Следующим клиентом компании был Грэхэм Боннет, который, несмотря на неудачное прослушивание у «Texans» Алана Колдуэлла, продолжал свою музыкальную карьеру — в 1968 году он, в составе дуэта «Marbles», перепел песню «Only A Woman» группы «Bee Gees»\ эта кавер–версия заняла пятую позицию в британских чартах. Четыре года спустя он получил главную роль в мюзикле «Tommy» в постановке Лу Рейзнера, а также заручился поддержкой талантливого менеджера, комедийного актера Билла Одди. Хотя он был неплохим вокалистом, композиторские способности Боннета сводились к сочинению второсортных синглов, за которые он получал скромные авторские отчисления во время своей эпопеи с Ring О'. После того как несколько записанных им кавер–версий хитов «Bee Gees» и опус «Hall and Oddie» потерпели неудачу, лейбл продолжал маршировать под знаменами очередных «артефактов», выкопанных амбициозным Боннетом: «Rock Island Line», «Danny» — ранее не изданная песня Пресли — и «It's All Over Now, Baby Blue» Боба Дилана. Боннет понимал, что недостаточно лишь иметь суперголос, чтобы добиться успеха, — это могли подтвердить Джо Кокер и Сюзанн, также выпустившая свою версию древнейшей «You Really Got to Hold on Me» — хотя после того, как он короткое время был фронтменом отколовшейся от «Deep Purple» команды «Rainbow», Грэхэм в 1981 году попал в чарты под собственным именем.

Карл Гроцман, поющий гитарист калибра Кэта Стивенса австралийского происхождения, также не пошел далеко с Ring О'. Написав «Down the Dustpiре» — хит для «Status Quo» — через год после появления в Великобритании (1969), Гроцман сочинил еще пару безделушек вроде «A Doze of Rock 'n 'Roll» для Ринго, который соизволил выпустить его дебютную «сорокапятку» «Face of a Permanent Stranger».

Этому многообещающему молодому композитору было позволено записать «альбом, который так и не удался. В смысле, он не имел успеха», после того как Ринго «пропадал на всех этих собраниях. Я чуть не свихнулся от того, что вокруг ничего не происходило. Артисты не понимают, что рекорд–компания — это такой же бизнес, который требует самоотдачи». На этих смехотворных собраниях, на которых решалось, что делать на следующем, Ринго и Энтони выражали беспокойство по поводу того, что Polydor утратила веру в Ring О' и практически перестала выпускать ее продукцию в континентальной Европе. Таким образом, очередное детище Ринго приказало долго жить еще до истечения его контракта с Polydor в августе 1978 года.

Пытаясь удержаться на плаву, Ring О' возродилась в виде организации более низкого уровня, Able Label Productions, которая — делая упор на творческую инициативу — предоставляла материал более крупным компаниям; это и многое другое входило в компетенцию нового директора — Терри Кондона, который заседал в свежевыкрашенном офисе на Мэйфэр, всего лишь в нескольких сотнях ярдов от того места, где Ринго управлял Apple Films. Еще до того, как Ring О' объявила о своей несостоятельности, он одобрил кандидатуры Уормана, Сюзанн, Гроцмана и Стормера, а также нескольких продюсеров, работавших с новичками вроде певца (еще одного) Рэба Ноукса или «Dirk and Stig», чья «Ging Gang Goolie» — песенка для бойскаутов — стала первым релизом Able Label, так же как «Restless» Ноукса — последним.

До смерти пресытившись вытягиванием хитов из зачастую бездарных и строптивых исполнителей, Старр «прикрыл лавочку» в декабре 1978 года.

«Если ты не продаешь пластинки, то работаешь себе в убыток, — рассуждал Ринго. — Приходится посмотреть правде в глаза и задуматься: «Что за фигня?», а после этого ты либо пытаешься изменить все в лучшую сторону, либо, как я это сделал в очередной раз, сказать себе, что пришло время завязывать».

Для Ринго это был, наверное, весьма двусмысленный комплимент, когда подающие надежды киноактеры Джон Белуши, Дэн Экройд вместе с Джо Уолшем и другими музыкантами «The Eagles» собрались на сцене одного ночного клуба в Чикаго и устроили затяжной джем на тему «With a Little Help From My Friends» (заметьте, не «It Don't Come Easy» или «Photograph»). Ринго, однако, не знал, что на его «коронные» «Boys» и «I Wanna Be Your Man» покушались «The Milkshakes», которые в начале восьмидесятых возглавляли музыкальную сцену города Медуэй, ставшего чем–то вроде Мерсисайда, правда, меньшего значения.

