— У меня есть для тебя поручение, — сказал он наконец, не глядя на нее.

Да, вот еще что она ненавидела. Ей давали поручения, а не расследования. Но ее лицо было все таким же равнодушным, когда он поднял взгляд.

— У нас появился любопытный репортер, шныряющий вокруг. Нужно, чтобы ты проконтролировала ее, Бейли. Она собирается просмотреть материалы по одному старому делу и, как мне кажется, немного пошпионить. Посиди с ней в комнате для допросов и удостоверься, что она не совершает ничего неподобающего. Я предоставил ей доступ к материалам в течение одного часа ежедневно. Задание понятно?

— Мне кажется, это задание скорее подошло бы для рядового клерка, лейтенант. А не для детектива.

— Детектива? — холодно рассмеялся он. — Нет, детектив Бейли, я хочу, чтобы этим занялась ты. Есть какие-то проблемы?

— Есть — та же самая проблема, что и всегда. Вы даете мне поручения как чернорабочему. Я — детектив, но мне не дают возможности заниматься моей работой. Вот в чем моя проблема.

Он встал, почти вплотную к ней и пристально глядя в глаза, но она смотрела на него, не мигая и не сделав ни шагу назад.

— Ты хочешь знать, почему? Потому что ты — не одна из нас, Бейли. Ты посторонняя, из Хьюстона. И тебе следует сначала заслужить право называться детективом здесь, — сказал он. — Меня не интересует, чем ты занималась в Хьюстоне. Мне все равно, каких медалей и благодарностей ты добилась. И мне все равно, что ваш капитан дружен с кем-то из нашего руководства. Меня не интересует, за какие ниточки они дернули, чтобы добиться твоего назначения сюда детективом. В то время как столько хороших людей осталось за бортом. Меня все это не волнует, Бейли, — он сделал паузу. — А хочешь знать, почему меня это не волнует? Потому что я тебя не знаю. И ты мне не нравишься. И я тебе не доверяю.

Он снова сел.

— Меня сейчас беспокоит этот проклятый репортер, роющийся в нераскрытом деле. И проклятый городской прокурор, давший письменное разрешение, не посоветовавшись со мной — в деле, которое меня касается.

Бейли не могла оспорить значимость его проблем, и честно говоря, ее это не волновало. Но репортеры, исследующие нераскрытые дела… да в Хьюстоне это происходило постоянно! Все что угодно, что могло пролить свет на такое дело, имело полезный результат, могло помочь, в конце концов, раскрыть преступление. Но она держала рот на замке, понимая, что любые ее доводы будут отвергнуты.

— Она придет уже сегодня. Я предупредил, чтобы ее проводили в комнату для допросов. Пожалуйста, удостоверься, что коробка с материалами дела будет должным образом запечатана после того, как она завершит работу.

Бейли кивнула; получив задание, она отправилась к выходу. Лейтенант остановил ее, прежде чем она дошла до двери:

— Да, и еще, Бейли. Если заметишь в ней что-то подозрительное, если она станет задавать слишком много вопросов — сообщи об этом мне. Ок?

— Конечно.

Она вышла, чувствуя себя столь же расстроенной, как и два года назад, когда впервые прибыла в Браунсвилль. «Уж конечно, лейтенант, вы будете первым, кто узнает, какие вопросы она задавала. Можете на меня рассчитывать», — пробормотала она себе.

— Детектив Бейли?

Бейли повернулась, увидев приближающуюся миссис Хименес.

— Доброе утро, Розалин.

— Buenos dias, Кристен, — сказала она. — Лейтенант сказал, что вы знаете, что делать, когда появится репортер.

Бейли кивнула.

— Что насчет коробки с материалами дела?

— Я сообщила вниз, офицеру Райесу. Он принесет.

— Спасибо. Лейтенант Марш приказал доставить документы в комнату для допросов.

— Si. Отправить ее туда, да?

— Да, пожалуйста. Я подойду через минуту.

Бейли подошла к своему столу — исключительно чистому и аккуратному — и взяла кружку для кофе.

— Какие новости, Бейли? Видел тебя в офисе лейтенанта.

Бейли оглянулась на Маркоса, своего так называемого напарника:

— О, меня ждет захватывающее расследование, — ответила она. — В компании с репортером.

Он кивнул.

— Да, я слышал. Какое-то старое нераскрытое дело, правильно?

— Да. Как ты узнал? Он не вдавался в подробности.

