Кадлин схватила льняной шарф и туго обмотала его вокруг груди. Теперь никто не увидит предательских сосков. Она снова осторожно натянула платье через голову. Влюбленная в прикосновения к нему, юная женщина разгладила нежную ткань. Свой коричневый пояс она застегнула на талии. Затем вытащила охотничий нож из отверстия в стене и вложила в ножны. Наконец перебросила через плечо колчан, схватила лук и старую кожаную рубашку и вышла из-за занавески.

Торговец увидел ее и застонал, будто его кто-то ударил кулаком в живот.

— Так не пойдет. Нельзя носить платье поверх брюк. Это же выглядит словно… — Он развел руками. — Это похоже на… На розу в навозной куче!

Бьорн раскатисто расхохотался.

— Нет! Она похожа на дикую кошку, забравшуюся в сундук с платьями. Вот так идет ей платье!

Кадлин сжала здоровый кулак. В какой-то миг она едва не нанесла этому неотесанному мужлану новый удар. Но если еще раз вмазать так, как сегодня утром, то на состязаниях лучников она сможет присутствовать только в качестве зрителя.

— Идем? — холодно спросила девушка.

— Куда прикажешь, красавица моя. Я с радостью пойду за тобой на край света.

— Тебе повезло, пока что мне на стрельбище на другом конце города.

— Да? В таком виде? — Бьорн покачал головой. — Так не пойдет.

— Почему? — Охотница остановилась и упрямо уперла руки в бока. — Ты что, того же мнения, что и лавочник?

— Ты совершенно сведешь их с ума… Других лучников. Они будут глазеть на тебя. Из-за тебя вскипит кровь в их жилах. Они…

— А я думала, что похожа на дикую кошку, забравшуюся в сундук с платьями!

Бьорн в отчаянии рассмеялся.

— Я не хотел тебя обидеть. Каждый охотник восхищается дикими кошками, их красотой и скользящей грацией движений.

Кадлин раздраженно сунула ему под нос перевязанную руку.

— От грации дикой кошки твой подбородок оставил немногое. Мне только на руку, если я собью с толку остальных. Это будет справедливым возмещением от Лута за то, что я буду стрелять примерно с той же точностью, с какой пьяная лошадь шатается по яблоневой роще.

Жюль присел на большой валун посреди поляны. Братья и сестры по ордену опустились на колени, и движение это было исполнено гармонии. Все они в один миг опустили головы. И вот они стоят в траве, гордые и смиренные одновременно.

— Они были бы хорошими воинами, — прошептал Мишель. — Никогда прежде не видел я такой дисциплины. — Рыжеволосый без спросу присоединился к Жюлю три дня назад. То был один из людей, по каждому вопросу имеющих свое мнение и постоянно дающих советы, о которых никто не спрашивает. Он висел на нем, словно репей.

Мишель считал себя видным воином и при этом был тощим как жердь. Жизнь в военных лагерях истощила его. Он постоянно чесался, на левой щеке у него прогрессировала кожная болезнь, тянувшая свои жадные пальцы к шее и исчезавшая под тонким шарфом, который защищал истерзанное горло от натирающей кольчуги. Жюлю было достаточно посмотреть на Мишеля, чтобы самому начать испытывать зуд во всем теле.

Мишель Сарти, наверное, даже не подозревал, что брат Жюль узнал его еще в первый вечер. Всего пару лет назад он сразу убил бы воина. Но теперь бывший командующий наемниками сам стал жертвой мира. Авронский палач, Кровавый князь Руоннеса — сегодня высохшая пародия на то, кем когда-то был. Мишель, как и прежде, был пронизан крепкой уверенностью, что призван свершить нечто великое, несмотря на то что его наемники давно разбежались, потому что его оставило счастье.

Жюль одарил Сарти улыбкой, которую Мишель снова неверно расценил, посчитав благожелательной. Судьба иногда выделывает странные кульбиты. Мужчина, исполненный фанатичной страсти, в котором несмотря ни на что все еще жарко горел жизненный свет, был ему сейчас очень нужен. С того первого вечера, когда они встретились, Мишель постоянно жужжал ему на ухо о том, что орден должен вооружаться. Ему нужны меч и щит, чтобы защищаться от неожиданностей политики благородных. Вера в Тьюреда переросла границы королевства. Ему нужны витязи, подчиняющиеся не правителю, а исключительно Церкви. Жюль находил эту идею интересной. Но основание подобного ордена он наверняка не станет вкладывать в руки Мишеля.

