. Например, вовсе не он придумал название для фильма «A Hard Day's Night», как это было принято считать. Изучая архивные материалы, я обнаружил свойственную Ринго вполне сознательную тенденцию «говорить в интервью одно и то же об одном и том же», и, хотя эта черта поначалу меня слегка раздражала, она оказалось весьма полезной для того, чтобы подтвердить кое–какие факты и составить правдивый портрет экс–битла. В отличие от биографа Альфреда Великого, я предпочел не делать конкретных выводов, а выбирать наиболее оригинальные замечания самого Ринго по тому или иному вопросу, что, на мой взгляд, гораздо интереснее.

Главным помощником в моих исследованиях был Йэн Драммонд, к которому я в любой момент мог обратиться как к величайшему знатоку группы «The Beatles».

Кроме того, я от всей души благодарен Питеру Доджетту, с которым сотрудничаю долгие годы, за помощь в реализации этого проекта.

Особую благодарность я выражаю Сьюзан Хилл, Эми Соханпол, Кэрис Томас, Аманде Маршалл и, конечно, Хелен Гаммер, редактору, чье терпение и понимание не знало границ и благодаря которой эта книга все же вышла в свет. Большое спасибо Пенни

Брайбруку, который подписал в печать это дополненное переиздание, а также Джеффри Хадсону, Алану Хилу, Эдди Левитену, Дэну Фрауду, Крису Брэдфорду и Мишель Найт. Также хочу передать большущий привет Хиллари Меррэй.

Поаплодируем также Дэйву и Кэролайн Хамфри, которые помогали мне устраиваться в Мерсисайде, где бы я ни останавливался, а особенно Дэйву–фотографу за его незаурядные способности и богатейшую фантазию.

За множество полезных советов и помощь в изучении архивных материалов особо благодарю Пита Фрэйма, Билла Хэрри, Пола Хирна, Спенсера Лея, Стива Маггса, Алана Джонса, Фрейзера Мэсси, Стива Морриса из Brumbeat, Чарльза и Дебору Солт, Мэгги Симпсон из Melody Maker и Джона Тоблера.

Много интересного я также вынес из общения со следующими музыкантами: Йэном «Тичем» Эми, Кристиной Бэлфор, Роджером Барнсом, Андре Бэрро, Аланом Борвайзом, Клиффом Беннеттом, Дэйвом Берри, Бэрри Бутом, Брюсом Брэндом, Луисом Ченнамо, Билли Чайлдишем, Джеффом Кристофер–соном, Фрэнком Коннором, Роном Купером, Питером Коксом, Тони Крэйном, Дэйвом Ди, Уэйном Фонтаной, Гэри Голдом, Эриком «Непотопляемым» Гоулденом, Дэвидом Хентшелем, Пенни Хиксом, Мэл–кольм Хорнсби, Гарри Джонсом, Билли Кинсли, Грэхэмом Ларкби, Дэйвом Мэггсом, Джимом Маккарти, Джилл Майхилл, Рэем Пинфолдом, Брайаном Пулом, Регом Пресли, Майком Робинсоном, Джимом Симпсоном, Норманом Смитом, Лордом Дэвидом Сатчем, Майком Суини, Джеффом Таггартом, Джоном Таунсендом, Полом Таккером, Вэлом Уайзмэном и Фрэном Вудом.

Вполне естественно, что я, так же как и любой читатель, почерпнул много информации из источников, которые предпочитаю не разглашать. И тем не менее я выражаю им свою признательность.

В 1962 году «плотину» прорвало, и Ричарда Старки подхватил стремительный водоворот событий, стран и городов, о которых никто даже и помышлять не мог в те далекие дни, когда 7 июля 1940 года, спустя месяц после эвакуации Дюнкерка, в спальне дома номер 9 по Мэдрин–стрит в Ливерпуле в семье Старки родился мальчик. Как и всем его предкам, Ричарду до конца дней его (если, конечно, он не пошел бы в торговый флот или не был бы завербован в военную часть в отдаленной колонии) светило лишь болтаться в доках на окраинах Мерсисайда, отрезанных от плато из песчаника и гранита последним изгибом реки, впадающей в Ирландское море.

Со времен основания Мэдрин–стрит в середине девятнадцатого века представители фамилии Старки, да и многие из тех, кто находился в родственных связях с этим семейством — Каннингхэмы, Паркины, Бауэры, Джонсоны, Парры и Гливы, — населяли основные улицы района Дингл–Токстет, где лошади все еще тащили телеги с углем в гладстонский док с его чугунными тумбами причалов и допотопными паромами.