Старр осознал, что он, как ударник, имеет больше шансов найти средства к существованию, чем какой–нибудь посредственный певец. Дерек Фелл, происходивший из еще более глухой провинции, чем Ливерпуль, тем не менее умудрился некоторое время поиграть в «Shadows». Бобби Эллиотт из Бернли присоединился к «Fentones» Шейна Фентона, обнаружив себя в окончательном списке кандидатов на пост барабанщика в группе (куда, кстати, попал и взбалмошный лондонский ударник Кейт Мун). Остальные коллеги Старра занимались чем угодно, но только не рок–н-роллом. Научившись читать ноты, Джимми Никол вступил в ряды «David Ede and the Rabin Rock» и стал играть легкую ресторанную музыку; следующим этапом его жизненного пути стало прослушивание в оркестр под управлением дирижера Сирила Стэплтона. Никола несколько раз приглашали в аккомпанирующий состав к Клео Лэйн, которая уже в то время была такой же легендой в джазе, как и ведущий шоу Lunch Box на канале ITV Ноэль Гордон — на телевидении. В студийной команде Гордона работал угрюмый, но чрезвычайно одаренный барабанщик Пит Браун; здесь он в месяц получал такие деньги, которые не мог заработать и за год, когда играл в многочисленных поп- и джаз–ансамблях Средней Англии.
Пока все эти музыканты предпочитали прозябать в безвестности, Ринго Старр пребывал в раздумьях. Так же как и перед поездкой в Pwllheli в 1960 году, он снова стоял на распутье. Даже находясь на гастролях в Германии, Ринго старался звонить Морин каждый день, а когда возвратился домой, он отказался от еженощных кутежей в ливерпульских клубах. Вместо этого Ринго проводил все свое время дома с Морин, слушая пластинки или валяясь на диване перед телевизором. Те часы, которые он просидел у голубого экрана на Эдмирал–гроув, на всю жизнь сделали его поклонником Coronation Street — мыльной оперы, отражавшей реальную жизнь рабочего класса Северной Англии, а также полицейского сериала Z–Cars на Би–би–си. Этот сериал также снимался в Англии и был гораздо более острым и реалистичным, чем «причесанный» «Диксон из Док–грин».
Насколько это позволяла цензура, сериалы такого рода ясно давали понять, что ожидало Ричарда Старки, если бы он решил завязать с барабанами. Похоронив своего деда в 1961 году, «я оправился от этой утраты лишь спустя много лет, — вздохнул Ринго. — Мы всегда были близки, и я его почти боготворил». Спустя год, все еще скорбя по деду, Ричи всерьез задумывался о том, не рановато ли остепеняться в двадцать в два года. Старый ливерпулец протягивал внуку дрожащей рукой простое свадебное золотое кольцо, когда тот сделал предложение Джеральдине: «Я пообещал себе, что когда женюсь, то не буду его снимать ни при каких обстоятельствах».
Хэрри и Элси не уставали напоминать ему, что еще не слишком поздно возобновить обучение на фабрике Ханта. В планы Ринго, однако, это не входило: он собирался жениться на Морин и уехать в «менее скучную» Америку. Старр даже написал в Хьюстонскую торговую палату, просто потому что Хьюстон был самым центром Дикого Запада (пускай техасцы уже давно были скорее нефтяниками, нежели ковбоями), а кроме того, недалеко от него располагался Сентрвилль — родной город «Лайтнинга» Хопкинса, легендарного блюзмена послевоенных лет, в которого Ринго еще в Гамбурге, благодаря Тони Шеридану, «влюбился» окончательно и бесповоротно.
Хьюстонская торговая палата дала положительный ответ, но Ринго смущала чрезмерная толщина анкеты и слишком нескромные вопросы, которые в ней содержались. Старр чуть было не поддался искушению вернуться к Ханту; но, уехав в Скегнесс, где его уже не доставали родители со своими бесконечными мольбами найти «нормальную» работу, он получил письмо от «Кингсайза» Тэйлора. В своем письме Тэйлор предлагал Ринго занять в его группе место барабанщика, которое вскоре должен был освободить приятель Билли Хэттона Дэйв Лавлэди (последний, по просьбе родителей, собирался получить ученую степень кандидата архитектуры). Тэйлор внушал Старру больше уважения, чем Сторм и Шеридан, к тому же лидер «The Dominoes» предложил Ринго двадцать фунтов в неделю, и тот немедленно согласился, пообещав присоединиться к группе при первой же возможности. «The Dominoes» и «The Hurricanes» уже имели опыт обмена кадрами — Бобби Томпсон заменил Уолли Эгмонда, когда тот решил поработать с «The Seniors», так что решение Ринго ничуть не огорчило Сторма, который решил, что через какое–то время Старр вернется к своим обязанностям.