Бродяга презирал фанатиков. Он зависел от них, поскольку они были весьма полезны при распространении веры в Тьюреда. Пятнадцать лет назад он едва не уничтожил Церковь. Три рефугиума пали жертвой его попыток создать ши-хандан. Тогда погибло более ста пятидесяти братьев и сестер по ордену. И это не принесло ничего, кроме сомнений. Кровопускание погрузило молодую Церковь в пучину кризиса. Никто не сомневался в том, что кровавые злодеяния были актом мести жестоких эльфов; в конце концов, ведь именно самые подлые из детей альвов убили святого Гийома. Многие священники покинули монастыри из страха. У них возникло чувство, что они нигде не могут быть в безопасности, если, конечно, не отрекутся от Тьюреда.

Трудно было побороть этот страх. Вдобавок ко всем бедам между Ангносом и Фаргоном разразилась война и орды наемников с обеих сторон разграбили рефугиумы священнослужителей Тьюреда. Жюль посмотрел на стоявшего рядом с ним воина. Он был самым жестоким из всех. Притворяться исполненным раскаяния и рассчитывать на то, что сможешь возглавить отряды воинов Церкви, — идея граничила с безрассудством. Если бы Мишель Сарти был более одарен как полководец или, по крайней мере, искренне пронизан верой в Тьюреда, возможно, Бродяга действительно бы восхищался им. Но, судя по всему, лучше использовать этого человека на благо Церкви иным образом.

Пальцы Жюля зарылись в толстый слой мха на сером валуне. Он гладил причудливый узор спиралей, выдолбленных глубоко в камне. Поляна находилась невдалеке от рефугиума святого Люсьена, нового монастыря, которому еще и десяти лет не стукнуло. Это было одно из трех поселений, где Жюль пытался направить братьев по ордену по новому пути. Рефугиум был расположен глубоко в лесу, вдалеке от людских глаз. В последние годы Бродяга часто приходил сюда, чтобы наблюдать за прогрессом братьев и сестер.

— Поднимись, брат Себастиен. Терпеть не могу видеть друга на коленях.

Братья и сестры поднялись, когда встал аббат. Себастиен был высоким широкоплечим мужчиной. Он тоже был воином. Жюль считал весьма полезным превращать бывших командиров в аббатов. Тот, кто мог держать под контролем свору бойцов, сумеет руководить и рефугиумом. Впрочем, Жюль тщательно следил за тем, чтобы бывшие воины действительно были пронизаны верой в бога и стремились стать его солдатами.

— Каждый из вас знает, чего я жду?

Он говорил, словно встревоженный отец, любимый сын которого собирался в опасное путешествие. Бродяга прекрасно выучил этот тон. Ошибки пятнадцатилетней давности больше не повторятся. На этот раз должно получиться! Тролли стали слишком сильны. Если он не вмешается, серокожие победят Эмерелль и война закончится в несколько лун. Он должен позаботиться о том, чтобы остальные дети альвов с большим усердием сражались на стороне королевы. Он хотел войны, которая обескровила бы и наконец разрушила Альвенмарк. И для этого нужны были ши-хандан.

Братья и сестры из рефугиума святого Люсьена были посвящены во все подробности плана. Они не знали только того, что на самом деле никто не сражается за Тьюреда. Целью было уничтожение Альвенмарка. Если на этот раз заклинание удастся, Жюль завладеет идеальным оружием!

— Чисты ли ваши души, покончили ли вы со всеми мирскими желаниями? — торжественно вопрошал Бродяга.

— Мы готовы принести Тьюреду наивысшую жертву, — в один голос ответили братья и сестры.

— Так станьте же свидетелями чуда! Взгляните в свет господа. Отдайтесь! Пройдите сквозь долину мрака и станьте его слугами, даже сбросив оковы плоти. И слушайте: когда будут повержены его враги, вы станете первыми, кто уйдет в новое царство света. Вы будете жить в вечном блаженстве вместе со святыми и мучениками.