— Ну, ты знаешь… слухами земля полнится.

Она наполнила чашку кофе, игнорируя всех остальных присутствовавших в комнате. Они все относились к ней так же. Как к посторонней. Маркос относился к ней немного лучше — видимо, только потому, что официально они были напарниками. Хотя вместе они почти не работали. Только изредка и не в полевых условиях. Обычно ее работа сводилась к сидению на телефоне, в то время как он был настоящим полицейским. Поначалу ей казалось, что все это потому, что она женщина, а здесь не привыкли к работе с женщинами. Но спустя несколько месяцев поняла: это отношение было связано с тем, что она была нездешняя, не была уроженкой этих мест, и не прокладывала себе путь снизу. Она была чужаком с хорошими связями. И они не доверяли ей, и не собирались включать ее в свою команду. Даже спустя два года. Не имело значения, сколько она проработала в полицейском департаменте Хьюстона. Не имело значения, что у нее есть пулевое ранение. Не имело значения, сколько благодарностей она получила. Они не собирались впускать ее в свой круг.

Еще какое-то время ей придется игнорировать их и просто заниматься своими делами, дожидаясь, когда появится возможность уехать отсюда. Может быть, вернуться в Хьюстон. Там к ней не было претензий, там она всегда чувствовала дух товарищества. Они были боевой единицей. Настоящей командой. Хорошей командой. И они бы всегда прикрыли ей спину, она это знала.

— Сколько времени ты здесь работаешь, Маркос?

— Довольно долго, Бейли. А что?

— Я давно размышляю, сколько времени мне нужно провести среди вас, чтобы ко мне стали относиться как к полицейскому.

— Я думаю, они выслуживаются перед Маршем. Все видят, как он относится к тебе, и просто следуют его примеру.

— А что насчет тебя? Тебе ведь за сорок? Почему ты все еще рядовой детектив?

Маркос засмеялся:

— Мне это нравится. Не хочу становиться сержантом или лейтенантом и заниматься всякой ерундой.

— Ты ведь был военным?

— В армии, да. Четыре года. А когда демобилизовался, пришел в полицию. Мне было двадцать три года, и я был уверен в том, что делаю, — Маркос снова засмеялся. — По крайней мере, мне так казалось.

Улыбка сошла с его лица.

— Черт с ним, Бейли. Марш не будет изводить тебя вечно.

Она тяжело вздохнула, кивнула, и отправилась вниз, в комнату для допросов. Райес привез на тележке коробку с материалами дела, и она придержала дверь, давая ему проехать.

— Позовите меня, когда закончите работу, и я верну ящик на место.

Бейли кивнула и вошла внутрь.

Журналистка оказалась моложе, чем она ожидала. Светлые волосы, аккуратно обрамляющие лицо, выразительные карие глаза…

Она улыбнулась в ответ на приветствие и пожала ей руку.

— Я — Марти Эдвардс, — сказала она, протягивая руку и озаряясь своей проверенной улыбкой.

— Детектив Бейли.

— Вот это да! Похоже, ваш лейтенант действительно обеспокоен моим присутствием, если снарядил детектива мне в няньки! — попыталась пошутить она, надеясь, что у детектива есть чувство юмора. Но от выражения лица Бейли ее улыбка исчезла.

— Мои должностные обязанности не имеют отношения ни к вам, ни к нашей совместной работе, — она указала на коробку. — Приступайте.

Ага. Детектив почему-то хочет забиться в конуру. Не желая спорить, Марти кивнула:

— Да, давайте начнем. Наверное, вы должны вскрыть пломбу?

Марти достала свой стандартный блокнот и механический карандаш, которым почти никогда не пользовалась, и стала наблюдать за тем, как детектив вскрывает пломбу специальным маленьким резаком, входящим в ее снаряжение.

Все заметки, которые она сделала заранее, были на ноутбуке, и теперь она жалела, что не догадалась их распечатать на бумаге. Хотя бы основные вопросы. Потому что была только одна причина, по которой ей предоставили для ознакомления с делом комнату для допросов. За ней наблюдали. Все, что она скажет, будет зафиксировано. И несомненно, их камеры достаточно мощны для того, чтобы увидеть все на экране ее ноутбука, как только она его откроет. Возможно, эти мысли были нелепой паранойей, но ей казалось, что и лейтенант Марш достаточно параноидален, чтобы установить прослушивание в комнате.