Решив отложить вопрос о замене Старра до возвращения в Ливерпуль, «Rory Storm and the Hurricanes» продолжали свой сезон у Батлина, который, как всегда, не обошелся без инцидентов. Война Алой и Белой розы для некоторых, похоже, все еще продолжалась: две группировки столяров (из Уигана и Уитфилда соответственно) всю неделю своего пребывания в лагере вели друг с другом ожесточенные бои по поводу и без повода; драки по пятницам были в Pwllheli обычным делом. Сторм был вынужден добежать аж до железнодорожной линии, спасаясь от пьяных подонков, которым не понравились сценические выходки Рори. По той же самой причине Джонни Гитара предпочел выбрать из двух зол меньшее и во всем своем концертном облачении нырнул в бассейн, где незадолго до этого скончался индийский слон и его туша проплавала три дня в хлорированной воде, пока искали подъемный кран, чтобы его оттуда извлечь. За нарушение лагерного устава Джонни и Старра поселили за пределами лагеря и пускали внутрь только тогда, когда они были нужны на танцплощадке, где самой частой заявкой был в то время рок–н-ролл Пэта Буна «Speedy Gonzales».
По слухам, Старр намеревался сбежать в середине недели, не собираясь возвращать Джонни свою половину платы за тот убогий фургон, который они вместе снимали после исключения из лагеря. Чтобы показать свое презрение администрации и Батлину в частности, Ринго действительно исчез без предупреждения и присоединился к «The Beatles» сразу же после того, как Леннон и Маккартни, проведя ночь в пути, постучали в десять утра во вторник в дверь его трейлера и предложили на пять фунтов больше, чем Тэйлор. Накануне они попросили Брайана Эпштейна уволить Пита Беста, который «даже не имел возможности поговорить с остальными участниками группы».
Теперь, когда «The Beatles» получили долгожданный контракт с Parlophone, Пит Бест им был попросту не нужен. Ребята взяли его к себе в 1960 году; Алан Уильяме поставил им условие во что бы то ни стало найти барабанщика, иначе он не разрешил бы им поехать на гастроли в Гамбург. В Ливерпуле мать Беста, неутомимая Мона, изо всех сил помогала группе, как это в свое время делала Вайолет Колдуэлл. Так же как и Стормсвилль для «The Hurricanes», так и пятнадцатикомнатный дом Беста на Хэйманс–грин был штаб–квартирой для «The Beatles».
— Она была сильной, своенравной женщиной, — рассказывает Билл Хэрри про Мону Бест, которая большую часть интервью говорила вместо своего застенчивого сына. — Думаю, что именно благодаря ей ребята впервые попали на радио. Она же привела к ним Нейла Аспинелла. Он был другом Пита и жил в их доме.
Даже после того, как «The Beatles» перешли под начало Эпштейна, она продолжала считать себя покровительницей группы, хотя, по словам Билла, ребята «не хотели, чтобы она вмешивалась в их дела».
Хотя они стали избегать Пита еще во время своей первой поездки в Гамбург, именно Мона подвергалась самым злобным нападкам со стороны Харрисона, Леннона и Маккартни, которые любили отпустить несколько ядовитых шуточек в ее адрес, сидя в углу какого–нибудь паба за пинтой пива. Что касается Сатклиффа, то он не принимал в этом никакого участия — в 1961 году Стюарт остался в Гамбурге, чтобы возобновить занятия живописью. «The Beatles» решили не брать на его место нового музыканта; на бас–гитаре теперь играл Пол Маккартни.
Хорст Фашер утверждал, что поклонницы больше всех в группе любили Маккартни, однако, по мнению продюсера из Сауспорта Билла Эпплбая, «Пит был наиболее привлекательным из них. На раннем этапе их карьеры он сделал многое для того, чтобы команда стала популярной». Многое из того, что делал Пит, он делал неосознанно: девушки таяли от одного взгляда на его мускулистое тело и красивое лицо (здесь он не уступал Клиффу Ричарду). Но, в отличие от Пола, Пит искренне смущался, видя, что он вызывает интерес у «джуди»; во время концертов они постоянно пытались завладеть его вниманием, стараясь поймать взгляд его больших карих глаз. Они трепетали от удовольствия, когда Пит одаривал их редкой застенчивой улыбкой, и визжали от восторга, если он пел первый голос в «Boys», «Matchbox» Карла Перкинса и особенно «Wild In the Country» Элвиса Пресли, которую он исполнял с легкой хрипотцой бегуна, пробежавшего дистанцию.