В Четхэме, Эллис–Спрингз или Сентервилле из динамиков в сети супермаркетов Tannoys орала скорее «Yellow Submarine», чем «Back Off Boogaloo» или даже «Octopus' Garden». Мелодия, звучавшая по радио, и битловское оркестровое попурри были целиком заслугой Леннона и Маккартни, которые добились бы успеха с любыми более–менее соображающими барабанщиком и соло–гитаристом.

Тем не менее Ринго и без них показал, что он тоже кое на что способен. Теперь, когда прошли безмятежные деньки «That'll Be the Day» и «Ringo», кто мог обвинить его в том, что он не сделал ничего особенного? Ведь нет ничего плохого в том, чтобы сколотить состояние, распевая безобидные песенки, разве не так? Кто мог поставить в вину этому невзрачному провинциальному пареньку, который достиг вершины успеха, что он преждевременно «вышел на пенсию» в свои тридцать с лишним лет? Посмотрите на Леннона. На пару с Харрисоном, его явным наследником, эдаким Говардом Хьюзом поп–музыки, в наши дни он появляется в хрониках не чаще, чем лохнесское чудовище.

Что Старр так ни разу и не сформулировал, так это то, что он обожает быть в центре внимания, почти не упуская возможности покрасоваться там, где ему обеспечен десяток–другой восторженных взглядов. Интересно, что бы он чувствовал, если бы вместо воплей и оваций, когда он появился за установкой лишь в финале «The Last Waltz» последним «прощай» его «The Band» после шестнадцати гастрольных лет в канадских концертных залах, его встретили бы сдержанными хлопками? В сан–францисском Winterland вместимостью в пять тысяч мест в День благодарения 1976 года это был своеобразный «ответ» тихоокеанского побережья государству Бангладеш с его войском звезд и знаменитостей — на ум сразу приходят Мадди Уотерс, Ван Моррисон, Доктор Джон, Эммилу Хэррис и Боб Дилан — которые собрались вместе, чтобы исполнить несколько вещей с уезжающими «The Band» и слиться в omnes fortissimo «I Shall Be Released» из «Music From the Big Pink» и — с легкой руки Ринго — посоревноваться в грохочущих инструментальных импровизациях.

Несколькими месяцами ранее, в лос–анджелесском Forum, Ринго не мог удержаться от того, чтобы появиться с букетом и поздравить Маккартни, когда «Wings» выходили «на бис», чтобы представить Денни Лейна — не «обычного» Пола — после того, как он «пришел на концерт как самый обычный слушатель». Шутки шутками, однако после нескольких таких намеренных «выходов» — в столичном Roxy Theater на концерте Боба Марли и его «The Wallers» и в Den Haag с Вини Пончей на «The Hollies», — а потом еще и непринужденно поболтав с их Аланом Кларком, Ринго «понял, что тоже этого хочу. Я бы хотел выйти на сцену с цирком — не со слонами, конечно, но все–таки с цирком. Вроде как Дилан [Rolling Thunder] или Харрисон [Bangladesh]». Год спустя он захлебывался от восторга:

«Это будет вроде шоу с номерами, не так, как Пол и «Wings», а как Ринго и другие артисты. Более театрализованное действо».

Имея в своем распоряжении такие новинки технического прогресса, как графические эквалайзеры, программируемые пульты управления и электронные барабаны (для борьбы против «неуправляемых» акустических), Ринго не был единственным, кто считал, что гастролировать с группой здорово хотя бы потому, что это вызывало воспоминания о той ужасной варварской эпохе, когда голосовой баланс можно было настраивать, просто–напросто подходя или отходя от микрофона. Возглавляя так называемое «возрождение Модов», «The Who» — с Кении Джонсом на барабанах — снова колесили по миру, а вскоре к ним присоединились застенчивый Стив Уинвуд, обанкротившийся Гэри Глиттер и многие другие, кто прозябал в безвестности, где единственным напоминанием о славных битвах на холмах Нью–Йорка, Лондона и Голливуда были ряды золотых дисков вдоль балюстрадных лестничных пролетов.